Последний дар - Гурна Абдулразак
Джамал в ответ: Говоришь, хочешь засадить Ма за разбор документов? Когда в следующий раз будете общаться, спроси у нее фамилию Виджея, бухгалтера. Может, окажется, что он действительно основал свою фирму, и тогда не составит труда установить его юридический адрес. Это я могу взять на себя, мне иногда бывает нужна передышка от напряженных умственных потуг. От Ма я пока тихарюсь. Она грозится приехать в Лидс, а я боюсь, что она увидит грязь и беспорядок и кинется меня перевоспитывать. Выяснилось, что кто-то, ума не приложу кто, сказал ей про Лину, и она теперь, наверное, изнывает от любопытства. Видимо, в той безбожной богадельне, где она вкалывает задарма, ее маловато загружают работой.
Анна: Приехать она грозится, просто чтобы тебя попугать. Не думаю, что она сейчас куда-то сорвется. Она играет в пьесе, которую женский кружок ставит в Центре, и пропадает на репетициях. Пьесу они написали сами, и у нее роль женщины-врача, кажется, упрямой испанки по фамилии Мендес. Пьеса вроде как про приют, и она говорит, в ней есть всё: рождение, смерть, свадьба и даже песни. Рассказала мне, какие там роли и кто кого играет, но там надо знать весь сериал с самого начала — кто из них Халима, кто Лиди, так что избавлю тебя от подробностей. Спросила у нее, как фамилия Виджея, она сказала: Гопал. Сначала немного напряглась, с чего вдруг такой интерес, но я сказала, что мы, когда общались после похорон, подумали: а не удастся ли разыскать ее приемную семью, если она не против. Оказывается, она вроде уже нашла его юридический адрес. «В. К. Гопал, бухгалтерские услуги». Кто-то из Центра подсказал ей, как искать на сайте Регистрационной палаты, она нашла и думает, что это он. Он, наверное, уже совсем древний, но она говорит, ему около семидесяти пяти, а для него это не тот возраст, чтобы не работать. Она еще не проверяла, потому что ужасно занята (говорю же), так что, думаю, неплохо бы нам собраться на выходных и устроить небольшое совещание. Может, съездим в Норидж, поглядим спектакль, а затем обсудим дальнейший план действий? Одной ей, наверное, страшновато. Целую.
Анна, позже: События набирают ход. Во-первых, но не в-главных, спектакль состоится в эту пятницу, и Ма будет счастлива тебя видеть, как ты сам прекрасно знаешь. Это последняя пятница четверти, и я еле отговорилась от всех праздничных мероприятий в последний учебный день перед Рождеством. Во-вторых, мы с Ма только что разговаривали — ей пришел ответ от кузена Динеша, того мерзавца, что домогался ее много лет назад. Он передал ее запрос, и миссис Феруз Гопал согласна поговорить, но от встречи отказалась. Мистер Виджей Кришна Гопал сейчас на пенсии и хворает, и волновать его совершенно ни к чему. Миссис Гопал назначила время, когда ей можно позвонить: суббота, два часа пополудни. Ма — это какая-то новая Ма, ей-богу, — немедленно набрала номер и поговорила с Феруз. Не верится, правда? Она ведь всегда побаивалась телефона. В общем, с помощью какой-то древней магии, вероятно слез и смиренной мольбы о прощении, им удалось примириться, и Феруз всё же согласилась встретиться. Думаю, отчасти поспособствовали и дети, то есть мы с тобой. Так что в субботу ни свет ни заря семья иммигрантов Аббас отправляется в Эксетер. Расписание поездов я уже посмотрела. Не то чтобы Ма нуждалась в нашей поддержке и всяком таком. Нашей задачей будет просто отвлекать на себя огонь неприятеля. И заодно выясним, есть ли там чего выяснять, а это уже кое-то. Эта четверть в школе прошла отлично. Мне достался мой любимый класс, дети там без ума от Китса. И рада сообщить, что моя личная мелодрама здесь меркнет с каждым днем. Совсем скоро я и думать забуду об этом придурке. Большой привет Лине! Целую.
Джамал, почти сразу же: Браво! Долой мелодраму. Ты два дня ничего не писала. Не знаешь разве, что людям, которые целыми днями сидят за компьютером, нужны имейлы, чтобы не свихнуться? Yallah, едем в Эксетер.
В помещении, где сейчас размещался Центр для беженцев, раньше, вероятно, находилась чья-то скромная контора. Внизу были две большие комнаты, наверху — несколько офисов. Под спектакль отвели дальнюю комнату, а в ближней, в которой обычно располагалась приемная Центра, развернули торговлю напитками и едой. Комната, отданная сейчас под самодеятельный театр, по очереди служила то игровой, то местом проведения встреч и всяческих волонтерских мероприятий, то даже концертной площадкой.
Спектакль начали в три пополудни, а закончили около четырех. Стулья составили неровным полукругом, освобождая место в торце комнаты рядом с большими дверьми. Сразу возле дверей стояла ударная установка. Комната была заполнена женщинами и детьми, многие уже сидели на местах, а возле стен, небрежно привалившись, стояли несколько мужчин, делая вид, что просто заглянули на минутку. Судя по лицам, публику составляли преимущественно выходцы из Африки и Азии, и одна-две семьи были из Центральной Европы. Многие, видимо, были знакомы между собой. Джамал из профессионального любопытства пообщался с ними и выяснил, что больше всего тут сомалийцев, эритрейцев, афганцев и румынских цыган. Взрослые сновали туда-сюда, дети вертелись под ногами, все громко смеялись и разговаривали.
Наконец свет погас, и на балке у них за спиной вспыхнул прожектор. Он осветил молодого парня, который проскользнул в зал и теперь восседал за ударной установкой. Зрители тут же захлопали, а парень расплылся в улыбке и приветственно помахал палочками. Зажглись новые огни, и пустое пространство превратилось в сцену. Все роли исполняли женщины и дети. Пьеса состояла из серии рассказов: женщины, одна за другой, говорили о том, как однажды их жизнь перевернулась с ног на голову. Среди рассказов были и трагичные, и смешные, а порой в них вплеталась песня под аккомпанемент флейты, на которой кто-то невидимый играл за спинами зрителей. Ударник вступал в напряженных моментах и при смене эпизодов. Суеты в зале стало меньше, хотя люди по-прежнему входили и выходили, а дети то и дело порывались выскочить к актерам.
По мере того как развивались события в пьесе, хождения постепенно прекратились, а мужчин в комнате прибавилось. Ма играла врача, которая сурово просвещает мамочек насчет здоровья, а также насчет устройства современного мира, который дал им приют. Некоторые цифры и статистические данные звучали знакомо, нечто подобное Анна временами слышала от Джамала. Она покосилась на лукаво улыбающегося брата. «Пропагандист», — прошептала она. На самых важных репликах актрисы обращались к залу, и зрители щедро одаривали их аплодисментами, а ударник в знак поддержки отбивал на барабанах нарастающую дробь. Кульминацией пьесы была свадьба. Жениху на вид было лет тринадцать, но это никого не смущало. Все женщины в комнате — африканки, азиатки, европейки — бурно разразились радостной песней на сомалийском, которую много недель репетировали. Голоса их звучали так чисто, что аккомпанемента не требовалось. Их лица и лица всех собравшихся лучились улыбками, и в комнате звенело от звуков песни и смеха.
На следующее утро в семь десять они уже выехали поездом до Ливерпуль-стрит, откуда через весь Лондон добрались до вокзала Паддингтон и сели на поезд до Эксетера. В Эксетер прибыли немного за полдень, проехав Англию с востока на запад. За время их короткого путешествия Мариам говорила мало — по большей части смотрела в окно или с ясной улыбкой слушала, о чем говорят ее дети. Они не мешали ей предаваться размышлениям, но Анне казалось, что, несмотря на внешнее спокойствие, внутри у матери всё бурлит и волнуется. Попыталась представить Феруз, худую, по рассказам матери, и улыбчивую, — интересно, как она их встретит, обиженно или любезно? В любом случае надо доехать и по возможности выяснить как можно больше.
В такси, когда ехали с вокзала, Мариам смотрела вокруг сияющими глазами и вспоминала. Она вернулась в Эксетер впервые с тех пор, как тридцать лет назад внезапно его покинула; город было не узнать. Напряжение, охватившее ее в поезде и особенно перед поездкой в лондонском метро, отступило. Адрес, который дала Феруз, был другой, не тот, где они вместе жили раньше, район оказался богатый, незнакомый, и, когда они подъехали, Мариам утратила дар речи. Перед ними высился большой новый дом с широкой подъездной дорожкой, удобной, чтобы развернуться даже большому автомобилю. Перед гаражом стоял серый «мерседес-бенц». На двери красовался рождественский венок. Их встретила молодая индианка, улыбнулась приветливо, как знакомым, и представилась: Аша. Пригласила в дом. Прихожая была очень просторная, вверх уходила лестница шириной метра полтора. Повсюду — рождественские украшения. Владелец дома явно был человеком обеспеченным.
