Юстейн Гордер - Мир Софии
— Я спросила, что случилось с греческой философией.
— Можешь представить себе широкую реку, которая делится на три разных потока, чтобы затем вновь слиться в одну могучую реку?
— Представила.
— В таком случае тебе нетрудно представить и то, как греко-римская культура передавалась дальше — частично через римско-католическую культуру на западе, частично через восточно-римскую культуру на востоке и частично через арабскую культуру на юге. Хотя подобная схема крайне упрощена, мы видим, что на западе передавался неоплатонизм, на востоке — Платон и на юге — Аристотель. Но во всех трех потоках было нечто общее. Дело в том, что к концу средневековья все они воссоединились в Северной Италии. Арабское влияние оказывали арабы из Испании, греческое влияние шло из Эллады и Византии. Тут-то и начинается Ренессанс — Возрождение античной культуры. Античная культура каким-то образом все же пережила долгий период средневековья.
— Понимаю.
— Но не будем опережать ход событий. Сначала, дитя мое, нам надо поговорить о средневековой философии. И я не хочу более вещать с кафедры. Я спускаюсь.
Софиины глаза напоминали ей о том, как мало она спала. Когда странный монах начал спускаться с кафедры в Мариинской церкви, София видела его точно во сне.
Альберто подошел к алтарному возвышению и прежде всего поднял взгляд на алтарь со старинным распятием. Затем он повернулся в сторону Софии и, неторопливыми шагами подойдя к ней, сел рядом на церковную скамью.
Софии было удивительно оказаться так близко от монаха. Карие глаза, смотревшие на нее из-под капюшона, принадлежали человеку средних лет, с темными волосами и козлиной бородкой.
«Кто ты такой? — подумала она. — Почему ты вмешался в мою жизнь?»
— Со временем мы получше узнаем друг друга, — сказал он, словно прочитав ее мысли.
Пока пробивавшийся сквозь витражи свет становился все ярче и ярче, Альберто Нокс повел свой рассказ о средневековой философии.
— В средние века некоторые философы не подвергали сомнению истинность христианства. Вопрос был лишь в том, принимать ли христианское откровение на веру или же христианские истины можно постичь с помощью разума. Как соотносятся друг с другом греческая философия и написанное в Библии? Противоречит ли Библия здравому смыслу, или наша вера совместима с нашим знанием? Почти вся средневековая философия была сосредоточена на этой проблеме.
София нетерпеливо закивала. Она уже сама ответила на вопрос о соотношении веры и знания в контрольной по основам религии.
— Рассмотрим, как справляются с этой проблемой два наиболее значительных философа средневековья. Пускай это будет для начала Августин, который жил с 354-го по 430 год. На примере его жизни мы можем проследить сам переход от поздней античности к средним векам. Августин родился в Северной Африке, в небольшом городке Тагасте, но уже в шестнадцатилетнем возрасте отправился учиться в Карфаген. Затем он побывал в Риме и Милане, а последние годы жизни провел епископом города Гиппона, в нескольких десятках километров к западу от Карфагена. Однако он не всегда был христианином. Прежде чем креститься, Августин перепробовал несколько других религиозных и философских направлений.
— Например?
— Одно время он был последователем манихейства. Манихеи составляли весьма типичную для поздней античности религиозную секту. Их учение о спасении было наполовину религиозным, наполовину философским. Они считали, что мир поделен надвое между добром и злом, между светом и тьмой, между духом и материей. С помощью духа человек может приподнять себя над миром материи и таким образом заложить основы спасения души. Юному Августину, однако, столь четкое разграничение добра и зла казалось сомнительным. Его вообще интересовала проблема зла, вернее, вопрос о том, откуда оно берется. Одно время Августин увлекался стоической философией, а у стоиков разница между добром и злом менее явственна. Впрочем, наибольшее влияние на Августина оказало другое важное философское направление поздней античности, а именно неоплатонизм. В этом учении его привлекла мысль о том, что все бытие имеет божественную природу.
— И он стал неоплатоническим епископом?
— Пожалуй, можно сказать и так. Но сначала Августин принял христианство, хотя его христианство весьма сильно проникнуто платонизмом. Вот почему, София, нельзя при переходе к христианскому средневековью говорить о сколько-нибудь резком разрыве с греческой философией. Такие отцы церкви, как Августин, привнесли в новую эпоху много почерпнутого у греков.
— Ты хочешь сказать, что он был наполовину христианин, а наполовину — неоплатоник?
— Сам Августин, естественно, считал себя стопроцентным христианином. Но он не видел серьезных противоречий между христианством и философией Платона. На его взгляд, сходство между платонизмом и христианством было столь сильным, что Августин подумывал, не читал ли Платон отрывков из Ветхого Завета. Разумеется, это маловероятно. Скорее можно говорить, что Платона «обратил в христианство» сам Августин.
— Во всяком случае, он не распрощался с философией, когда поверил в христианство?
— Нет, однако указал на пределы того, насколько далеко может заходить разум в религиозных вопросах. Христианство представляет собой божественную тайну, к разгадке которой мы можем приблизиться лишь через веру. Если мы верим, Господь «озаряет» нашу душу, так что мы получаем сверхъестественное знание о Боге. Августин и сам ощутил пределы философского познания мира. Душа его обрела покой, только когда он пришел к Христу. «Не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе», — пишет он.
— Не понимаю, как может сочетаться с христианством Платонова теория идей, — возразила София. — Что будет с вечными идеями?
— Августин действительно утверждает, что Бог создал мир из ничего, а такую мысль отстаивает Библия. Греки отличались большей гибкостью, поскольку считали, что Вселенная существовала всегда. Согласно Августину, прежде чем Бог создал мир, «идеи» о нем существовали в сознании Господа. Другими словами, Августин вложил в Бога идеи Платона и таким образом спас учение последнего о вечных идеях.
— Умно.
— Между прочим, это наглядный пример больших усилий, которые прилагали и Августин, и другие отцы церкви для объединения греческого мировоззрения с иудейским. В некотором смысле их можно назвать гражданами двух культур. Августин обращается к неоплатонизму и в связи с проблемой зла. Подобно Плотину, он утверждает, что зло есть «уклонение от Бога». Оно не существует само по себе, а представляет собой недостаток добра. Ведь сотворенное Богом всегда благо. Зло обусловлено неповиновением людей, утверждал Августин. Иначе говоря, оно творится отклонением от добра в сторону «свободного произвола», тогда как добро «не совершается без божественной помощи».
