Джонатан Фоер - Полная иллюминация
Мы наблюдали за ней так, будто весь мир с его будущим случился благодаря ей. Когда она резала на кусочки капусту, герой двигал головой туда и сюда вместе с ее ножом. Когда она перекладывала эти кусочки в кастрюлю, Дедушка улыбался и придерживал одну из своих рук другой. Что до меня, то я не мог отнять у нее своих глаз. У нее были тонкие пальцы и высокие кости. Волос, как я уже упоминал, был белый и длинный. Его концы двигались вдоль пола, прихватывая с собой пыль и грязь. Ее глаза были на такой глубине лица, что проэкзаменовать их было емкотрудно, но когда она на меня смотрела, я видел, что они были голубые и сияющие. Эти глаза и уверили меня, что она была, без всяких запросов, Августиной из изображения. Я был уверен, глядя в ее глаза, что она спасла дедушку героя, а возможно, и многих других. У себя в лобном месте я вообразил, как линия дней соединяет девочку из фотографии с женщиной, которая была с нами в комнате. Каждый день как новая фотография. Ее жизнь — альбом фотографий. На одной она с дедушкой героя, а на другой — с нами.
Когда еда приготовилась после многих минут кипения, она переместила ее на стол в тарелках — по одной для каждого из нас и ни одной для себя. Одна из картофелин спустилась к полу, ШЛЕП, отчего мы засмеялись по причинам, которые утонченный писатель не обязан иллюминировать. Но Августина не засмеялась. Она, должно быть, загорелась стыдом, потому что надолго спрятала свое лицо, прежде чем снова смогла лицезреть нас. «Вы о'кей?» — спросил Дедушка. Она не ответила. «Вы о'кей?» Вдруг она возвратилась к нам. «Ты, должно быть, изнурен усталостью после всех своих путешествий», — сказала она. «Да», — сказал он и развернул голову, как от смущения, хотя я не знаю, что могло его смутить. «Я могла бы дойти до рынка и купить прохладных напитков, — сказала она. — Если вы любите колу или еще что-нибудь». — «Нет, — сказал Дедушка с неотложностью, как будто она могла оставить нас и никогда не вернуться. — В этом нет необходимости. Ты и так очень щедра. Пожалуйста, сядь». Он удалил от стола один из деревянных стульев и по случайности двинул коробку с пометой МЕНОРЫ/ЧЕРНИЛА/КЛЮЧИ. «Спасибо», — сказала она и приспустила голову. «Ты очень красивая», — сказал Дедушка, и я не ожидал от него, что он это скажет, и я не думаю, что он сам ожидал, что он это скажет. На мгновение воцарилось молчание. «Спасибо, — сказала она и отодвинула от него глаза. — Это ты очень щедр». — «Но ты действительно красивая», — сказал он. «Нет, — сказала она. — Нет, я некрасивая». — «Я думаю, что вы красивая», — сказал я, и хоть я и не ожидал, что это скажу, я не сетую, что сказал это. Она была красивой, как человек, которого тебе не суждено встретить, но которого ты всегда мечтаешь встретить, как человек, который слишком хорош для тебя. Я ощутил, что она также очень застенчива. Ей было емкотрудно лицезреть нас, и она хранила руки в карманах своего платья. Но я вам скажу, что когда она жаловала нас взглядом, он был не для всех, а только для меня.
«О чем вы говорите? — спросил герой. — Упоминала ли она моего дедушку?» — «Он не говорит по-украински?» — спросила она. «Нет», — сказал я. «Откуда он?» — «Из Америки». — «Это в Польше?» Я не мог поверить, что она не знает про Америку, но должен сказать, что это сделало ее еще более красивой для меня. «Нет, это далеко. Он прилетел на самолете». — «На чем?» — «На самолете, — сказал я. — В небе». Я подвигал в воздухе рукой, как самолетом, и по случайности слегка двинул коробку с надписью ПЛОМБЫ, написанной наискось. Я воспроизвел звук самолета губами. Это сделало ее огорченной. «Больше не надо», — сказала она. «Что?» — «Пожалуйста», — сказала она. «От войны?» — спросил Дедушка. Она ничего не сказала. «Он приехал увидеть вас, — сказал я. — Он приехал из Америки ради вас». — «Я думала, это ты, — сказала она мне. — Я думала, ты ради меня приехал». Это повергло меня в смех, и Дедушку тоже. «Нет, — сказал я. — Это он». Я положил свою руку на голову героя. «Вот кто странствовал по миру, чтобы вас найти». Это снова побудило ее заплакать, чего я не хотел, но должен сказать, что это выглядело подобающе. «Ты приехал ради меня?» — спросила она героя. «Она хочет знать, ради нее ли ты приехал». — «Да, — сказал герой. — Скажи, что да». — «Да, — сказал я. — Это все ради вас». — «Почему?» — спросила она. «Почему?» — спросил я героя. «Потому что если бы не она, я бы не мог быть здесь, чтобы ее искать. Она сделала поиск возможным». — «Потому что вы его создали, — сказал я. — Укрыв его дедушку, вы позволили ему быть рожденным». Ее дыхание стало коротким. «Я бы хотел ей кое-что дать», — сказал герой. Он отрыл конверт из пидараски. «Скажи ей, что здесь деньги. Я знаю, что недостаточно. Достаточно быть не может. Это просто немного денег от моих родителей, чтобы облегчить ей жизнь. Отдай его ей». Я взял конверт под охрану. Его распирало. Там, должно быть, находилось много тысяч долларов. «Августина, — сказал Дедушка. — Ты бы возвратилась с нами? В Одессу?» Она не ответила. «Мы могли бы о тебе заботиться. У тебя здесь есть семья? Мы и семью могли бы взять к себе в дом. Это не жизнь, — сказал он, указывая пальцем на хаос. — Мы дадим тебе новую жизнь». Я сообщил герою, что сказал Дедушка. Я увидел, что на его глаза надвинулись слезы. «Августина, — сказал Дедушка, — мы можем тебя от всего этого спасти». Он снова указал пальцем на ее дом и указал пальцем на коробки: ВОЛОСЫ/КАРМАННЫЕ ЗЕРКАЛЬЦА, ПОЭЗИЯ/НОГТИ/ОВНЫ, ШАХМАТЫ/СУВЕНИРЫ/ЧЕРНАЯ МАГИЯ, ЗВЕЗДЫ/МУЗЫКАЛЬНЫЕ ШКАТУЛКИ, СОН/СОН/СОН, ЧУЛКИ/ЧАШИ ДЛЯ КАДДИША, ВОДА В КРОВЬ.
«Кто такая Августина?» — спросила она.
«Что?» — спросил я. «Кто такая Августина?» — «Августина?» — «Что она говорит?» — «Фотография, — сказал мне Дедушка. — Мы не знаем, что за надпись на обороте. Это может быть не ее имя». Я снова экспонировал ей фотографию. Это снова сделало ее плачущей. «Это ты, — сказал Дедушка, прикладывая палец к ее лицу внутри фотографии. — Вот. Ты эта девочка». Августина задвигала головой, чтобы сказать: нет, это не я, я не она. «Это очень состарившаяся фотография, — сказал мне Дедушка, — и она забыла». Но я уже взял под охрану сердца то, что Дедушка продолжал отторгать. Я возвратил валюту герою. «Ты знаешь этого человека», — сказал, а не осведомился, Дедушка и приложил палец к дедушке героя. «Да, — сказала она. — Это Сафран». — «Да, — сказал он, глядя на меня, потом глядя на нее. — Да. А рядом с ним ты». — «Нет, — сказала она. — Остальных я не знаю. Они не из Трахимброда». — «Ты спасла его». — «Нет, — сказала она. — Не спасла». — «Августина?» — спросил он. «Нет», — сказала она и совершила выход из-за стола. — «Ты спасла его», — сказал он. Она положила руку себе на лицо. «Она не Августина», — сообщил я герою. «Что?» — «Она не Августина». — «Я не понимаю». — «Да», — сказал Дедушка. «Нет», — сказала она. «Она не Августина, — сообщил я герою. — Я думал, что это была она, но это не она». — «Августина», — сказал Дедушка, но она была уже в другой комнате. «Она застенчивая, — сказал Дедушка. — Мы ее очень удивили». — «Возможно, нам следует пуститься в путь», — сказал я. «Мы никуда не двигаемся. Мы должны ей помочь, чтобы она вспомнила. После войны многие так емкотрудятся забыть, что больше не могут помнить». — «Это не та ситуация», — сказал я. «Что вы говорите?» — спросил герой. «Дедушка думает, что она Августина», — сообщил я ему. «Хотя она говорит, что нет?» — «Да», — сказал я. — «Это неблагоразумно с его стороны».
