Олег Рой - Нелепая привычка жить
После этого открытия оставаться на празднике уже не было никаких сил. Виталий торопливо извинился перед именинницей, сославшись на неотложные дела, потом нашел Лану.
— Ой, зайка, а я совсем не хочу так рано уходить! — огорчилась супруга.
— И не надо. Макс отвезет меня и вернется сюда.
«Ну и что теперь делать? — думал Виталий весь обратный путь. — Она была права — я догадался, кто хочет моей смерти, но это ровным счетом ничего мне не дало. Ехать к Джо, искать его, пытаться как-то объясниться, может быть, даже просить прощения… И что?»
Он взглянул на часы — еще не так уж поздно, вполне удобно позвонить. Вынул мобильник, набрал номер Коллуэя и слушал длинные гудки до тех пор, пока связь не прервалась и на дисплее не появилось сообщение «нет ответа». Малахов позвонил еще раз и еще, а на четвертый услышал, что абонент недоступен. Теперь уже не оставалось сомнений, что Коллуэй слышит звонок. И… он выключил телефон.
«Значит, остается одно — наш с ней договор», — сказал сам себе Малахов. Но думать на эту тему сейчас уже просто не было сил. Завтра ему предстоял очень нелегкий день.
* * *
Утро снова застало Виталия в дороге. Он поднялся чуть свет и снова ехал за город, только уже совсем в другом направлении.
На Калужском шоссе он не был уже лет семь, если не больше, и теперь не уставал поражаться отличному состоянию дороги. Ну, прямо как на Западе, и когда его успели привести в такой приличный вид?
В десять утра, когда в «Мит-сити» еще только начинался рабочий день, он уже выехал за пределы Московской области. Малахов позвонил секретарю, предупредил, чтобы его сегодня не ждали.
— Ой, Виталий Павлович, ну а как же… — начала было Полинка, но он не дал ей договорить.
— Все вопросы к Аркадию, он во всем разберется.
Странно, но ему даже думать не хотелось о работе. Хотя совсем недавно казалось, что ничего на свете нет интереснее и важнее его бизнеса.
Родное Товарково, как ни странно, мало изменилось. Только магазинов стало больше, на улицах появились редкие машины — все больше «Газели» и старые отечественные автомобили с калужскими номерами, — да люди стали одеваться поприличнее. Вон, пацан лет шестнадцати даже по сотовому звонит… А так все по-прежнему. Пятиэтажки заметно обветшали, бараки никто и не думал сносить. Во дворах все так же сушится белье, бегает детвора, старушки сидят на лавочках, греются на майском солнышке.
Провожаемый заинтересованными взглядами, он проехал через весь поселок и вскоре оказался на знакомой улице. Родной дом был обнесен новым сплошным высоким забором — теперь и не увидишь, что там внутри. Впрочем, ему и смотреть особо не хотелось. Дом давно продан, живут там совершенно чужие люди, наверняка сделали все по-своему…
Он остановился около соседского участка, где жили Лукьяновы. Но тут Виталия ждало разочарование. Совсем молоденькая девчонка в коротком халатике, державшая на руках толстого розовощекого непоседливого карапуза, сообщила, что тетя Маня померла в девяносто шестом году, а они с мужем получили ее дом в наследство. Она назвалась какой-то родственницей тети Мани, но Виталий так и не сумел вспомнить, кто она такая. Впрочем, ничего удивительного, ведь девчонка явно родилась уже после его отъезда…
Больше видеть никого «из прошлого» ему не хотелось. Разве что поговорить бы со своей первой учительницей и старенькой библиотекаршей — но ни той, ни другой уже давно не было в живых. «Ничего, скоро встретимся! — усмехнулся про себя Малахов. — Не исключено, что уже завтра…» Он совсем не боялся этого — ему было все равно. С тех пор, как он вычислил своего предполагаемого убийцу (а возможно, даже и раньше, сразу после вчерашнего разговора), Виталий словно впал в какую-то апатию. Ощущения, чувства, эмоции — все это было в нем точно заморожено. Он будто превратился в холодную и бесстрастную мыслящую машину. «Я уже умер, — подумал Виталий. — И какая разница, что будет дальше. Что я, что Джозеф — не все ли равно…»
Он поехал на кладбище и не без труда отыскал могилы своих родных. Они выглядели не лучшим образом — участок зарос травой, ограда слегка покосилась и облупилась, памятники засидели птицы. Хорошо было бы привести все в порядок… Поразмыслив, Малахов вернулся к своей машине и поехал в Калугу, где закупил все необходимое, а потом несколько часов посвятил уборке — выровнял ограду, тщательно выполол все сорняки, посадил новые многолетние цветы, вымыл памятники. Затем достал краску и принялся аккуратно красить ограду, осторожно водя кистью и стараясь не ронять черных капель… Нет, не на одежду, черт с ней, с одеждой! Он поймал себя на том, что бережет молодые листья и свежую траву, точно ему вдруг сделалось жалко все живое. «Пожалуй, еще немного — и я стал бы буддистом, — с горькой усмешкой подумал он. — Вот только этого «немного» у меня уже не будет…»
Закончил работу, положил привезенные из Москвы цветы — бабке с дедом сирень, а матери тюльпаны, она очень любила тюльпаны. Постоял, посмотрел на могилки. Пробормотал себе под нос: «Ну простите, если что не так…» — и побрел прочь.
— Витя! — вдруг окликнул его женский голос. — Витька, Малахов, неужели это ты?
Как давно никто не называл его Витей…
Он поднял голову. К нему стремительно приближалась незнакомая толстая женщина, на вид лет пятидесяти, в дешевом джинсовом платье, крашенная под блондинку, с давно отросшими темными корнями волос. Он удивленно взглянул на нее.
— Не узнаешь? — Она подошла совсем близко, и что-то такое родное почудилось в ее синих глазах…
— Господи, Галка! — ахнул он. — Галка Антипова?
— Что, так постарела, да? — огорчилась женщина. И у него недостало мужества ей возражать. К счастью, это оказалась и не нужно. Галка заговорила, не замолкая, о том, какой он стал красивый, но она его все равно сразу узнала, что зашла на кладбище прибраться на могилах родителей, так как на Пасху не успела, а потом все праздники в огороде провозилась, а сегодня понедельник, у них в магазине выходной, вот она и выбралась, смотрит — а тут он…
— Ну как ты, что, рассказывай! — теребила она. — В Москве живешь? Женился?
— Да, у меня все хорошо, — механически отвечал он. — Своя фирма, жена, дочь… А ты как? Замужем?
— Да уж восемь лет, как развелась, — вздохнула Галка. — Одна детей ращу. Девчонке семнадцать, школу заканчивает, парню вот недавно четырнадцать исполнилось… Может, пойдем ко мне, а? — вдруг проговорила она почти умоляюще. — Посидим, чаю попьем?
Малахов взглянул на часы. По-хорошему, уже давно пора было ехать, в городе его ждало столько дел…
