Ефим Дикий - Комерс: Тем, кто не дожил
Знаем мы евреев!
Удивительная штука: к методике «сдаем только славянам!» в Иваново пришли как бы не пораньше, чем в Москве, причем в куда более жестких формах. Уж поверьте: испытано на собственной шкуре.
После того как окончательное решение «хата нужна» было принято, квартиру мы искали недели три. Свободное от деловых переговоров время тратили на разъезды по Иваново – причем бестолковые и однообразные.
– Добрый день! Это мы вам звонили. Ну помните – «два интеллигентных москвича снимут квартиру».
– Э… Извините, квартира уже не сдается.
– Как же так, мы же два часа назад звонили!..
– Ну, в общем, мы ее уже сдали, до свидания.
И так – с завидным постоянством. В какой-то момент я разозлился и начал расспрашивать в лоб:
– Слушайте, вы нас что, за кавказцев принимаете? Неужто не видно, что не кавказцы?!
– Ммм… Нет, не видно.
– Граждане, да имейте совесть! Евреи мы, евреи!..
– Знаем мы, какие вы евреи! В общем, не сдается квартира, идите уже!
Смешно? Ну в общем, да. Замечу, что речь не шла о каком-то неожиданном антисемитизме, – нас совершенно натурально принимали за «лиц кавказской национальности». Конечно, людей тоже можно понять: приходят два архаровца, оба – брюнеты и бородатые. Еще и неместные, с Москвы этой самой. Кто же они, если не кавказцы, в самом деле?
При этом любые объяснения насчет отсутствия акцента, само собой, тоже не очень канали. Ивановский «якающий» говор настолько отличается от московского, что для местных ушей москвич по-любому разговаривает «не так», – какие уж тут объяснения насчет акцента!
Из сказанного можно сделать вывод, что жители города вообще в жизни не видели живого еврея. Это как раз вряд ли: судя по плакатам и вывескам, община в Иваново существовала, причем проявляла немалую активность. Но похоже, что квартировладельцы как-то не отождествляли сей факт с приходом к ним на дом бородатых чужаков с большими носами. Такое вот парадоксальное мышление встречается иногда в российской глубинке.
– Блядь, Женя, так мы хату никогда не снимем! – Очередной пролет вызверил меня окончательно. Мы сидели в гостиничном номере и мрачно разглядывали местную «Из рук в руки».
– Ну общем, да. Как-то нас здесь недолюбливают, я бы сказал.
– И более того. Я лично позориться больше не намерен! – С этими словами в урну была отправлена здоровенная пачка рекламных изданий, по объявлениям из которых мы и производили провальные визиты.
– Постойте, зачем вы выкидываете?.. – замахал руками Иванов и попытался вытащить газеты из помойки. Я его еле оттащил, даже слегка запыхался. Не люблю применять физическую силу, но и злить не надо.
– В общем, так. Прекращаем страдать херней – и завтра же бухаемся в ножки Альберту. Комбинат большой, а ткачихам зарплату задерживают.
– Но мы же обсуждали, что это политически неверно!
– Да по хрен мне такая политика! Тем более что у Карнеги помните чего написано? Если ты о чем-то человека просишь, он считает, что делает доброе дело. Через это гордится собой и лучше относится к просящему.
– По-моему, в России теории Карнеги не работают. Особенно в провинции.
– Будем считать, что на сей раз работают, и вполне. По крайней мере в гостиницах этих гадских я больше селиться не интересуюсь.
С теоретической точки оба оказались разом и правы, и не правы. Альберт Федорович выслушал нас совершенно индифферентно, после чего отправил к бухгалтерам. Эти добрые женщины не торопясь, но взялись за дело, и еще через пару недель мы радостно осваивались на новом месте, в пяти шагах от комбината.
И между прочим, аккурат напротив принадлежащего ему общежития. Только не думайте, что сейчас начнутся смачные истории на тему «как к нам девки ивановские через дорогу бегали». Не было такого, врать не буду. Да и вообще: как-то у меня с личной жизнью в Иваново и Ивановской области не сложилось; друзья, узнав об этом, до сих пор смеются.
Скорее всего срабатывал, что называется, cultural gap. Застенчивостью я по тем временам не страдал, но при общении с дамами надо по идее им что-то сообщить – не сразу же в койку тащить. То есть можно и сразу, конечно, – но для этого надо крепко выпить. А много пить нельзя: ранним утром (такая уж странная традиция) очередные переговоры с камвольщиками, на которые я и без всяких пьянок еле просыпался. С обычным московским режимом встреча в десять, а то и в девять утра – это за гранью добра и зла, и вот только еще перегара в этой ситуации не хватало! Так что насколько все хорошо с личной жизнью было по месту жительства, настолько плохо (а точнее – никак) в командировках. Трезвый, угрюмый, молчаливый – в общем, местным девушкам такой кавалер был категорически не по вкусу. Попытки «сломать фишку» один раз закончились в кинешемской милиции, а второй раз – пожалуй, еще веселее.
Еще о «наших девушках»
Надо сказать, что к этому времени доходы уже позволяли вести на выезде жизнь вполне, как сейчас бы сказали, гламурную. Цены в том же Иваново, в сравнении с Москвой, были довольно смешные, а в общепите – так и вовсе анекдотические. Обедали мы обычно в каком-то полузакрытом кафе, где, кроме нас, посетителей вообще особенно не было, а вечером подъезжали совсем уж серьезные люди.
– Сергей Юрьевич, вы решили на новый стандарт потребления перейти? – укорял меня Иванов. – Что это еще за лягушачьи лапки?
– А что? – возражал я, попивая коньячок. – Очень вкусно! И кстати, совершенно не похоже на курицу, врут газеты. Если уж на то пошло, немногим дороже вот этой вашей осетрины. Хотите попробовать?
– Нет, спасибо. Мне лягушек есть… ммм… религия не позволяет.
Я хотел съязвить, что осетрина тоже не кошерна, но удержался. Лапки, кстати, были отменные: где только их потом не пробовал – никакого сравнения. Говорят, местных лягушек и во Францию поставляют. Какая-никакая, а статья экспорта области.
Такие вот обеды. Вечерами на развлечения обычно не тянуло (подъемы ни свет ни заря не располагают), но иногда выбирались в местный «центровой» клуб. Не то чтобы пафосный – но как бы не единственный в городе. И действительно в самом центре – метров пятьсот до здания областной администрации.
Клуб, конечно, одно название: так, дискотека весьма среднего пошиба. Здоровенное помещение; народу мало, потому что дорого. Все блыскает, играет в основном отечественная попса. Молодые люди в тренировочных костюмах, размалеванные девки и прочее счастье: как будто из 97-го года угодил в середину 92-го.
Да, именно что девки и молодые люди. Началось с того, что Иванов затребовал женского общества.
– Ну вот и найди кого-нибудь, – мрачно буркнул я, оборачиваясь по сторонам. – Можешь поплясать, у них небось прямо там и знакомятся. Дикие нравы-с. А впрочем, погоди…
Обернулся я вовремя: мимо томно проходила парочка симпатичных и не особо крупных девиц. Одна из проблем провинции – женщины там какие-то уж больно одаренные природой, ядреные. Я же как раз предпочитаю нечто более миниатюрное.
– Вот пожалуйста: две девки вроде бы жаждут общества. Скажи, что джин-тоником угостим, а там видно будет.
Кто знает жизнь, тот не торопится: Женя прибалтывал юниц минут десять. О чем они там говорили, неизвестно, но дамы таки присели к нашему столику и начали активно потреблять предложенные напитки.
Активно настолько, что даже неудобно было их отвлекать: ощущение было такое, что барышни боялись, как бы угощатели не передумали. Соответственно и разговорами их грузить особо не приходилось. К тому же неожиданно сработала технология, известная из истории как «бусы для туземцев».
Так уж встали звезды, что выглядел я в тот день натуральным щеголем – по ивановским, разумеется, меркам. Купленный в 93-м бордовый пиджак наконец-то дождался своего часа: не зря я его вытащил из недр гардероба и привез на съемную квартиру.
И не пиджаком единым. Пиджак – все же не бусы, блестеть там нечему («золотые» пуговицы были заменены обычными пластмассовыми сразу после покупки). Зато на блестящую зажигалку «Зиппо» девки уставились, как на натуральную заморскую диковину. Ну а когда я еще и извлек из кармана фляжку с коньяком (тоже металлическую и блыскучую, само собой), глаза у наших спутниц загорелись так, что я понял: банкет будет иметь продолжение.
Продолжение воспоследовало очень быстро – но, прямо скажем, никак не соответствующее ожиданиям.
– Слышь, Леха, – услышал я грубый голос у себя за спиной. – А чё это девки наши с какими-то фофанами левыми тусуются?
– А вот мы щас и глянем.
Как-то не хотелось думать, что «фофанами» обозвали именно нас с Евгением. И слово какое-то обидное, да и вообще так все хорошо начиналось…
Их нравы
Обладатели грубых голосов появились в поле зрения – и не могу сказать, что меня это шибко обрадовало. Человек шесть коротко стриженных молодчиков выше среднего роста и соответствующей комплекции. Само собой, тренировочные костюмы и кожанки. Глаза без признаков особой осмысленности, но при этом какие-то недобрые. То ли мелкие бандюки, то ли просто гопники.