Юрий Любопытнов - Мурманский сундук
Ещё два автобусных рейса были отменены. Афанасий хотел поехать на «Газели», но, пересчитав оставшиеся деньги, вздохнул — их явно не хватало на дорогой билет. Только к концу дня подошёл старый с старательно закрашенными заплатками по бокам рейсовый автобус. Афанасий еле втиснулся в него и занял место у окна, придавленный потными пассажирами. Салон заполнили в основном пенсионеры, кому можно было ехать бесплатно. Они шумно разговаривали, делились своими невзгодами, и скоро Афанасий знал досконально беды десятка человек, которые его окружали. Автобус ехал медленно, иногда останавливался в пол-горы, не в силах взобраться, спускался вниз и снова продолжал карабкаться вверх. В салоне пахло дымом, гарью, бензином, но никого это нисколько не смущало.
У развилки Афанасий попросил водителя остановить автобус — дорогу он запомнил, когда ехал с Николаем. Он спрыгнул со ступеньки, и двери с тяжёлым скрипом закрылись за ним. Выхлопная труба с дребезжанием выдохнула клуб смрадного дыма, и автобус тронулся с места. Взглянув на доживающий свой век павильончик с дырявой крышей и державшимся на одной проволочке никому не нужным расписанием, Афанасий вздохнул и ходко пошёл по глинистой дороге в сторону Дурова. Надо было спешить — на лесную дорогу неслышно вползали сумерки.
Глава восьмая
Дело Загодина
Сергей с Николаем собрались идти спать на сеновал, как услышали стук открываемой калитки.
— Кто-то идёт, — встрепенулся Николай, поднялся со стула, на котором сидел, и прислушался.
— Тебе показалось, — проронил Сергей, не услышавший никакого постороннего шума.
— Да нет, не показалось, — проговорил Николай, весь обратившись в слух.
Тихо постучали в окно. Николай приоткрыл форточку и спросил:
— Кто там?
— Это я, Афанасий, — раздался голос.
— Что я тебе говорил, — обратился Николай к Сергею. — Слух не обманул меня. Иди, открой дверь! — По лицу Воронина было видно, что он обрадован появлением Афанасия.
Через полминуты в доме появился Афанасий, в запылённых ботинках, в мятых штанах, к которым пристали репейники, уставший, но с виду весёлый.
— А мы тебя сегодня не ждали, — сказал Сергей, подавая «афганцу» стул. — Думали, что ты завтра придёшь… Быстро ты управился…
— Торопился, — ответил Афанасий и спросил: — Мне бы умыться с дороги.
— На дворе есть душ, — сказал Николай. — Сергей тебя проводит. За день вода согрелась. Я тебе дам полотенце и одежонку найду переодеться. Мыло и мочалку там найдёшь.
Он сходил в смежную комнату, скрипнул дверцей шкафа и вернулся с бельём в руках.
— Ты иди, — обратился он к Афанасию, подавая полотенце, майку, трусы, чистую рубашку и спортивные брюки, — а я перекусить тебе приготовлю.
Через полчаса посвежевший с мокрыми блестящими волосами Афанасий с удовольствием уплетал жареную картошку с грибами и рассказывал, что он узнал в Верхних Ужах.
— Мой приятель Никита Тимофеевич, у которого я остановился, — говорил он, — представил меня ребятам тамошнего ФСБ, они нашли бумаги на Антипа Загодина, вашего бывшего хуторянина, и я узнал, что он действительно, как ты и говорил, — Афанасий повернулся к Николаю, — был репрессирован вместе с сыном. Были они отправлены по этапу в Сибирь. Есть документы, подтверждающие смерть и того и другого в лагере на Алдане от истощения.
— В народе ходил слух, что их раскулачили, — сказал Николай, — хотя, я вспомнил, дед сказывал, да и Геронт в беседе со мной подтвердил, что отца и сына сослали за пособничество врагам Советской власти.
— И дед твой, и Геронт правильно говорили. Не знаю, знаете ли вы, но был в вашей округе бандит Бредун…
— Был, — подтвердил Николай. — Я о нём и от Геронта слышал. Якобы был он неуловим, в одном месте активиста убьёт, в другом сельский клуб или свинарник подожжёт и исчезает. То там появится, то здесь. Долго за ним охотились, но изловили потом. Мой дед Семён его брал в лесу… он не любил об этом вспоминать, но иногда уже в старости, когда бывало соберутся старики, рассказывал. Я, правда, тогда особенно не прислушивался к таким разговорам — мал был.
— Так вот этот Бредун и был неуловим из-за того, что у него везде были пособники. В их числе и Антип Загодин. Он бандита и на ночлег иногда пускал, и продовольствием снабжал, и оружие хранил…
При этих словах Сергей с Николаем переглянулись. Афанасий то ли не заметил этого, то ли сделал вид, что не видел, и продолжал рассказывать:
— Бредун храбрый был, когда жёг дворы или убивал сельчан, а на допросах кололся, как орех. Он и Загодина заложил и всё о нём рассказал. Судя по протоколу, даже обвинил в том, чего Загодин не совершал… Но всё это между прочим, как бы сказать. Для нас главное не в этом. Я из документов почерпнул вот что… — Афанасий сделал многозначительную паузу, обведя всех глазами.
Сергей, сидевший напротив Николая, незаметно подмигнул ему: дескать, что я тебе говорил — полезный человек Афанасий.
А Афанасий продолжал:
— На одном из допросов следователь спросил Загодина, зачем тот хотел уйти в бывший скит. А следователю об этом сказал Бредун, что де Загодин собирался в скит за добром своим. Ну, а так как Бредун представил Антипа, как самого главного зачинщика всех поджогов и вдохновителя банды, они ему и приписали, что в скиту он хотел нечто вроде базы сделать.
— Вот, подлец, Бредун, — вырвалось у Николая.
— Но там об этом между прочим сказано. А я смекнул, что Загодин, видимо, в чём-то проговорился Бредуну, но сказал ему не всё, и намеревался он в скит уйти не из-за того, что там базу хотел сделать, а свой клад хотел искать. Так что если моя версия имеет право на жизнь, мы теперь знаем, в каком скиту зарыт сундук. Ведь пергамент принадлежал Антипу Загодину? — Афанасий победно посмотрел на обоих друзей.
— Загодину, — подтвердил Воронин.
— И он знал про скит.
— Ну и какой это скит? — вырвалось у Николая.
— Ты знаешь что-нибудь о Верхне-Сутоломском ските?
— Слыхал. Это тот, что за Скитскими болотами. Была легенда, что его сожгли в прошлом веке из-за золота, которого очень много имели скитники.
— Не знаю из-за чего его сожгли, но в протоколе речь шла о бывшем Верхне-Сутоломском ските. Однако об этом, я повторяю, в протоколе между прочим сказано, на этом следователь акцент не делал, а, может, не обратил внимания, главным для него было — вырвать у Загодина признание, что тот помогал банде и тем самым поставить ему клеймо врага советской власти.
— В нашей округе только один скит и был, — сказал Николай, — Верхне-Сутоломский, как ты называешь. У нас его просто обозначали, как бывший скит за болотами. Какие-то отрывочные отголоски рассказов о нём дошли до наших дней.
