Юля Лемеш - Лежачий полицейский
– Здравствуйте. Извините, вы не посоветуете, где тут рыбки кошке половить можно? – стараясь быть максимально вежливой, поинтересовалась я у чистоплотной нарядной продавщицы.
Окинув меня насмешливым взором, она метнула сдачу на блюдечко. Потом решила не портить мне настроение.
– Вот туда вниз на понтонный мост. Там все ловят. А ты чья?
Как на грех, мой ответ нуждался в корректировке, поскольку я столкнулась с одной из клана Ильиных.
Между двух холмов действительно имелся наплавной мост. На котором, словно ласточки на проводе, сидели рыбаки. Я пристроилась у самого берега. Посчитав, что для начала надо бы приглядеться. Слева от меня рыбачил дед. Лет сто с гаком. Ему ассистировал дед помоложе. Не ловил, просто трендел про дела свои скорбные.
– Вчера бухнул. Решил в клуб сходить. На девок поглядеть.
– И что? – без интереса спросил рыбак.
– Да что-что? Те же на манеже. Темно там. Не видать ни х…
– Снова в рыло дали?
Философски окинув речной простор, любитель девок громко откашлялся и сплюнул в воду.
– Так по башке охреначили – жуть. И главное, снова не знаю – кто.
Вместо соболезнования стогодовый дед вытянул из воды качественного подлещика. Я срочно заприметила, на какой глубине он ловит, и перенастроила поплавок.
Ближе к середине понтона ловили две древние бабки. Одна глухая. Она пела. Вторая была подслеповата и постоянно орала: «Где мой поплавок?» Деды злорадно хихикали и отпускали такие шутки, что даже рыбы краснели.
Переплевавшись от попытки выудить того, кто мелко дербанил мой поплавок, я снова увеличила глубину, посчитав, что у дна сидит самая крупная рыба. Когда клюнуло, то выяснилось, что я ошиблась. Мелкая плотвица обгадила мне ладонь и сиганула мимо мережки. Старики сочувственно закряхтели.
– Что ж ты косорукая такая? Надо было ее по темечку. Крупная была – страсть. На что ловишь? На хлеб? Бери червячка. На него сейчас самый клев.
Червяк показался мне препротивным, но я послушалась. В награду заполучив черта с колючками.
– Ерш. Для ухи – самое то.
Выдрать из глотки ерша крючок не представлялось возможным. Чтоб не позориться, я отвернулась. Наступила на него ногой и, стараясь не смотреть, дернула изо всех сил. После чего меня долго тошнило.
На фиг ихних червяков. Хлебный катыш надежнее.
По понтону туда-сюда с грохотом сновали желающие посетить магазин. Кроме них проносились собаки, которых тоже заинтересовало, на что я ловлю. Ближе к вечеру притащились два наивонючих козла и гонялись друг за другом, периодически устраивая дуэль посредством глухих ударов рогами.
Плюнув на такое шумное соседство, я понуро побрела под маленький мостик, который ближе к разрушенной церкви. Там не было никого! Только изредка проносились машины. И каждый считал своим долгом поинтересоваться, как рыба.
Достали – сил нет.
Когда начался настоящий клев, я позабыла про все. А потом, прохладным вечером бредя к дому, прикидывала, кого одарить своим невиданным уловом. Зря голову ломала. Соседка, та, что шустрее шустрого, ненароком встретила меня знакомым вопросом.
– Как рыба?
– Отлично! Возьмете котику?
– Чего ж не взять? В мясорубку пойдет.
Ошалев от такого обращения с собственным котом, я протянула пакет.
– Погоди. Сейчас я тебя в ответ творожком угощу.
Угощенная вкуснейшим творогом, я посчитала обмен более чем выгодным.
– А для чего у вас на повороте половина газового баллона на столб повешена? – решилась спросить я.
– На случай, – соседка трижды сплюнула и перекрестилась, – пожара. Как пожар, надо икону чудотворную по улицам носить. Чтоб дальше не перекинулся. Но сначала – звонить в баллон. Чтоб всем миром тушить.
– Набат, – понимающе ответила я.
В это момент раздался звучный «бом».
– Пожар! – всполошилась я.
– Нет. Это сковорода.
Я удивилась такому объяснению.
– Баран у соседа сволочной. Как приметит хозяйский зад – лупит рогами со всей дури. Вот он и удумал жопу сковородой прикрывать. Теперь без сковороды – никуда.
Послышал новый «бом», оповещающий о новой атаке на барановладельца.
– Ты не сомневайся, люди тут хорошие. Бояться нечего. Приезжие в основном хулиганят. То наркотов на постой сошлют. Они, гады, нас мак сеять отучили. Еще пьянчуг иногда ссылают. Будто своих мало. А так ничего, жить можно.
Ночью мне было зябко и грустно. Захотелось домой, в город, к маме или к Игорю. Ну, на крайний случай, к Коловороту. Он теплый. С ним надежно. Хотя гад он порядочный. Но – свой. Почти.
За неделю рыбалка приелась, и я начала исследовать окрестный лес на предмет грибов. Которых оказалось – косой коси. Так и проводила время. Утром – грибы. Вечером – рыба. Ночью – обработка грибов. Я их сушить научилась около маленькой печки.
С местными я старалась не пересекаться без особой надобности. Матерились они безбожно, особенно дети. Раньше мне Шнур нравился, у него музыка хорошая. Он бы тут за своего сошел. Но, как ни странно, его произведения тут никто не слушал. Молодежь предпочитала «Лесоповал» и попсу. Включая их на всю громкость.
А потом начались промозглые унылые дожди.
Ежевечерне протапливая печку, я тосковала. Дачники разъехались. Деревня почти опустела. Каждый день все жители толпой отправлялись на болото за клюквой. Меня с собой не приглашали, и я скучала в гордом одиночестве, жалея себя.
Глава 49
Сижу. Рыба не клюет. Ну и фиг с ней. Все равно не уйду. Потому как хорошо.
От нечего делать попробовала думать о себе во втором лице. Фигня получилась. Диалог на уровне «сам дурак». Начала думать о себе в третьем лице. Самое то, если хочешь разобраться в запутанной ситуации.
Прошлого нет. Будущее туманно. А в настоящем все замечательно. Кроме одной нерешенной проблемы. Которая заключалась в Коловороте.
Итак, я – это она.
Она, тварь этакая, его не любит. Так какого лешего она завалилась к нему в койку?
Не то.
Она завалилась к нему в койку, потому что… Фиг знает, почему. Так получилось.
Не то.
Ей хотелось на кого-то опереться. Ага. На него можно опереться. Как на кактус.
Не то.
Что она испытывает? Ненависть. Животную страсть? Желание притулиться, спрятаться за его спиной?
Возможно.
Она – жадная хитрая тварь.
Эй, прекрати обзываться!
Деньги? Важно, но не повод идти на сближение. Хотя что сейчас об этом рассуждать, раз сближение уже произошло.
Не то.
Надо найти в нем простые человеческие слабости. И чего потом с ними делать? Манипулятор из нее никакой, а он слишком сложный объект для понимания. И самое гадкое – ведь ей понравилось. Коловорот оказался опытнее Игоря. Она даже не сумела прикинуться разочарованной. Она вообще не сумела прикидываться. Зачем изображать страсть там, где ее и так чересчур. Тварь похотливая она после этого. Надо было хоть состроить уксусную физиономию. Или сказать что-то подобающее случаю. А она сладко нежилась на его Коловоротовом плече и блаженствовала.
Жуткое прозрение: у меня кроме Коловорота никого нет. Ни ближе. Ни роднее.
Папа ошибся, назвав маму «пшиком». Это я – пшик. А она – как ружье на стенке. Я не хочу быть пшиком. И не буду.
Размышления прервала нервная уклейка. Начался клев. Три часа не думалось ни о чем.
Обменяв рыбу на творог, я вернулась в дом. Затопила печь и почувствовала себя усталой и невероятно счастливой.
Подбросив очередное полено в огонь, я придумала, как мне решить проблему с Коловоротом. Я просто не буду о ней думать. Совсем. Как сложится, так и будет. Главное, чтоб не случилась нежданная беременность. Подумала и усмехнулась. Похоже, я надеюсь продолжить отношения в следующий приезд. А вдруг для Коловорота это не серьезно, а так, эпизод, типа приправы к деревенскому вояжу?
Яростно пошерудив кочергой в горящих дровах, я вспомнила, как хотела от Игоря детеныша. От Коловоротов только звери рождаются. Вот если забеременею, рожу мальчика и обязательно назову его Карлосом. На душе почему-то потеплело. Потом вспомнились школьные годы, богатые на раздачу кличек. Дети станут моего мальчика обзывать Карликом. Хороша семейка – Карлик, сын Коловорота.
Мобильник выдал пронзительную трель. Осторожно поглядев на незнакомый номер, я решила не отвечать. Телефон ожил снова.
– Але? – проскрипела я старческим голосом.
– Клавка? Ты? Что трубу не берешь? Никуда не уходи. Мы сейчас за коровой приедем.
– Я не Клавка, – испуг сменился радостью.
– А какого х… трубу берешь?
– Такого.
С чувством выполненного долга вырубила телефон. На соседней улице запели. Сегодня пятница, а по пятницам всегда поют. Сначала песни исполняются целиком, а потом – только первые куплеты. Когда еще выпьют, настанет пора частушек. Потом будет тишина, а когда начнут расходиться по домам – кроме мата не будет ничего познавательного. Кто-нибудь обязательно убредет мимо своего порога. Кому-то придется ночевать под забором. Кому-то непременно набьют морду, и не факт, что этим человеком окажется мужик.
