Иосиф Гольман - Счастье бывает разным
Для меня было очевидно, что Вовчика она и любила, и любит. Иначе б и поцеловать себя не позволила. А здесь — двадцать лет с ним в одной постели спала. И не только ж спала. А этот крендель сибирский — просто недоразумение женской жизни.
— А не дурить — это как? — спросила она.
— К Вовчику возвращайся.
— А Вовчик примет? — усмехнулась она. — Это ж не гостиница — ушел, вернулся.
— Вовчик? Вовчик, конечно, примет. За счастье сочтет! — заверила я.
— Он очень изменился, — усмехнулась Катюха.
— В каком смысле?
— В смысле самодостаточности. Он теперь сам крутой перец.
— Ну и что? Он всегда был крутым, ты просто не замечала.
— Вот я и не знаю, устроит ли меня его теперешняя крутость. Да и устрою ли его я — тоже не знаю.
Так и не удалось мне ни настроения ей поднять, ни пинками загнать обратно в семейное ложе. Хотя я в Вовкиной реакции ничуть не сомневалась. Да и в Катькиной тоже. Любой, кто знает ее, подтвердит — не стала бы она жить с Вовчиком вообще без чувств.
Короче, надо будет этот процесс проконтролировать, а то как бы мужик от свалившихся возможностей голову не потерял.
Приняла решение — и успокоилась.
Как там говорили в бессмертном фильме? «Не будут брать билеты — отключим газ». Так что если Вовчик по дури или из упрямства будет отказываться от собственного счастья — я его мальчиковыми колготками придушу.
Нет. Скорее пеленками, потому как колготки — еще рано…
19
День на убыль — лету конец.
Поговорка хоть и не отражает астрономического положения дел, но философски исключительно точна, будь то июльская пора или кризис среднего возраста.
Но пока речь шла об июльской поре.
В деревушке с ласковым названием Соловейки — сердце владений Ли Джу, Чистова и Барабаша — собрался весь производственно-экологический бомонд.
Впрочем, деревушки как таковой давно уже не было. Остались лишь развалины коровника и нескольких сараюх, зато отмеченные на планах местного бюро технической инвентаризации. Да, еще имелись выродившиеся яблони и сливы, некогда росшие рядом с крестьянскими домами, теперь — дички. И несколько почти развалившихся, заросших травой и мхом остовов русских печей.
Вот и все Соловейки.
В будущем здесь предполагался модуль Центра обучения, как минимум — два довольно больших четырехэтажных здания со стилобатом, спроектированные со всеми прибамбасами энергосберегающих технологий.
Пока же здесь возвели бело-синие сборные дома, для пионеров нового бизнес-культурного проекта. Впрочем, пока до этого было далеко, и отменно пахнущие шашлыки для честной компании жарились на обычном сборном мангале и привезенных из магазина углях.
А собрались здесь самые разные люди. И по разным причинам.
Владимир Чистов и Марина Ли Джу — как говорится, по факту рождения. Ибо именно они были реальными родителями быстро набирающего силу проекта.
Еще один родитель — можно сказать, гигант здешней экологической мысли — занимал единственный раскладной стул поблизости от горячего мангала.
Это ничего, что женщины стояли и что в июльский зной сидеть рядом с пышущими жаром углями жарко. Зато есть полная гарантия, что самый первый, самый вкусный кусок шашлыка будет его.
Из описания, видимо, ясно, что речь идет о Ефиме Аркадьевиче Береславском, то и дело стиравшем пот с полулысой большой головы в предкушении грядущего гастрономического счастья. Рядом с ним стояла его жена Наталья, еще красивая стройная женщина, и пыталась надеть на голову любимого белую кепку-капитанку с надписью на английском: «Sea Wolf». Он отмахивался от кепки, не отрывая глаз от поспевающего шашлыка.
Наконец Чистов-младший протянул ему первый готовый шампур, и Ефим Аркадьевич, прикрыв от наслаждения глаза, взялся за дело. Наталья воспользовалалсь моментом и натянула-таки ему на лысину белую кепку — после пятидесяти греть мозг на солнце очень вредно. Особенно если этот мозг — единственный источник доходов его обладателя.
Береславский, не желая отвлекаться от счастья, сопротивляться не стал.
Вадик понимающе улыбнулся Наталье, она ответила такой же улыбкой. Как ни странно, дисциплинированный и работящий Чистов-младший, так же, как и его отец, очень хорошо относился к Ефиму Аркадьевичу, легко прощая ему сибаритско-эгоистические замашки. Сам Вадик оказался здесь внезапно, хотя и не случайно.
После бессовестного и стремительного увольнения из ВМФ ему было совершенно без разницы, куда податься. Отец рассказал про большой проект и попросил помощи. Глупо было отказываться, тем более что зарплаты тут платились нормальные: собранные от инвесторов деньги позволяли не экономить на ценных кадрах. Жена Томка тоже была здесь, но пока не работала, просто наслаждаясь летом. В дальнейшем предполагалось, что она будет трудиться экономистом.
Теперь всех троих Чистовых легче было найти в Соловейке, чем в столице. И, похоже, всем троим это нравилось: старший впервые после взросления детей всецело отдался делу, младшему все было лучше, чем страдать по своему малому противолодочному, а Томка не без скрытого удовольствия покинула холодный Североморск.
Кроме названных, присутствовал Басаргин, так и не вылезший из своего отромного черного «Лексуса». Во-первых, там прохладно от кондиционера, а во-вторых, через тонированные стекла было видно, что он практически ни секунды не сидел без дела: то что-то писал в ноутбуке, то разговаривал по мобильному телефону.
На него время от времени с некоторым напряжением посматривала Ли Джу.
И с некоторым раздражением — Екатерина Степановна Воскобойникова.
Да, она тоже приехала, на служебной машине с водителем, сама не зная зачем. То есть формально основания были: ее министерство декларировало — по крайней мере, на словах — приверженность к энергосбережению и альтернативной энергетике. Реальный же проект в этой тематике — причем с серьезными финансовыми и научно-техническими обоснованиями — в целой стране на данный момент имелся только один.
Впрочем, что кривить душой: она могла бы послать сюда любого из своих работников либо вызвать на аудиенцию ответственных сотрудников проекта — люди уже были наняты, и люди серьезные. Однако приехала лично и сейчас стояла в сторонке, перед этим вежливо отказавшись от общества подошедшей к ней Марины Ли Джу. Она пыталась взглядом найти Чистова-старшего, он был где-то здесь же, на площадке. Но 370 гектаров — это действительно много: здесь была и своя речка, и свое озерцо с небольшим, поросшим камышом болотом, и даже своя березовая роща, довольно крупная. И почти везде уже работали люди и строительная техника. Так что Владимир Сергеевич, несомненно, был тут и, также несомненно, пока недоступен.
