Олег Рой - Скользящий странник (сборник)
Маша зашла наконец в купе, где ехала, разумеется, одна. Сунувшуюся было проводницу сухо попросила ее не беспокоить. Вздохнув, посмотрела в зеркало и поправила выбившуюся прядь. Больше придраться было не к чему. Несколько минут смотрела в окно на все ускорявшийся пейзаж – городские окраины, дачные домики, лес… Вспомнила Онисимова, еще раз вздохнула и, достав из сумки сценарий, принялась учить роль.
Мария Винецкая никогда не позволяла себе приходить на съемочную площадку неподготовленной.
Вечные ценности, или Один день из жизни юбиляра
Марина Полетика
Александр Валерьевич Архипов проснулся, как всегда, без пяти шесть. Эта была привычка из прошлой жизни, которую он сохранил на долгие годы. Полежал, прислушиваясь к тишине. Он очень любил тишину и разбирался в ней, как хороший музыкант в звучании оркестра. Тишина может быть угрожающей, смертельно опасной. Может быть давящей, может сводить с ума. Может быть хрупкой, готовой вот-вот разрушиться. Эта сегодняшняя тишина была хорошей, настоящей: за окном пересвистывались какие-то птахи, кого-то звал по имени женский голос. Отсчитывали секунды едва видимые в глубине спальни часы. Где-то далеко раздался телефонный звонок – и сразу стих, значит, Дима взял трубку. Дима – хороший мальчик, расслабленно подумал Александр Валерьевич. Неглупый, ответственный, дисциплинированный. И главное – преданный. Да, это главное. Жизнь его научила: ничто не имеет цены, если за это тебя могут ударить ножом в спину. А если спина прикрыта, то можно идти вперед.
Огромные, как шкаф, часы в деревянном футляре гулко пробили шесть раз. Эти часы он много лет назад купил в Лондоне в антикварной лавке за совершенно сумасшедшие деньги. А притащив их домой, потратил еще столько же, чтобы вдохнуть жизнь в старый механизм и заставить их бить только два раза в сутки – в шесть утра и в шесть вечера. Он любил тишину и ненавидел внезапные звуки. Мастер долго ворчал и упирался, но все же сделал так, как требовал заказчик: часы должны бить два раза в день и молчать, когда их не спрашивают. Архипов привык всегда сохранять контроль над ситуацией.
Что-то он расфилософствовался сегодня. Обычно эти первые пять минут только что начавшегося дня он тратил на то, чтобы порадоваться тишине, одиночеству, прохладному воздуху из открытого в любую погоду окна, теплому одеялу, да всему, что на ум придет. А следующие пять – на то, чтобы вспомнить предстоящие на сегодня дела. Особой нужды в этом не было, в конце концов, на то и существует Дима, чтобы ничего не забывалось и чтобы все происходило по расписанию. Но секретарь, как и часы, должен быть под контролем.
Александр Валерьевич включил свет и взглянул на огромный медный циферблат. Девять из десяти отведенных на встречу нового дня минут прошли. Но и оставшейся минуты ему вполне хватило на то, чтобы вспомнить главное: сегодня у него юбилей. Пятьдесят лет. Полвека, мать твою так и разэдак… Ничего хорошего, конечно, но мужчине не пристало канючить по поводу своего возраста.
«Будем считать, что мои года – мое богатство», – хмыкнул Александр Валерьевич, приноравливаясь встать с кровати. И скривился: чертова поясница, которая в последние дни напоминала о себе ноющей болью, сегодня с утра, похоже, решила испортить ему жизнь. «Не получится, дорогуша, – даже с сожалением сообщил ей Александр Валерьевич, как будто она была чем-то от него отдельным. А все, что принадлежало ему, должно было подчиняться беспрекословно. – Не до тебя сегодня. Вот сейчас придет Дима»…
В дверь немедленно постучали, и, не дожидаясь ответа (так было принято), вошел секретарь – неулыбчивый молодой человек среднего роста, одетый в джинсы и рубашку навыпуск. Дима жил в этом же доме, в дальнем крыле, домой уезжал только на выходной и к завтраку мог приходить в домашней одежде, дабы не портить вкус утренней яичницы с беконом своим излишне деловым видом. Дима ничем не показал своего удивления, увидев шефа не на ногах, а все еще в постели, разве что чуть-чуть запнулся на своем обычном:
– Доброе утро, Александр Валерьевич! Поздравляю вас с днем рождения!
– Спасибо, Дима, – кивнул Архипов. – Старость подкралась незаметно, так?
Дима улыбнулся, давая понять, что шутку услышал. Архипов знал, что другой реакции от секретаря ждать не стоило – Дима схватывал все на лету и давно уже понимал его с полувзгляда, но никогда не изображал никаких эмоций в угоду шефу. Сперва Архипова это занимало, а потом он решил, что помощник – это не барышня, чтобы ахать и хихикать над его высказываниями.
– Ты вот что, Дима… Пока я завтракаю, позвони тренеру моему, у него есть телефон массажиста, пусть пришлет срочно. Спину прихватило, а мне сегодня с девушками танцевать.
На «девушек» Дима и вовсе не счел нужным реагировать, но быстро пометил в блокноте насчет массажиста.
– Что-то есть у тебя?
– Алла Григорьевна звонила. Они вылетают в час дня, так что приедут прямо в ресторан, – сообщил Дима.
– В ресторан так в ресторан, – не стал спорить Архипов.
Ему и в самом деле было по барабану, куда приедет его законная супруга. Впрочем, в ресторан даже лучше. Учитывая то письмо, которое он отправил ей пять дней назад, и то, что с тех пор она ему даже не позвонила, с большой долей вероятности можно предположить, что после банкета она и вовсе не захочет ехать домой, а предпочтет остановиться в гостинице. Но не приехать все-таки побоялась, с удовлетворением констатировал Архипов. Кто бы сомневался. И все пройдет по плану. Но пока об этом не знал никто, даже Дима.
– Дима, слушай-ка… Забронируй на всякий случай номер в хорошем отеле. Для Аллы Григорьевны. Люкс. Если не понадобится – сам туда поедешь ночевать. С девушкой. Я тебе отгул дам… Дима, я все хочу спросить – у тебя девушка есть? – не удержался Архипов. Раз уж Дима не удивился по поводу люкса для супруги, то, может быть, вопрос о личной жизни выведет его из равновесия. Черт знает отчего нашло на него вдруг игривое настроение и захотелось вдруг увидеть на бесстрастном Димином лице хоть какое-то выражение.
– Есть, Александр Валерьевич, – кивнул Дима и сразу перешел к делу. – Вчера из ресторана звонили насчет окончательного количества гостей, я сказал – как заказано, сто человек плюс десять резервных мест, если вдруг кто-то сегодня добавится. Пока никто не отказался, все на месте, все здоровы, всем вручены приглашения лично.
– Ладно, Дима, не бери в голову, ты у меня молодец, все провернул без вопросов, – усовестился Архипов. – Я тебя и в самом деле отпущу потом на недельку, договорились? Ты иди, а то Аннушка уже сердится, наверное, и я сейчас спущусь. Я потом еще с тобой хочу поговорить.
Когда за Димой закрылась дверь, Архипов, стараясь не кряхтеть и с трудом удержавшись, чтоб не схватиться за поясницу – вот ведь не вовремя, зараза такая! – сполз с кровати и кое-как надел халат. Просить Диму о помощи отчего-то не хотелось. Ничего, приедет массажист, и все будет в порядке, он парень толковый и ставит его на ноги не впервой. Сегодня номер отбуду, а потом, наверное, придется серьезно здоровьем заняться. Пятьдесят лет – не повод становиться старой развалиной.
Тем более что у него еще вся жизнь впереди.
От этой мысли Архипов развеселился и вполне бодро спустился со второго этажа, где была его спальня, в столовую. Там его уже ждали домработница Аннушка и Дима, они всегда завтракали втроем. «Вот и все мое семейство», – усаживаясь за стол, без малейшего огорчения подумал Архипов. Он и в самом деле считал Аннушку, Анну Петровну, которая жила в семье больше двадцати лет и вырастила его детей, членом своей семьи, чем-то вроде бабушки или тещи. А Дима, стало быть, сойдет за сына, скажем, приемного. Или племянника. Сколько ему лет? Кажется, двадцать шесть или двадцать семь. Получается, что и Дима рядом с ним почти так же давно, как и Аннушка…
Вот ведь странно, но Алла, уже много лет живущая в Лондоне и считающая себя большей леди, чем все английские мисс, вместе взятые, точно так же, как Дима, считает неприличным выражать какие-либо эмоции. Но при этом Дима – нормальный парень, а Алла похожа на мороженую рыбу – ни вкуса, ни пользы. Смешно, но, получается, Дима похож на его жену, как родной сын.
– Сан Валерич, сегодня чай или кофе будешь? – отвлекла его от посторонних мыслей Аннушка, державшая в руках пустую чашку. Несмотря на все его просьбы и уговоры, он так и не смог заставить ее обращаться к нему по имени. Идя навстречу его пожеланиям, она великодушно согласилась перейти на «ты» и упростила церемонное «Александр Валерьевич», которое в первые годы выговаривала с особым почтением, на домашнее – Сан Валерич. А он в ответ стал звать ее не Анной, а Аннушкой Петровной. Чем не милая семейка, скажите, пожалуйста?
– Кофе буду. Со сливками, – выбрал он. – И себе налей.
