Артур Хейли - Колеса
— Еще как. — Пьер Флоденхейл отбросил со лба непослушную белокурую прядь и сморщился. Два месяца назад он успешно преодолел сто восемьдесят изнурительных кругов в Дейтоне, вышел в лидеры, когда оставалось всего двадцать кругов, и тут у него отлетела головка блока цилиндров, из-за чего пришлось сойти с дистанции. — В тот момент у меня было откровенное желание раздавить эту проклятую тачку, — признался он.
— На вашем месте я столкнул бы ее с обрыва в море.
— Надеюсь, в следующий раз буду удачливее. — По лицу гонщика промелькнула мальчишеская улыбка; держался он все с той же приятной непосредственностью, которую подметил в нем Адам при встрече в магазине Стефенсена. — У меня такое чувство, что в этом году я обойду всех на гонке «Талладега-500».
— Я буду в Талладеге, — сказал Адам. — Мы собираемся представить там новую концепцию-модель «Ориона». Так что буду вам аплодировать.
Откуда-то сзади раздался голос Хэнка Крейзела:
— Адам, это Стелла. Она готова исполнить любое ваше желание.
— Например, насчет чего-нибудь выпить, — послышался приятный голос. И тут Адам увидел рядом с собой симпатичную маленькую рыжеволосую девушку. На ней было едва прикрывавшее наготу бикини. — Здравствуйте, мистер Трентон.
— Здравствуйте. — Неподалеку он заметил еще двух девушек и тотчас вспомнил, как Эрика спросила его: «Мужской уик-энд — это значит вообще без женщин или только без жен?»
— Я рада, что вам нравится мой купальный костюм, — сказала Стелла Пьеру, заметив, как его взгляд скользит по ее телу.
— А мне показалось, что вы вообще без ничего.
— Как насчет чего-нибудь выпить? — повторила девушка, снова повернувшись к Адаму.
Он попросил принести бокал «Кровавой Мэри».
— Не уходите далеко, — предупредила она. — Я один момент.
— Скажите, Адам, — спросил Пьер, — а что такое концепция «Ориона»?
— Это машина, изготовленная в рекламных целях до того, как начнется серийное производство. На языке коммерсантов это значит что-то вроде «сигнального экземпляра».
— Значит, в Талладеге вы будете демонстрировать не настоящий «Орион»?
— Нет, — ответил Адам. — Настоящий «Орион» сойдет с конвейера не раньше чем через месяц. Концепция «Ориона» будет похожа на подлинник, но в какой степени — это пока секрет. Между тем мы будем широко демонстрировать его, чтобы подогреть всеобщий интерес к новой модели, чтобы люди говорили о ней, спорили, каким будет настоящий «Орион». Можно сказать, — добавил Адам, — что этому «сигнальному экземпляру» отводится роль как бы раздражителя.
— Я тоже могла бы сыграть такую роль, — сказала Стелла, вернувшись с бокалами для Адама и для Пьера.
К ним подошел конгрессмен. У него были длинные седые волосы, добродушная манера держаться и громкий, хотя и вкрадчивый, как у проповедника, голос.
— Меня заинтересовало, мистер Трентон, то, что вы говорили об автомобильной промышленности и ее умении прислушиваться к мнению других. Надеюсь, это умение распространяется и на то, что говорят законодатели?
Адам помедлил. Его так и подмывало ответить по обыкновению резко, но он ведь был не у себя дома, а в гостях. Адам перехватил взгляд Хэнка Крейзела, который явно обладал способностью быть всюду и везде и слышать все для него существенное.
— Не стесняйтесь! — бросил Крейзел. — Хорошенькая потасовка нисколько не помешает. Да и доктор вот-вот подъедет.
— Сейчас конгресс выдает нам одни глупости, — сказал Адам конгрессмену. — Глупости, которые изрекают люди, жаждущие услышать свое имя в новостях и знающие, что добиться этого легче всего с помощью нападок — обоснованных или вздорных, не важно каких, — на автомобильную промышленность. Один американский сенатор, — продолжал Адам, и конгрессмен покраснел, — добивается, чтобы через пять лет было запрещено пользоваться автомобилями, если они по-прежнему будут работать на двигателях внутреннего сгорания, а чем заменить этот двигатель, он ни малейшего понятия не имеет. Ну что ж, если это случится, единственным положительным результатом будет то, что этот сенатор не сможет больше разъезжать со своими глупыми речами. В некоторых штатах начались судебные процессы, с тем чтобы заставить нас отозвать все автомобили, выпущенные после пятьдесят третьего года, и внести в них конструктивные изменения с учетом допустимого уровня токсичности выхлопных газов, установленного в Калифорнии в шестьдесят шестом году, а в других штатах — в шестьдесят восьмом.
— Это, конечно, крайности, — возразил конгрессмен. Он с трудом ворочал языком, и, судя по всему, бокал, который он держал в руке, был не первым за этот день.
— Согласен, что это крайности. Но мы нередко слышим подобные нарекания из уст законодателей, а это, если не ошибаюсь, и был ваш вопрос.
— Правильно, был, — радостно возвестил вновь появившийся Хэнк Крейзел. Он хлопнул конгрессмена по плечу: — Смотрите в оба, Вуди! У этих молодых детройтских парней голова хорошо работает. Во всяком случае, лучше, чем у тех, с кем вы общаетесь в Вашингтоне.
— Вот ведь ни за что не скажешь, — заметил конгрессмен, обращаясь к собравшимся, — что, когда мы с этим Крейзелом служили в морской пехоте, он стоял передо мной навытяжку.
— Если именно этого вам недостает, генерал… — Крейзел, все еще щеголявший в своих элегантных шортах, мгновенно принял стойку «смирно», безукоризненно отдав честь, как на плацу. Затем повелительным тоном произнес: — Стелла, принеси сенатору еще выпить.
— Признаться, генералом я никогда не был, — заметил конгрессмен. — Я был лишь трусом-полковником, да и сенатором стать тоже не сподобился.
— Вот уж трусом, Вуди, вы никогда не были, — заверил его Крейзел. — А сенатором еще наверняка станете. Судя по всему, перешагнув через труп автомобильной промышленности.
— Судя по вам и по этому домику, о похоронах еще говорить рановато. — Конгрессмен снова обратил взгляд на Адама: — Не хотите еще наподдать бедным политическим деятелям?
— Может быть, еще чуточку, — с улыбкой произнес Адам. — Некоторые из нас считают, что нашим законодателям пора бы предпринять хоть какие-то позитивные акции, вместо того чтобы как попугаи повторять утверждения наших критиков.
— Какие акции вы считаете позитивными?
— Ну, скажем, принять законы, которые пошли бы на пользу публике. Вот вам пример — загрязнение воздуха. О'кей, нормы, устанавливающие предел загрязнения воздуха для вновь конструируемых автомобилей, существуют. Большинство из нас, работающих в этой отрасли, считает их удовлетворительными и необходимыми — их давно следовало ввести. — Адам почувствовал, что разговоры смолкли и вокруг них образовалось плотное кольцо людей. Он продолжал:
— Однако вы требуете, чтобы мы сконструировали такое приспособление, которое обезвреживало бы выхлопные газы, никогда бы не ломалось, не нуждалось бы в проверке и наладке и надежно функционировало бы в течение всего периода эксплуатации автомобиля. Но ведь это просто-напросто невозможно. Рассчитывать на это столь же бессмысленно, как и требовать, чтобы механизм всегда идеально работал. Что же действительно требуется? Требуется «зубастый» закон — закон, предусматривающий систематическую проверку работы очистительного прибора в машине и в случае необходимости — ремонта или замены его. Но это был бы непопулярный закон, потому что публике наплевать на загрязнение воздуха, для нее главное — собственное удобство. Вот почему политические деятели опасаются принятия такого закона.
— Нет, публике не наплевать! — пылко возразил конгрессмен. — Чтобы доказать это, я покажу вам письма моих избирателей.
— Кое-кому действительно не наплевать. Но большинству безразлично. Вот уже более двух лет, — подчеркнул Адам, — мы выпускаем специально для машин старых марок приспособления, обезвреживающие выхлопные газы. Вместе с установкой это приспособление стоит двадцать долларов, и мы знаем, что оно себя оправдывает. В любом случае оно уменьшает загрязнение и способствует чистоте воздуха. Мы рекламировали этот прибор, сообщали о нем по телевидению, радио, давали объявления, и тем не менее почти никто его не покупает. Всякие дополнительные приспособления, например покрышки с белыми бортами или стереоприставки, расходятся — даже для машин старых марок — очень быстро. А вот приборы для обезвреживания выхлопных газов, оказывается, никому не нужны: их покупают очень неохотно. Да и законодатели, о которых вы меня спрашивали и которые, стоит хоть одному избирателю пискнуть, принимаются читать нам нотации, — эти самые законодатели тоже не проявляют ни малейшего интереса.
— Свиные ребрышки! Свиные ребрышки! — раздался голос Стеллы, подхваченный хором других голосов.
Группа, окружавшая Адама и конгрессмена, поредела.
