Ник Хорнби - Hi-Fi
– Ладно, в таком случае любые пять. Осталось четыре.
– Какие такие четыре?
– Ну если одна из пяти «Sin City», то остается еще четыре.
– СТОП! – На сей раз я и не пытаюсь скрыть испуга. – Я не говорил, что она входит в первую пятерку! Я сказал только, что это одна из моих самых любимых песен! Возможно, шестая или седьмая!
Я, конечно, веду себя как дурак, но ничего не могу с собой поделать: слишком уж это для меня важно, и слишком долго я этого ждал. Но куда же подевались все те имена и названия, которые я годами держал в голове на случай, если Рой Пломли, или Майкл Паркинсон, или Сью Лоли, или кто там еще ведет «Мою первую двадцатку» на «Радио-1», вдруг пригласит меня на передачу в качестве экстренной замены неявившейся знаменитости? Почему-то я не способен вспомнить ни одной вещи, кроме «Respect», а это отнюдь не самая моя любимая песня Ареты Франклин.
– Можно я пойду домой подумаю, а потом сообщу, что у меня получилось? Скажем, через недельку?
– Послушайте, не страшно, если вам ничего не приходит в голову. Я сама составлю. Мою первую пятерку хитов из старого «Граучо» или что-нибудь в этом роде.
Она сама составит! Она отнимет у меня первый и единственный шанс составить чарт для газеты! Не дождетесь!
– Минутку-минутку, сейчас что-нибудь придумаю.
«A Horse With No Name». «Beep Beep». «Ma Baker». «My Boomerang Won't Come Back».[112] Голова чуть не лопается от названий самых кошмарных песен, я начинаю задыхаться.
– Ладно, пишите «Sin City». – Должна же быть в истории поп-музыки и другая хорошая вещь… – «Baby Let's Play House»!
– Это чья?
– Элвиса Пресли.
– Ах да, конечно.
– А еще… – Арета. Подумай, что там есть у Ареты. – «Think»[113] Ареты Франклин.
Скучноватая, но сойдет. Три есть. Осталось две. Давай, Роб, соображай.
– «Louie, Louie», это «Кингсмен». И «Little Red Corvette» Принца.
– Отлично. Великолепно.
– Правда?
– А теперь, может, просто поболтаем, если вы никуда не спешите?
– Конечно. А с пятеркой мы что, уже закончили?
– Да вроде. Или вы хотите что-то поменять?
– Я назвал «Stir It Up» Боба Марли?
– Нет.
– Надо вставить.
– Вместо чего?
– Вместо Принца.
– Запросто.
– А еще «Think» надо поменять на «Angel».
– Хорошо. – Она смотрит на часы. – Я все-таки хотела бы задать вам пару вопросов. Почему вы решили возобновить клуб?
– Это была идея моей подруги. – Подруга, как трогательно! – Она все сделала тайком от меня, как сюрприз ко дню рождения. Да, и думаю, я забыл про Джеймса Брауна. Вставьте «Papa's Got A Brand New Bag». Вместо Элвиса.
Я внимательно слежу, чтобы она вычеркнула то, что надо, и то, что надо, вписала.
– Хорошая у вас подруга.
– Угу.
– Как ее зовут?
– М-м… Лора.
– А фамилия?
– Лайдон.
– А девиз «Танцевальная музыка для престарелых» это вы придумали?
– Лора.
– Что он означает?
– Постойте, я очень извиняюсь, но давайте вставим «Слай энд Фэмили Стоун», «Family Affair». Вместо «Sin City».
Она снова что-то вычеркивает и что-то вписывает.
– Ну так «Танцевальная музыка для престарелых»?..
– Знаете ли… многим по возрасту еще в самый раз ходить по клубам, но, чтобы слушать эйсид-джаз, гараж и эмбиент, они уже староваты. Они хотят музыки, которая выходила на «Мотаун» и «Стакс», старого фанка, чего-нибудь из новенького, и так, чтобы всего было понемножку. Но места, куда они могли бы пойти, пока не существует.
– Все ясно. Думаю, материала мне хватит. – Она допивает свой апельсиновый сок. – Пока! С нетерпением жду пятницы. Мне нравилась музыка, которую вы ставили.
– Если хотите, могу записать вам сборник.
– Да? Правда? И у меня дома будет свой собственный «Граучо клаб»?
– Легко. Я люблю делать сборники.
Я знаю, что запишу его, и, по всей видимости, сегодня же вечером, а еще я знаю, что, сдирая с кассеты целлофан и нажимая кнопку «пауза», я буду чувствовать себя предателем.
– Невероятно, – говорит Лора, выслушав мой рассказ о встрече с Кэролайн. – Как ты мог?
– Ты о чем?
– Сколько тебя знаю, ты все твердил, что нет на свете песни лучше, чем «Let's Get It On»[114] Марвина Гэя, а теперь она у тебя даже в первую пятерку не попадает.
– Черт! Блин! Твою мать! Так и знал…
– А куда девался Эл Грин? А «Клэш»? А Чак Берри? А тот парень, из-за которого мы еще чуть не поссорились – Соломон какой-то там?
Господи!
Утром я звоню Кэролайн. Ее нет дома. Я оставляю ей сообщение. Она не перезванивает. Я звоню снова. Оставляю новое сообщение. Мне это начинает надоедать, но нельзя же в самом деле допустить, чтобы в первой пятерке не было «Let's Get It On». С третьей попытки я ее застаю, и она отвечает настороженно-недоуменно, но успокаивается, когда понимает, что я всего-то хочу поменять состав первой пятерки.
– Вот. Окончательный вариант. Номер один – «Let's Get It On» Марвина Гэя. Номер два – «This Is The House That Jack Built» Ареты Франклин. Номер три – «Back In The USA» Чака Берри. Номер четыре – «Клэш», «White Man In The Hammersmith Palais». И последняя, но отнюдь, ха-ха, не худшая – «So Tired To Be Alone»[115] Эла Грина.
– Но больше я ничего менять не смогу.
– И не надо.
– Я тут подумала, может, вам есть смысл составить первую клубную пятерку. Между прочим, главному редактору понравился сюжет – и про Лору тоже.
– Угу.
– Так можно вас попросить назвать пятерку ваших танцевальных хитов, или это будет слишком сложно?
– Нет-нет, мне это проще простого. – Я называю ей пять вещей (правда, в газете потом фигурирует «In The Ghetto», как у Элвиса,[116] и Барри объясняет эту ошибку исключительно моим глубоким невежеством).
– Я уже почти закончил записывать для вас сборник.
– Да что вы говорите! Очень мило с вашей стороны.
– Послать кассету по почте? Или сходим куда-нибудь выпить?
– Хмм… Пожалуй, предпочла бы выпить с вами. Выпивка с меня.
– Великолепно.
Сборники, говорите? Они срабатывают безотказно.
– Для кого это? – спрашивает Лора, видя, как я вожусь с эквалайзером и регулятором уровня записи.
– Да так просто, для той женщины из бесплатной газеты, которая брала у меня интервью. Как ее там – Кэрол? Кэролайн? Что-то в этом роде. Она сказала, ей будет проще писать про нас, зная, какую музыку мы играем.
Но мне не удается сказать это так, чтобы не покраснеть и не впериться взглядом в деку. Я понимаю, что Лора не больно-то верит. Кто-кто, а уж она знает, для чего записываются сборники.
Накануне назначенной встречи с Кэролайн у меня обнаруживаются все хрестоматийные симптомы влюбленности: я теряю аппетит, много времени провожу в мечтательном оцепенении, не могу вспомнить, как она выглядит. Платье, ботинки, челку – все это помню, но лицо остается белым пятном, которое я заполняю деталями, взятыми напрокат неизвестно у кого: пухлыми ярко-алыми губами, хотя приглянулась она мне прежде всего скромной красотой английской умницы; миндалевидными глазами, при том что она вроде бы не снимала темных очков; мраморно-белой кожей, несмотря на замеченные мной веснушки. Я знаю, при следующей встрече меня сначала постигнет минутное разочарование, – то есть что, из-за этого я забыл обо всем? – а потом я найду новые поводы для восхищения: сам факт того, что она вообще пришла; чувственный голос, острый ум, чувство юмора, что-нибудь еще. А потом, в промежутке между второй и третьей встречами, родятся новые мифы.
Но на сей раз все немножко по-другому. И виной тому сила моего воображения. Я делаю то же, что всегда: в мельчайших деталях воображаю себе, как станет развиваться наш роман от первого поцелуя до постели, и дальше – к началу совместной жизни, женитьбе (когда-то в прошлом я даже составлял список музыкальных номеров, которые будут играть на свадьбе), представляю, как украсит ее беременность, как мы назовем наших детей… пока вдруг до меня не доходит, что происходить-то, собственно, уже и нечему. Все уже сделано, в воображении я пережил наши отношения от начала до конца. Я прокрутил фильм на быстрой скорости и поэтому знаю и сюжет, и все, что есть в этом фильме хорошего. А теперь придется отмотать пленку назад и смотреть заново, но уже на нормальной скорости. По-моему, то еще удовольствие.
Ё-моё… когда же эта мутотень прекратится? Я что, обречен всю жизнь прыгать с кочки на кочку, пока эти самые кочки не кончатся? Обречен уступать порыву каждый раз, когда меня потянет на сторону? А тянет меня с той же регулярностью, с какой приходят счета – раз в квартал. В теплое время года даже чаще. Начиная с четырнадцати лет я руководствуюсь тем, что велит мне мое нутро, и если откровенно, между нами, я прихожу к выводу, что мозгам оно оказывает весьма говенную службу.
Я понимаю, чем мне плоха Лора. Она плоха тем, что мы с ней больше никогда не встретимся ни в первый, ни во второй, ни в третий раз. Я никогда больше не проведу два, а то и три дня в судорожных попытках мысленно восстановить ее облик, никогда больше не приду в паб за полчаса до назначенного времени и не буду сидеть там, тупо уставившись на одну и ту же страницу журнала и каждые тридцать секунд поглядывая на часы, никогда больше она не разбудит во мне тех струн, которые просыпаются при звуках «Let's Get It On». Спору нет, я люблю ее и она мне нравится, с ней очень интересно поговорить, мы замечательно занимаемся любовью и отчаянно ругаемся, она заботится обо мне, переживает за меня и открывает для меня «Граучо», но велика ли всему этому цена, когда некое голорукое создание с очаровательной улыбкой и в ботинках «Доктор Мартенс» входит ко мне в магазин и предлагает взять у меня интервью? Да грош цена – хотя, возможно, это и неправильно.
