Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)
— Синицына… — еле слышно ответила девочка.
— Чего ты вся, как перепуганная птица… Зажата как. Меня стесняться не надо. Я врач. А ну-ка расслабься… Распрями плечи. Повернись вокруг. Достань руками до пола. Замечательно. Вон ты ладненькая какая… Спортом, наверное, каким-то занимаешься?
— Я танцами занимаюсь, — тихо сказала Маша.
— Еще даже лучше для девочки, чем спорт… Давно? — поинтересовалась доктор.
— Три года уже…
— Ну, и молодец. Тот-то я смотрю, грациозная какая… Можешь одеваться.
Маша почти бегом направляется к топчану, на котором лежит одежда девчонок. Судорожно натягивает майку, путается в горловине и рукавах формы, при этом, не спускает глаз с закрытой на задвижку двери кабинета. Вздох облегчения вырывается из ее груди только тогда, когда застегнуты две верхние пуговицы на форме. Ей становится жарко: на лбу и над верхней губой проступает испарина.
В то время, как врач изучает осанку Карнауховой, кто-то пытается открыть дверь. Причем очень настойчиво.
Врач с медсестрой переглядываются.
— Опять, — усмехается медсестра, отодвигая стул.
— Нет-нет, не вставайте… А ну давайте, сейчас я их повоспитываю…
Грузная врач решительно направляется к двери, в которую продолжает кто-то ломиться. Женщина резко распахивает дверь. И в ее глазах — удивление.
— А я думала, это мальчишки, — говорит врач удивленно, неожиданно увидев перед собой учителя.
Перед классным руководителем стоит грузная и грозная женщина, которая своей массой тела закрыла весь проем двери в медицинский кабинет.
— Что-то срочное, не терпящее отлагательства? — все еще удивленно спросила доктор.
— Я хотел сделать объявление, — чуть дрогнувшим голосом сказал мужчина.
— Прямо в медкабинете? А минут через десять это можно будет сделать?
— Конечно, конечно… Извините, я думал, что вы уже все закончили, — сказал классный руководитель, отступая от двери медкабинета вглубь коридора.
Грузная дама возвращается к столу.
— У вас, что ли, этот урок последний? — пожимая плечами, обращается она к девочкам.
— Нет… У нас еще два урока, — хором ответили девчонки.
— Тем более… — врач снова пожимает плечами. — Ну, кто там у нас еще остался без осмотра? Заканчиваем…
… В открытое окно класса «6-А» заглядывают ветви цветущей яблони. На дворе — чудный месяц май.
Заканчивается урок истории.
— А вот скажите, Николай Иванович, первое место мы выиграли, а ваш класс тоже едет на экскурсию вместе с нами, — полюбопытствовал у учителя истории мальчишка по кличке Помидор.
— Милые детки, так я ж там воевал, ранен был, награду получил за эту битву… Мой «6-Б» класс по распоряжению райкома партии едет, — добродушно ответил лысоватый и полноватый мужчина.
Звенит звонок с урока. И сразу со звонком открывается дверь и в класс входит классный руководитель (словно он стоял под дверью).
— Прежде, чем вы разойдетесь по домам, — сказал он, — еще раз всем хочу напомнить: завтра собираемся возле школы в восемь часов утра. Дорога дальняя: в один конец ехать пять часов. Итого — десять. Нужно с собой взять что-нибудь поесть и попить. Назад нас к школе автобус подвезет где-то около десяти часов вечера. Не забудьте предупредить родителей, чтобы вас встретили.
Школьники расходятся, обсуждая завтрашнюю поездку.
Возле школы стоят два голубеньких новеньких «львовских» автобуса. Возле них кучками стоят ученики в предвкушении дальней поездки.
— Я сейчас рвану в первых рядах, чтобы место получше занять, а то я знаю наших, — говорит Катька Маше.
Карнаухова отходит, занимая вахту у дверей автобуса, и затевает разговор с водителем.
Наконец, посадка объявлена, и школьники с визгом штурмуют автобусы.
Маша Синицына прорывается явно не в первых рядах внутрь салона автобуса «ЛАЗ». Ей радостно и зазывно машет рукой Катька.
— Здорово как! Места как раз посередине. У окошка будем сидеть по очереди. Смотри, сиденья откидываются, — Машина подружка просто в восторге.
На правой стороне через проход от девчонок параллельно усаживаются Иванов с Ковальчуком.
В автобусе шумно и весело. Даже — слишком.
Рядом с местом водителя «возникает» серое и скучное лицо классного руководителя.
— Может, сразу отсадим слишком активных, пока еще не отъехали от школы? — строго спрашивает он.
Педагог проходит в середину автобуса. Видит, где сидят Синицына и Карнаухова.
— Ребятки, пересчитайте всех, начиная с первых кресел, — обращается он к Иванову и Ковальчуку.
Мальчишки направляются в начало салона.
Классный руководитель, тем временем, занимает их места. Он садится у окна, а на соседнее место кладет свою черную папку и «авоську», в которой в газете завернута, очевидно, какая-то провизия в дорогу.
«Начинается»… — с тоской подумала про себя Маша.
— Вот зараза, вот зараза… Мало того, что в школе нам продыху не дает, так еще и на экскурсии присоседился, — прошипела от злости Катька.
По салону движутся Ковальчук и Иванов, доходят до своих мест, на которых расположился учитель.
— Так не честно, — обиженно сказал Ковальчук.
— Отправляйтесь-ка на «галерку» — там весело… Вы мне и в школе все глаза измозолили, — как ни в чем не бывало, ответил классный руководитель.
Мальчишки проходят в конец салона, с кем-то там начинают выяснять отношения по поводу мест.
Наконец, автобус отъезжает. В автобусе стоит размеренный гул ребячьих голосов и шума двигателя машины.
— Смотри, что я взяла… Я никогда с ними надолго не разлучаюсь, — говорит Катька.
В руках у Катьки — голенький пупсик величиной в половину девчоночьей ладони и маленькая заводная куколка Дюймовочка. Катька нажимает на кнопочку и Дюймовочка танцует…
— Ой, у меня тоже такая Дюймовочка была когда-то, — улыбнулась Маша.
— Ты знаешь, я в дороге всегда есть сильно хочу, — призналась Катька. — Чего там тебе вкусненького наготовили? Вот у меня есть бутерброды с «одесской» колбаской, два больших яблока, вафли… Лимонад…
— А мне бабушка в дорогу маковый рулет испекла, пирожки с капустой… Еще чай в термосе. Еще финики — много. Ты знаешь, я их обожаю, — сказала подружка.
— Вот здорово, сколько вкусной жрачки, — обрадовалась Катька. — А шоколада нет случайно? Ах да, я забыла … ты ж его не любишь…
В этот момент автобус тормозит.
Водитель открывает двери.
В салон поднимается учитель истории — Николай Иванович. На нем пиджак — весь в орденах.
— Ребятки, у вас никого не укачало? — спросил он озабоченно. — А то у меня двоих уже… Потому и остановка. Если кого тошнит, можно выйти проветриться.
— Ребята, никого не тошнит? — поинтересовался классный руководитель.
— Нет… Пока нет, — раздались голоса.
Учитель истории высовывается из передней двери автобуса и машет рукой.
Передний автобус отъезжает. За ним следует тот, в котором едет «6-А».
Николай Иванович, весь при параде, и с небольшой флягой в руке подходит к классному руководителю «6-А».
— А на кого ты своих птенцов оставил? — поинтересовался тот.
— Да там полный порядок, — сказал учитель истории. — Две мамаши из родительского комитета и супружница моя — Глафира. Я ж вырвался чего… — понижает голос, — волнуюсь очень. Вот «чайку» б чуть-чуть глотнуть…
Николай Иванович кивает на свою флягу. Классный руководитель понимающе усмехается.
Он поднимается с кресла и с пафосом в голосе обращается к ребятам.
— Мы едем к местам боевой славы, где наш учитель истории — Николай Иванович воевал и был ранен… Предлагаю всем поприветствовать его песней.
— Ребятки, а давайте «Катюшу», — попросил Николай Иванович.
Весь автобус дружно подхватывает: «Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой»…
Два учителя, между тем, «тяпают чайку» армянского коньячного разлива.
Классный руководитель достает из авоськи небольшую коробку шоколадных конфет, на закусон «к чаю».
А Катька с Машей трескают финики, причем, Катька при этом косится еще и на коробку с шоколадными конфетами.
Попив «чайку», учитель истории, быстро возвращается в свой автобус.
У классного руководителя умиротворенное настроение.
Катька сидит у окна, а Маша — у прохода.
Учитель смотрит на учениц и протягивает им коробку конфет.
— Девочки, угощайтесь…
Катька вся встрепенулась и напряглась, пожирая взглядом сладкое лакомство. Но неприязнь к учителю все же берет верх над любовью к сладкому.
— Спасибо, мы не хотим, — гордо ответила дочка завуча школы.
— А чего это ты за подругу расписываешься? Может быть, Мария не против, — сказал учитель, обращаясь к Карнауховой мягко, а не грубо и официально, как в школе.
