KnigaRead.com/

Энна Аленник - Напоминание

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Энна Аленник, "Напоминание" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Мало было у Алексея Платоновича дел — так нет, Нина еще добавила.

Он не раз с огорчением говорил о неправильном наложении гипсовых повязок при огнестрельных переломах, о множестве калек, которые могли калеками не быть. О множестве окаменело-неподвижных суставов, которые могли быть нормально подвижными.

Разве можно пропустить это мимо ушей? Ведь каждый день на фронтах раненые, каждый день там, в госпиталях, накладываются тысячи повязок — и сотни не так, как надо! Какое же право имеет человек не попробовать это изменить, если у него есть хоть малейшая возможность?

Нина написала заявку на фильм о необходимости правильного лечения огнестрельных переломов, кратко изложила содержание будущего сценария и отнесла свою заявку на студию научных фильмов.

За эту тему, что называется, ухватились. Буквально тут же, как в сказке, заключили с Ниной договор. Сказали, что в ближайшие дни выяснят лучшую кандидатуру научного консультанта сценария и фильма, который надо снять как можно скорей.

Автору будущего сценария было известно, что обычно консультантом приглашают видного специалиста в данной области.

И она, как подарку судьбы, обрадовалась сообщению, что рекомендован в консультанты не специалист-ортопед, а занимающийся общей разносторонней хирургией профессор Коржин.

К этому сообщению начальник сценарного отдела добавил:

— Но меня предупредили, что он очень занят и может не согласиться. Нина Константиновна, вы носите ту же фамилию, — быть может, вы родственница и вам удастся уговорить?

Ей не пришлось уговаривать. Он консультировал с горячим желанием. На все понадобилось три встречи. Но каждая отбирала у него часа полтора, а то и два. Зато как все было ясно и видно! Он вытягивал свою руку или просил Нину вытянуть свою.

— Если с переломом локтевого сустава ее так загипсовать на месяц, после снятия гипса рука останется неподвижной палкой. Если остро согнуть локоть и загипсовать, как часто это делают, — он не разогнется, пальцы омертвеют, ибо зажаты были сосуды и нарушено кровообращение. Но если не вытянуть палкой и не слишком согнуть локоть, а вот так, наиболее удобно, ненапряженно, — вы ощущаете разницу?

— Еще бы!

— Это правильная иммобилизация.

Уже было понятно: именно в таком положении надо накладывать гипсовую повязку. Но Алексей Платонович еще рисовал своим двухцветным красным и синим карандашом правильное положение каждого сустава, который в фильме будет показан, и неправильное положение рисовал.

У Нины долго хранились листочки с ясными рисунками Коржина. Но потом их украл какой-то ее родственник, молодой ортопед. Признался, что украл, а вернуть так и не вернул.

Сценарий приняли без поправок. Ни своим глазам, ни ушам Нина не могла поверить — без единой поправки!

Она получила свой гонорар, а научный консультант получил свой. По этому приятному случаю даже выпили по рюмочке вина на террасе Коржиных и закусили колбасой и сыром из получаемого уже профессорского литерного пайка.

Но… намеченный к незамедлительной постановке фильм, всего-то в двух частях, так долго пребывал в так называемом подготовительном периоде, что не успели его снять до конца войны. И живет еще много калек из тех, что могли калеками не быть.

Глава четвертая


1

От Сани не было писем почти четыре месяца. И вот первый, давно посланный, смятый треугольничек — бумажка в косую линейку:

«…Теперь мой адрес часто меняется. Но от Ленинграда я вблизи. Все время в прекрасных местах, на свежем воздухе, жив и здоров. Немцев удалось потеснить».

И снова долгие перерывы — и вдруг счастливые недели ежедневных писем. За войну накопились сотни треугольничков, конвертов и открыток.

Вот некоторые строки из них, где, как говорит Мина, нет ничего личного:

«…Если долго не получаете моих писем — не беспокойтесь. Не всегда есть возможность аккуратно писать.

Живу благополучно. Здоров. Самая непосильная тяжесть — сознание гитлеровски зверств, но эту тяжесть несете и вы».


«…Мы пробивались с боем из окружения. Мой друг, тот, что вручал тебе документы на выезд в Ташкент, пал смертью храбрых. С одним взводом он так потеснил немцев, что они свой обоз бросили. Теперь живем как у Христа за пазухой. Агнесса Львовна пишет: война — как страшный сон. Не надо обижать сны».


«…Живу романтично: один в маленьком дзотике, как в отдельной квартире со всеми удобствами. Есть у меня то, о чем ты всегда мечтала, — телефон у кровати. „Окна“ выходят на восток, юг и запад, солнце — мой постоянный гость. Пол застлан сосновыми ветками. Сосновый запах усиливается от смолы, капающей с потолка, отчего, кстати сказать, я стал совсем липким».


«…Ты пишешь, что послала мне сухофрукты. Спасибо… Но до меня они дойти не могут. Посылать их надо Левушке. По сравнению с ним я чрезмерно сыт».


«…Сразу получил от тебя и от мамы много-много писем! Нахожусь в таком месте, что подолгу не могу отправлять и получать. Гитлеровцы перешли к обороне.

Они начинают догадываться, что обещанное им к зиме расселение во дворцах Ленинграда не состоится и встречать Новый год придется в землянках. Вчера выпал снег и сейчас идет. Фрицы взялись за сооружение печек и посылают нам куда меньше гостинцев».


После большого перерыва:

«…Твои опасения напрасны. Гитлеровцы во всех случаях лезут туда, где полегче. А я всегда оказываюсь в самом трудном для них месте.

Теперь насчет моего ранения: никак нет, ранен я не был, что даже как-то неприлично. Но однажды, когда я был на передовых позициях, меня обжег осколок от мины. Дело в том, что мина, разрываясь, развивает высокую температуру, и один из осколков прожег мне брюки, две пары теплого белья, кожу на ноге и кончики пальцев руки (пальцы пострадали по неопытности: я сразу схватился за осколок). Разве можно пустяковый ожог считать ранением? А в госпитале я оказался не из-за ранения. Я попросту объелся голландским шоколадом, который фрицы растеряли, драпая от нас. Наши врачи с перепугу от канонады поставили мне диагноз: дизентерия. И отправили в госпиталь, где, как ни старались, этой болезни у меня не нашли. Но, видимо, они еще не вышли из перепуга и хотели меня эвакуировать. Я возмутился и сбежал в свою часть, к своим славным бойцам. А там — сразу поправился, опустошив две банки мясных консервов и запив чем следовало.

Прости за болтливое письмо — это от радости, что получил твое».


«…Лес за окном позеленел. Ветер сбил снег. Помнишь, ты провожала меня, — тогда я ехал поездом, затем машиной сквозь этот лес. Теперь я снова в этом лесу.

Я совершенно здоров, сыт и в тепле. О том, что начался крах Гитлера, ты знаешь из газет. Его солдат и офицеров уничтожает наша армия, а генералов — он сам, подтверждая этим всему миру, что он сумасшедший, чтобы никто этого не забыл. Исход войны предрешен. Постарайся, мой Л… жить веселее».


«…Сегодня по-настоящему весенний день. Прилетели скворцы.

Рад, что у папы кроме любимой работы появился любимый огород.

Наш участок фронта — самый спокойный. Живу в безопасности, иногда даже играю в шахматы. Фашистские самолеты появляются редко и на большой высоте, иначе их сразу сбивают. Наша встреча не за горами (если не считать Урала). Весеннее наступление немцев обернулось отступлением. Они будут делать попытки задержаться „у берегов отчизны дальной“.

Ты все спрашиваешь, как я живу, а я хочу знать, как ты живешь?»


«…Давно не писал. А сейчас я дальше от передовой.

У нас началась осень: холодные ночи, туманы, дожди.

Живу в палатке, совсем как на лагерном сборе до войны. Война сейчас горит на Кавказе, у нас же — покрыта пеплом. Отсюда вывод: мы с тобой почти на одинаковом расстоянии от боев».


«…Ты пишешь, что последние сводки не радуют. Радостного не много, но есть: цель южного наступления — Баку — немцами так и не достигнута. Как ты знаешь, они застряли в предгорьях Кавказа. На фронте я вдруг оказался на одном из самых спокойных мест, т. е. в партере, почти в качестве зрителя. Недаром говорят: театр военных действий. Но мы ниже партера, мы зарылись в землю как кроты. На сцене происходят события, артисты, забыв всякое чувство меры, заигрались. Причем играют мало, а антрактов нет и выйти в буфет нельзя. Но сейчас я с удовольствием наблюдаю, как они начинают показывать пятки. Действие неуклонно идет к развязке.

Готовлюсь сорваться в очередь за пальто».


«…В этом месяце в прошлом году, вскоре после прибытия на Ленинградский фронт, я ночью взошел на холм и увидел реку огня с запада до самого Ленинграда: это горели наши деревни, дачные поселки и дворцы. Сейчас местонахождение фашистов можно определить „по зареву от их горящих складов и техники. Немцы выдыхаются, а мы крепнем“.»

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*