Валерий Ламзов - Золотое сечение Иуды
– Надо мочить, но по-другому, – твердо сказал Костя без сомнений.
– Как? – нервно спросил Трешкин. – Не травить же его?
– А почему нет? – удивился Скворцов. – Наверное, можно достать хороший препарат и в чашечку незаметно раз, и ку-ку.
Владимир Яковлевич испуганно посмотрел на Скворцова. Его лицо показалось ему странным.
– Ты и вправду хочешь это сделать сам? Это же риск какой!
– Вы мне скажите лучше, есть такой препарат или нет? Вы можете достать?
– Нет-нет, Костя. Ты меня в такие дела не впутывай. Ванин, конечно, чудовище, хотя и я не сахар. Позарился на его добро сам, а оказался в полном дерьме. Но травить, убивать его я не буду. Это не по понятиям.
– А стрелять были согласны? Так что изменилось с тех пор?
– Ладно, успокойся, – Трешкин вытер платком мокрый лоб. – «Скоро осень». – Неожиданно произнес он.
К столику подошли трое людей в штатском. Костя хотел дернуться, но они надели на него наручники так ловко и быстро, что он толком ничего не сумел понять.
Скворцов не знал, что после того злополучного звонка Трешкину, Попов совместно с Жориком Сургучевым организовали контроль за каждым шагом Скворцова, за каждым его словом, и активно сотрудничали со следователем. Что касается Трешкина, то он благоразумно пошел на сотрудничество с Ваниным.
Теперь Ванин был в курсе всего и только удивлялся тому, как стойко держался Скворцов во время их утренних встреч. «Предательство, – рассуждал он, – это исключительная прерогатива друзей, самых близких друзей. Жена изменит, враг убьет, дети обидят, а друг предаст. Все нормально. Все как у людей».
Трешкин сообщил ему, кто все организовал, при этом дал указание промахнуться. Другого варианта спасти Ванина у него не было.
– А зачем ты это сделал? – спросил у него Сергей Арнольдович.
– Сережа, я так на досуге подумал и решил, что с тобой лучше дружить, чем быть твоим врагом. Зачем мне такие проблемы?
– Ну, ладно. Спасибо за жизнь, Володя. Я твой должник. Я дал указание Попову держать связь с ним. Надо грамотно собрать все доказательства, а потом решать, что делать.
Таким образом Костя оказался в западне. Его блестящая карьера закончилась в отдельной камере следственного изолятора. Если бы он только мог знать с утра, что так закончится этот проклятый день, он бы ни за что не поехал на встречу с Трешкиным. «А что теперь? – задавал он себе вопрос. – Папеньку не завалил. Зачем мать мне рассказала эту историю моего происхождения, глупая? Не знай всего, я бы действовал по-другому. Как хорошо все складывалось. Так хорошо, что не верилось. А я всегда подозревал, что этот старый дурак, Матвей Кузьмич, не мой отец. Меня это как-то даже не удивляло. Я по образу и подобию Сергея Арнольдовича создан. А если так, то я найду решение. Нет, пусть ищет решение он сам, он же отец, а я не пропаду».
Когда Ванину доложили об аресте Скворцова, ему захотелось встретиться с ним. И он уже распорядился вызвать машину, как позвонил Бритов и попросил о встрече срочно. Когда Бритов приехал, то первым делом попросил налить ему стакан виски. Ванин налил и немного себе тоже.
– Что случилось, Слава?
Бритов глубоко вздохнул:
– Я все знаю по поводу Скворцова, но не все так однозначно. Давай присядем, потолкуем.
Присели. Бритов продолжил:
– Ты сам, Сергей Арнольдович, догадываешься, почему Скворцов пытался тебя убить?
– В общем, да. В деталях – нет. Знаю, что Трешкин фактически меня спас. Ну так, во всяком случае, он сам говорит.
– Не верю я этому Трешкину. Что он не мог сказать тебе заранее о готовящемся покушении? Мог, но не сказал, а дожидался результата. Убьет или не убьет тебя киллер. И повел себя сообразно ситуации – заложил партнера.
– Какие они партнеры? – удивился Ванин и допил свой бокал. – Скворцов обратился к нему за помощью. Трешкин испугался и согласился помочь. Но возможен, конечно, и твой вариант. Но они не партнеры.
– Завод, которым владеет Трешкин в Испании, только частично принадлежит ему. 25 % акций этого завода – собственность Скворцова. И Трешкин заинтересован, чтобы Скворцов исчез. Ему выгодно его убрать.
– Ты что хочешь сказать, что Трешкин хотел одним ударом убить двух зайцев? Что стрелок просто промахнулся? А попади он, Трешкин сдал бы Скворцова все равно? – спросил Ванин, понимая, что говорит абсолютную истину.
– Да, весело живет. Школа у Трешкина какая, не забыл? Там простаков никогда не держали. И это еще не все. Сейчас самое главное, – сказал Бритов. – Не хотел тебя сразу огорчать, но не сказать тоже не могу.
– Ну ладно, не тяни кота за хвост. Давай, добивай меня до конца, – сказал Ванин, разливая виски по стаканам, и осушил свой сразу наполовину.
– Тебе говорит о чем-нибудь фамилия Ковалевский?
Ванин задумался:
– Да. Фамилия одного очень хорошего человека. Соседа по коммуналке и его семьи, где я жил в детстве. Ковалевских много. Если это только о том.
– Фамилия Скворцова – это фамилия отчима. Настоящая его фамилия по матери – Ковалевский. Мать его – Полина Иосифовна Ковалевская – умерла при родах. Его воспитала Мария, сестра матери, и дала ребенку фамилию своего мужа.
У Ванина вылезли глаза из орбит.
– Да, Сергей Арнольдович, Скворцов – твой сын. К доктору не ходи, точно.
– Когда-то, наверное, это должно было случиться, – Ванин глубоко вздохнул и поднялся с кресла. – Ты знаешь, Слава, я к нему и так относился как к сыну. И все для него сделал. А он поступил как свинья. В отца родного надумал стрелять. Он мне не сын, если даже таковым является.
– А что с ним делать? – спросил Бритов, пораженный тем, как спокойно ведет себя Ванин в такой неординарной ситуации. – А что ему грозит? – Спросил Ванин.
– Если не признается, то ничего. Трешкин от своих показаний отречется, он предупредил. А ваши материалы по прослушке и наблюдению – они незаконны. Киллера нет. Ты жив.
– Меня интересует только один вопрос: откуда у него деньги на завод? – неожиданно обратился Сергей Арнольдович к Бритову. – Сколько стоит его пакет акций?
– По моим данным, где-то около 38 млн. долларов, – ответил генерал.
– Большие деньги, – сказал Ванин и добавил, – Вы его там помурыжьте недельку и отпустите под контроль Попова. Я сам с ним разберусь. Уж, сделай, пожалуйста. Шум поднимать не будем, у нас с тобой большая игра начинается. Не надо собак дразнить.
Через 10 дней Скворцова отпустили, взяв подписку о невыезде. Десять дней, проведенные в изоляторе, сделали свое дело. Константин Матвеевич без сожаления расстался с пакетом акций цементного завода, с парой счетов на Кипре, где оседали остатки по результатам сверок с партнерами. Пришлось отдать деньги с двух счетов и в Берне. Оставил Ванин своему сыну квартиру в Москве за полтора миллиона долларов, машину и полмиллиона евро в Сбербанке. Сам же с ним встречаться отказался и попросил передать через Попова, чтобы тот никогда больше не попадался ему на глаза.
Поговаривали, что вскоре Скворцов перебрался то ли в Штаты, то ли в Англию, в общем, где-то его там встречали.
Что касается заклятых друзей Ванина Трешкина и Исмаилова, то в течение двух последующих лет Сергей Арнольдович с помощью Бритова и своих юристов весь их бизнес прибрал к своим рукам, отдав еще 15 % Бритову, который вскоре уволился и стал партнером Ванина.
На все свое огромное хозяйство Сергей Арнольдович посадил Матвейчука Александра Александровича, потому как самому теперь заниматься этими делами было некогда. Он с головой ушел в политику.
Народное левое движение мучилось в последних предсмертных конвульсиях, когда его подобрал, отряхнул и всадил в него наркотическую инъекцию в виде денежной массы Сергей Арнольдович Ванин. Лучшего подспорья для реализации своих грандиозных планов он и не мог представить.
В отличие от Трешкина и Исмаилова, бывших спонсоров Леонида Огурцова, он установил железный порядок: ребята без согласования с ним не делают ничего, он же дает им работу, то есть наводку. Сделать это было непросто. Дело в том, что лидер Народного Левого движения Леонид Огурцов был достаточно умным популистом и реально, в отличие от многих лидеров несистемной оппозиции, пользовался популярностью у молодежи. Пацанам импонировала его смелость, бесшабашность, готовность идти в рукопашную на ОМОН. Между собой его называли «реальным пацаном». Огурцов открыто призывал к свержению существующей власти. Все происходящее в стране: выборы в его понимании были незаконны, подтасованы, а политики лживы. Это противостояние и сделало Огурца популярным среди молодежи. Более того, коммунисты увидели в нем зачатки комсомольского движения нового времени и пытались всячески наладить с ним партнерские отношения, сделать молодежным крылом партии.
