Валерий Зеленогорский - О любви (сборник)
К. не требовала объяснений полугодовому молчанию и на его предложение приехать спокойно ответила, что не против, и продиктовала адрес.
Сергеев ехал в Марьино долго, напряженный и распаленный воспоминаниями, он летел, как снаряд, начиненный порохом желаний.
Он вошел в квартиру, там была кромешная темнота. К., взяв его за руку, привела в спальню, завязала ему глаза и раздела. Он опять стал тем, кем хотел, поняв в конце концов, кем был в прошлой жизни. Он чувствовал себя хищником, рвущим косулю в далекой стране, которую видел в любимой «Национальной географии».
Все закончилось под утро, стремительно и без слов. Он уехал домой, ошеломленный новым знанием о себе, заехал в ночное кафе, набрал гору еды и ел жадно, как солдат после боя.
Он давно потерял аппетит юных лет, когда влетал в дом после дворового хоккея и метал все подряд, не глядя в тарелку.
Он был пуст и одновременно полон, его голова была чиста, никаких сомнений и рефлексии. Он приехал домой, упал на кровать не раздеваясь и заснул. Проснулся он вечером к программе «Максимум», где показали сюжеты, которые не испугали. Он засмеялся, глядя на ведущего, которому, видимо, давно не давали.
Когда Тамаре исполнилось 40 лет…
Когда Тамаре исполнилось 40 лет, с ней что-то случилось. Муж ее, ровесник и приличный парень, был, на зависть знакомым, всем хорош, не страдал пороками, работал и выполнял супружеский долг с удовольствием. Сын, ее радость и солнце, учился и не беспокоил маму кризисами самоидентификации. В общем, жаловаться было не на что, но навалились смертная тоска и ощущение, что жизнь остановилась. Подруг Тамара не имела, выйдя замуж в двадцать лет, нашла все ответы в семье, и потребности излить душу постороннему человеку не было. Родственников из далекого города не привечала – не хотела обременять мужа людьми ей чужими, а ему тем более. Ей хватало денег, любви, маленькой квартиры и лифчиков из ларька в подземном переходе. Нет, нельзя сказать, что она была непритязательна, но принцип необходимости и достаточности ее полностью удовлетворял. Она не читала журналы «Караван» и «Сosmo», не интересовалась, как бил Валерию бывший муж и что ест на завтрак Алла П., – ей дела до них не было. По старой советской привычке она читала книжки не новые, а те, которые печатали в толстых журналах в ее юности и в ее мире, нежном и яростном. Новое время ее не испугало, она не поддалась новым соблазнам, сохранила лицо и душу в опоре на собственные силы.
Ее раздражал вой ровесников, что все плохо, а у Абрамовича хорошо, она, глядя на него, не думала, что у него так о’кей, она вообще не думала о нем, а заодно и о Буше, и принцессе Диане, и Николае Караченцове, который ей когда-то нравился в «Юноне».
Ее маленький мир из мужа и сына, их заботы и здоровье – вот что занимало ее 20 лет, и ей этого хватало. А теперь что-то случилось: она стала думать об этом и ничего не придумала.
С весны она перестала ездить с семьей на дачу, оставаясь дома, лежала в постели в жуткой тоске и депрессии. По новой моде она пошла к психоаналитику, но, увидев толстую несчастную женщину, которая за 600 рублей в час выслушает рассказы о чужих неприятностях, поняла, что неизвестно, кто кому должен помогать, и ушла, заплатив психологине за ее желание купаться в чужом дерьме.
В ту же ночь она быстро собралась, оглядев себя в зеркале, увидела в отражении стройную молодую женщину, еще без признаков разрушения и вполне милую. Она приехала в клуб эконом-класса, где все было как у больших, зато без понтов и узнаваемых лиц.
Музыка ей была незнакома, но она пошла на танцпол без стеснения: она посещала занятия по шейпингу и чувствовала себя неплохо. В перерыве возле стойки к ней подошел юноша в возрасте ее сына и заговорил с ней, как с девочкой: в темноватой атмосфере клуба он принял ее за объект и пытался ее обаять. Она сказала мальчику, что она тетя и он ошибся, но он настаивал и очень развеселил ее неуклюжими действиями, которые ей были приятны. Он проводил ее домой, взял телефон и вечером забомбил ее эсэмэсками, что хочет ее, и другими милыми глупостями, которые она не слышала двадцать лет.
В течение всего вечера она играла с мальчиком в игры, правила которых сама устанавливала, он рассказывал ей про свои желания, она смеялась, он снова звонил, и к ночи она позволила себя уговорить на свидание в кафе, которых стало видимо-невидимо.
Они сидели в кафе уже третий час, и она не решалась пойти с ним в гостиницу, проигрывая в голове, что ее там ждет. Она, собираясь на встречу, после душа придирчиво осмотрела себя в ванной, видимых причин для беспокойства не нашла, но трусы новые надела на всякий случай, и вот он наступил, этот случай. Она решилась и сказала:
– Ну пошли в твой придуманный рай!
Мальчик обрадовался, слегка занервничал, но старался держать себя в руках – с ногами он не справился, она заметила, что они у него дрожат.
В гостинице, где время для любви продают по часам, ей стало неудобно перед администратором, глядевшей на нее с презрением и сожалением, она читала в ее глазах: «Что же ты, всю совесть потеряла?» Было неприятно, но объяснять, что это в первый раз, не хотелось, да и стерва эта за стойкой ей бы не поверила, повидала, видимо, здесь немало таких. Сама администратор, женщина семейная и порядочная, такого блядства не понимала, она по производственной необходимости иногда давала людям из налоговой и милиции, но это бизнес, ничего личного.
Тамара в номере кувыркалась с мальчиком недолго, неловкость ситуации она исправила, выпив в мини-баре несколько порций виски. Малыш пыхтел, стараясь удивить тетю приемами, освоенными по Интернету, но небо в алмазах она не увидела: мешали потеки на потолке от протечек. В перерывах оказалось, что говорить с ним не о чем, пришлось смотреть телевизор. Показывали сериал, где менты расследовали какое-то убийство. Мальчик смотрел так увлеченно, что чуть не забыл, зачем пришел, а потом вообще заснул от волнения и засопел, как сын на даче после футбольной баталии.
Тамара тихо собралась, укрыла юного совратителя и поехала домой.
В голове ее рассеялся туман, и все приобрело цвет, вкус и запах. Она решительно пошла на кухню готовить ужин для своих мужчин. Они приехали поздно вечером, шумные и веселые, обняли ее, съели весь холодильник, а она сидела напротив них и не могла отвести глаз.
Дресс-код и гроб от Луи Вюиттон
Девушка Лена – как бы модель, как бы содержанка с легким налетом проституции.
Съемная квартира в Филевской пойме с подружкой, полунищая жизнь с ежедневной беготней по кастингам и показам за жалкие 30–50 долларов, спонсорские ужины и постоянные «разводы» мужиков, оплачивающих кто квартиру, кто телефон, кто карточку на фитнес.
В их жизни, которую они считают приличной, ничего хорошего нет: постоянная поза Каштанки, стоящей на задних лапах перед каждым кобелем, который даст кусочек мяска, а хочется все и сразу.
Быть всегда надо в форме, днем и ночью: вдруг увидят, позовут или предложат мифический контракт – быть лицом фирмы. Но чаще приходится вставать раком и садиться потом на свою жопу.
Хочется перевести дух, пожить с каким-нибудь дядькой – куклой для утех, отдохнуть в его тереме, – вдруг удастся запутать или «развести» на что-нибудь крупное (машинку или шопинг на весь сезон).
Терпеть их заморочки – жесткач, а что делать! Девочке без поддержки дома родного не пробиться, вот и приходится терпеть в ожидании исторического шанса встретить вариант с венчанием. За это время умные успевают выучиться, что-то нарулить или развести на салончик или бутик на свое имя. Можно и без перспективы тупо сидеть дома, делать процедуры с утра до вечера и молиться, чтобы он сдох и все оставил, или шарить по другим, которые покруче, побогаче, постарше, а значит, попокладистее.
С такими мыслями наша Лена нырнула в бассейн «Чайка» и вынырнула в объятия молодого коррупционера из сырьевого министерства, работающего в ведомстве на маленькой должности чиновника, оформляющего лицензии на новые месторождения.
Должность маленькая, а кормила хорошо: домик на «Калужской» в поселке бизнес-класса, денежка от барина и еще сбоку – за информацию, когда, что и почем.
Вот такой мальчик рыбку поймал в бассейне, мальчик-чайка клюнул, да так грамотно рыбка все обставила, что он подвоха и не заметил.
Потусовались осень, а потом, ближе к зиме, предложение сделал после сдачи анализов на плохие болезни: все по-взрослому, с венчанием и свадьбой в русском колорите.
Мальчик государственником был, как его барин.
Сценарий брачной ночи заказали в агентстве для состоятельных господ, и агентство возглавлял бывший сотрудник «Артека», он хорошо понимал художественные запросы новой аристократии, они любили все старое, но с другим шампанским, им нравился «Кристалл».
Пришел сценарист с папочкой кожаной и разложил их по концепциям: «Антоний и Клеопатра», «Дафнис и Хлоя», «Ромео и Джульетта до отравления».
