Библиотекарист - де Витт Патрик

– Я просто не могла не отметить, до чего своевременно вы устроили этот тренировочный бой.

Ида устало посмотрела на Боба.

– Мы что, помешали твоим переговорам?

– Ну, не думаю, что вы им помогли. – Джун сделала паузу. – Угодно ли тебе знать, как прошла моя кампания по привлечению средств массовой информации?

– Угодно.

– Она прошла хорошо, несмотря на барабанную дробь Боба. Не то чтобы в этом был виноват Боб. Боб, слышишь? Это не твоя вина. Это вина Иды.

– Слышу, – выкликнул Боб.

Последовало молчание, а затем Джун сказала:

– Что ж, начну-ка я печатать наши афишки.

– Ну, спасибо, что так упорно держишь нас в курсе своих дел. – Ида, покачав головой, переключила внимание на Боба. – Чего я добиваюсь, – сказала она ему, – так это десяти секунд чистой игры в среднем регистре. Вдохни-выдохни, глубоко, два раза, и повтори попытку.

Боб подышал и выдал Иде двадцать секунд ровной, уверенной дроби. Она подняла руку, и Боб остановился.

– Отлично, – сказала она. – Как ты думаешь, сможешь ты повторить такое в присутствии зрителей? Ты будешь за сценой, за кулисами, но, знаешь ли, присутствие зрителей очень всегда чувствуется и может смутить. Подозреваю, что их будет немного, но часто небольшая аудитория еще заметней, еще значимей. Именно этого напряжения так недостает кинематографу, и именно по этой причине я ненавижу его так сильно, так рьяно, так…

Тут из соседней комнаты донеслись два необычных звука, один сразу после другого: первым был лязг и скрежет металла о металл; затем послышался лай собак, от которых Боб прежде лая не слышал, но теперь оба песика, отзываясь на лязг и скрежет, тявкали громко и самозабвенно. Ида и Боб, выйдя из ванной, увидели, что Джун крутит ручку маленькой печатной машинки, установленной на комоде, в воздухе порхают зигзагом, вылетая из машинки, голубые рекламные листовки, собаки скачут, захлебываются лаем и в целом полны эмоций, в то время как листовки, плавно снижаясь, ложатся на их тельца и на их черные островерхие шляпы. Перекрывая шум печатной машинки и лай собак, Джун крикнула Бобу:

– Только это способно вызвать у них такой порыв страсти.

Боб поднял с пола афишку:

Ида взяла у Боба рекламный листок и прочла его.

– Тут есть намек на озорство и коварство, – признала она, а Джун все крутила ручку, и афишки кружились и падали, и собаки скакали и лаяли, а из прохудившегося реквизитного котла истекал якобы пар, испускаемый сухим льдом, сочился и кривым путем вился через комнату к открытому окну, в котором, заметил Боб, по прибрежной дороге тянулась на юг автомобильная колонна Нацгвардии.

Выдав Бобу его ежедневный доллар и пачку афишек, его послали прогуляться с собаками по городу, всем встречным подряд раздавать листовки, и вообще, насколько возможно это в рамках, как выразилась Ида, его склонной обособляться личности, всячески заманивать публику, побуждая людей прийти на предстоящее представление.

Перед уходом его попросили раздеть собак и привести их в порядок. Он заметил, что, напротив, такой собачий наряд не может не возбудить любопытства, что Ида и Джун признали верным и мудрым, и потому Дружок и Малыш всю прогулку пробегали в своих ведьмовских одежках.

Выйдя на крыльцо отеля, Боб увидел вторую колонну, которая, как и первая, двигалась по шоссе туда же, на юг; каждый из крытых грузовиков был плотно набит нацгвардейцами с мрачными лицами, а меж колен у них торчали винтовки. Человек пятьдесят горожан, выстроившись вдоль обочин, смотрели, как продвигается караван, и махали солдатам.

Шериф стоял у патрульного автомобиля, припаркованного перед магазином, через дорогу от отеля. Когда караван проехал, шериф квакнул клаксоном и заговорил в микрофон, который был подключен к громкоговорителю, установленному на крыше машины.

– Мне нужно кое-что вам сказать, – произнес он, и все, кто там был, мужчины и женщины, подошли и встали вокруг.

Боб ввинтился в толпу, следуя за другими. Все как-то сразу заговорили, и тогда шериф снял шляпу и помахал ею над головой. Когда толпа угомонилась, шериф шляпу надел и заговорил в микрофон.

– Леди и джентльмены, доброго вам дня, здравствуйте. Как вы, наверно, и сами поняли, в Бэй-Сити у нас горячая обстановка, и вам лучше избегать этого места, пока оно там не остынет. Не знаю, надолго ль затянется, но сегодня положение шаткое, так что разумней сидеть спокойно, не дергаться и дожидаться, когда поступят, как говорится, дальнейшие указания. Не думаю, что тут среди нас так уж много тех, кому охота поучаствовать в беспорядках; о чем я думаю, чего я надеюсь избежать и о чем прошу вас, соседи, так это о том, чтобы вы пресекали любое желание поехать туда, чтобы поглазеть и поболтаться вокруг. Как вы думаете, можете вы такое для меня сделать?

– Да что же там происходит, шериф? – выкрикнул кто-то.

– Несколько разных процессов, которые тянутся уже не один месяц, – сказал шериф. – На холмах над Бэй-Сити разбиты два лагеря лесорубов, по паре сотен человек в каждом, и они там, в общем-то, варятся в своем соку, и нет никого вокруг, кто поддерживал бы закон и порядок. В плане ночной жизни Бэй-Сити мало что может предложить, парням негде выпустить пар, и они слегка развинтились. Началось с того, что они стали устраивать розыгрыши, понимаете? Шутки шутить, один лагерь против другого, и вроде бы ничего страшного. Но время шло, шутки сделались совсем не смешными, и, как вы, возможно, слышали, вчера в одном из лагерей произошел случай с участием какой-то тяжелой техники. Даже больше на саботаж похоже, из-за которого, какие уж тут шутки, один человек погиб и еще один сломал спину. У обоих парней жены и дети, и, в общем, все это дело вызвало взрыв недовольства. Плюс ко всему продолжаются дрязги из-за контрактов на лесозаготовки и насчет прав собственности, то есть насчет того, кому выпадет вырубить этот гигантский ельник, что за землей Густафсона. Конечно, это больше касается начальства, чем людей на местах, но, как мне сказали, переговоры были проведены с самой махровой бесчестностью, и уж этот сорт яда имеет свойство стекать вниз, верно я говорю? Верно. Сегодня ночью, так или иначе, дело решится. В любом случае. Разведданные, которыми мы располагаем, подсказывают, что сегодня лесорубы планируют стычку в центре города.

– По радио сказали, шериф, что будет бунт, – выкрикнул другой голос.

– Да, я тоже это слышал, – кивнул шериф. – И не удивлюсь, ежели так и будет. Но и не удивлюсь, ежели этого не произойдет. Пока мы тут разговариваем, до Бэй-Сити уже добрались восемь или девять грузовиков с солдатами, у которых наготове оружие. Лесорубы хотят неприятностей – они их получат.

– И что же вы думаете, шериф?

– О чем я что думаю, Тед?

– Как, по-вашему, все пройдет?

– Честно скажу, не знаю, приятель, потому что мой хрустальный шарик сломался. Надеюсь только, что лесорубам расхочется убивать друг друга, когда они увидят, что солдаты в них целятся. Но они варились в этих лагерях так долго, что случиться может все что угодно. Может, решатся поставить на кон все. Время от времени мужикам нравится взять да и все поджечь. Я вот, например, с таким сталкивался.

– Вы сегодня вечером будете в Бэй-Сити, да, шериф?

– Да, Чарли, как раз сейчас туда и поеду.

– Помощники не нужны?

– Все жены принялись покачивать головами, – сказал шериф, и окружающие его похлопали ему и посмеялись. – Мудрые женщины. Нет, благодарю, но сегодня мне помощь не надобна. Давайте-ка вы займетесь своими делами, а я позабочусь об остальном, идет? Просто дозвольте мне делать свою работу, ту, за которую вы мне платите. По радио вам все распишут и растолкуют, и ежели лесорубы разбуянятся, как наметили, вы, скорее всего, увидите кое-что из своих окон.