Лев Александров - Две жизни
Капитан тихо сказал, глядя Борису в глаза:
— Постараюсь нам помочь, товарищ Великанов. Покажите пистолет.
— Вот, товарищ капитан, и еще одна обойма к нему. Может, мне к военкому обратиться?
— Не надо, не надо, товарищ Великанов. Оставьте пистолет, я все сделаю. Погуляйте пока, пожалуйста.
Через час документы были готовы.
А маленький дамский пистолет Борис закопал в подмосковном лесу в 1952 году.
Глава XII. СЕРГЕЙ
Голос референта завотделом науки ЦК был сух, но с оттенком благожелательности.
— Товарищ Лютиков? Вас просит зайти Юрий Андреевич, если вы не заняты, конечно.
— Сейчас буду.
Юрий Андреевич. Юрка Жданов. Сергей помнил коренастого плотного паренька с Химфака, на пару курсов старше, с которым приходилось общаться до войны по всяким комсомольским делам. Почему-то именно на Химфаке было особенно много отпрысков больших и мелких вождей. Оля Ульянова, Таня Фрунзе, Оля Ногина, Юра Жданов.
Больше, чем за год работы в ЦК Сергея в первый раз вызвали наверх. Несколько дней назад в «Правде» было опубликовано покаянное Юркино письмо Иосифу Виссарионовичу.
Да, ошибся, да, не понял вначале всех ошибок, всех преступных ошибок менделистов-морганистов, да, проявил мягкотелость, гнилой либерализм, да, недооценил прогрессивную сущность советской мичуринской биологии, замечательных достижений академика Лысенко. Простите, Христа ради!
Похоже, пока простили. Но Иоська на самом деле прощать не умеет. Не угадал изгиба генеральной линии, — считай не повезло. Рано или поздно припомнит. Так что очень лебезить перед Юркой не стоит.
— Заходите, пожалуйста, товарищ Лютиков, Юрий Андреевич ждет.
Нет, не прибавилось значительности ждановскому сынку. Из-за почти пустого, лишь с несколькими телефонами, стола (особый цековский шик
— мы не бюрократы, вся бумажная мишура у референтов и секретарей, мы мозг партии) встал и сделал несколько шагов навстречу Сергею низенький, похожий на отца, только черты лица поменьше и послабее, Юрий Андреевич Жданов, партийный куратор советской науки.
— Здравствуйте, здравствуйте, Сергей Иванович. Давно хотел лично с вами познакомиться, да вот дела неотложные все не позволяли. Да вы садитесь вот сюда, здесь нам будет удобнее.
— А мы с вами знакомы, Юрий Андреевич, в университете встречались.
— И в самом деле. Теперь вспоминаю. То-то ваше лицо мне показалось знакомым.
Врет, конечно, прекрасно знал, что встречались. Досье, небось, референт прочел и доложил.
— Как вам у нас работается? Бывают ли затруднения? Если что, не стесняйтесь, прямо ко мне. Чем смогу, помогу.
— Спасибо, Юрий Андреевич. Пока, вроде, справляюсь.
— Вы, я слыхал, в заочную аспирантуру, в Институт истории и археологии, как он у вас там сокращенно называется, из головы вылетело?
— ИНИСТАР АН СССР, Юрий Андреевич. Язык можно сломать.
— Действительно, иногда эти наши аббревиатуры до абсурда доходят.
Смотри, какой фрондер! Как смело критикует отдельные мелкие недостатки.
— И какая же у вас будет тема диссертации, Сергей Иванович?
— Предположительно — анализ классового состава и классовых взаимоотношений в докиевской Руси.
— Хорошая тема, хорошая. Нам свою российскую историю забывать нельзя. Не откладывайте, Сергей Иванович, защищайте скорей, мы поможем. Конечно, классовый подход обязателен, мы марксисты, но главное сейчас все-таки показать истоки нашего русского национального характера. Мы интернационалисты, мы граждане Советского Союза — единого многонационального государства, но не будем закрывать глаза на то, что первый среди равных — великий русский народ. Помните у Маяковского: "Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин". Товарищ Сталин гениально увидел всю глубину, всю истинность и практическую важность русской мичуринской биологии и поддержал академика Лысенко в его смелой борьбе с низкопоклонниками перед растленной идеалистической космополитической лженаукой, с менделистами-морганистами. И в других областях идет такая же борьба между правильной материалистической отечественной наукой и лжеучениями западных идеалистов. Возьмите физику, почитайте принципиальные труды академика Митина. Пора навести порядок и в нашей исторической науке. Есть мнение, защитите диссертацию — перейдете работать в Академию. Хотя бы в тот же ИНИСТАР. Сперва на партийную работу, а там посмотрим. Давно пора кончать с засильем формалистского охвостья, учеников Покровского, с очернительством прекрасной истории русского народа. Как, согласны со мной?
— Конечно, Юрий Андреевич. Мне и самому приходили эти мысли, но, ясное дело, не так четко, не так глубоко.
— Ну и хорошо. Думаю, с диссертацией у вас затруднений не будет. Можно и не очень много писать. Если хотите, вам помогут подобрать материалы, оформить.
— Не надо, Юрий Андреевич, я сам.
— Как хотите. Теперь о другом. У нас есть для вас поручение. Оно далеко от вашей узкой специальности, но вы человек способный, молодой — справитесь. Как у вас с языками?
— Английский более или менее, на Истфаке учил. Произношение только плохое. Сейчас начал французский, по самоучителю.
— Мы к вам преподавателей прикрепим. Языки нужно знать. А поручение такое. Вы знаете, что Советский Союз поддерживает создание еврейского государства в Палестине. Помогли им в Организации Объединенных Наций. Сейчас помогаем людьми (советниками, конечно), оружием. Думаем, устоит Израиль против реакционных арабских орд, наемников британского империализма, да и французского тоже. Многие надеются, что это будет наш оплот, плацдарм, так сказать, на Ближнем Востоке. Не мне вам объяснять, как это важно, вы же историк, а я химик, только в нефти и понимаю. Но у некоторых товарищей в руководстве возникли сомнения: на ту ли лошадь ставим? Уж очень евреи на Америку заглядываются. Реферат, Сергей Иванович, придется написать. Подробный, объективный. О нынешнем состоянии дел в мусульманском, особенно арабском, мире. О соотношении сил, есть там разные силы, в противоположные стороны тянут. И истории коснитесь. Ведь сегодняшняя политика результат исторического процесса. Спешить не надо. Вряд ли принимать окончательные решения придется раньше, чем через два-три года. Естественно, получите доступ в спецхраны, к разведданным. Особенно внимательно английские материалы читайте. Но на веру ничего не берите, все перепроверяйте. В собственных выводах будьте осторожны. Не навязывайте их. Те, кто будет читать, разберутся. Ну как, Сергей Иванович, справитесь за год?
— Постараюсь, Юрий Андреевич. Что с этим делать, когда кончу?
— Мне отдайте. Или тому, кто будет на моем месте.
И понизив голос:
— Вряд ли, Сережа, я удержусь. Не простит.
Теплый для конца сентября вечер. Возвращаясь часов в десять со Старой площади, — раньше из ЦК уходить не принято, вдруг понадобишься, — к себе на Маросейку (хорошая комната в маленькой коммуналке, только одна небольшая семья в двух других), Сергей позвонил из автомата Великанову. Трубку взяла барыня.
— Боря еще не пришел, жду. Да ты заходи, Сережа, должен вот-вот быть, а нет — вместе подождем.
За последний год Елизавета Тимофеевна подобрела. Стала Сергею «ты» говорить. Сергей знал: живут Великановы трудно. Елизавета Тимофеевна не работает, Борис аспирантуру кончил, диссертацию защитил, но зарплаты кандидатской не получает, сидит на должности старшего лаборанта, покойный Александр Матвеевич камнем висит на шее, тем более в университете, где надо следить за чистотой идеологического воспитания молодежи.
Продмаги уже закрыты. Сергей заскочил на Неглинной в «Арарат», купил с наценкой бутылку армянского сухого. Ничего, кроме вина, к Великановым приносить нельзя — обидятся.
— Это, Елизавета Тимофеевна, Васкеваз, хорошее вино, немножко терпкое. Давно у вас не был. Отметим. А что, сынок ваш еще не пришел? Сгорает на работе или загулял?
— Похоже, загулял, Сережа. На работе он не сгорает. Да у них теперь на Биофаке и не работает никто, все с формальной генетикой борются. Борис донкихотствует, боюсь за него, хорошо, если просто уволят.
— Ничего, Елизавета Тимофеевна, не волнуйтесь понапрасну, Борьку уже не переделаешь. Если он за четыре года на фронте не усвоил основ тактики боя с превосходящими силами противника, то теперь учить его поздно. Просто помочь надо уйти из-под обстрела. Я попробую его в одно малозаметное научное местечко устроить, ото всех этих идиотских дискуссий в сторонке. Пока в сторонке, за будущее не ручаюсь. Я, Елизавета Тимофеевна, сам с ним поговорю. Так, чтобы не обиделся, гонора чтобы его не задеть.
— Спасибо, Сережа.
— За что спасибо? Я еще ничего не сделал. Меня, Елизавета Тимофеевна, больше волнует сугубо личная жизнь. Вы говорите — загулял. Это что значит? У Вовки Горячева напивается, в покер зарплату проигрывает или, не дай бог, в политику ударился? Сейчас появились идиоты, обсуждают, теоретизируют.
