Том Вулф - Голос крови
– Там, откуда я сам, в Хайалии, люди говорят: «А, “Майами Геральд” – и тут же добавляют: – “Yo no creo». Можно подумать, что это полное название газеты – «Yo No Creo Майами Геральд». Понимаете yo no creo?
– Конечно. «Не верю». Yo comprendo. И так же они относятся к вам, Нестор.
До сих пор газетчик не обращался к Нестору по имени. Это настораживает. Нестор не знает, как реагировать. То ли американо взял дружеский тон, то ли заговорил свысока… будто с дезинсектором. Его отца многие клиенты с порога называли Камило.
– И они всё, касающееся вас, тоже извращают, – продолжает репортер Джон Смит. – Они берут ваш поступок, который я… я считаю – и, надеюсь, достаточно ясно обозначил это в своем тексте, – считаю примером великой храбрости и силы, и преподносят его как трусость!
– Трусость? – переспрашивает Нестор.
Он удивлен и задет за живое.
– Они могут говорить разное, «предатель» и все такое, но я не слышал, чтобы кто-то говорил «трусость». Интересно, какого это черта вдруг «трусость»… Боже правый… Хотел бы я видеть, как кто другой хотя бы близко подберется к тому, что я сделал… «Трусость»… – Нестор мотает головой. – Вы прямо слышали, чтобы кто-то говорил вот это самое слово?
– Да. Cobarde, так говорят… каждый раз.
– Говорят? – недоумевает Нестор. – Но откуда вы знаете? Вы говорили, они с вами не хотят общаться.
– Некоторые общались, – поясняет человек из «Геральд». – Но слышал я это не в разговорах. Я это слышал по радио, и далеко не один раз.
– По какому радио? Кто это говорил?
– По испаноязычному радио, – говорит Джон Смит. – Cobarde. Вообще, думаю, это были две или три станции.
– Придурки, – роняет Нестор.
Адреналин подпрыгивает.
– Что, интересно, там cobarde? Как они вообще додумались такое сказать?
– Они не особо затруднялись думать. Вот их рассуждение, если можно так назвать. Они говорят, что быть pez gordo и изображать из себя valiente легко, когда у тебя за спиной все остальные пес гордо, вся полиция, береговая охрана, «Майами Геральд».
Джон Смит хохотнул.
– Думаю, они не преминули добавить Yo No Creo el Miami Herald для полноты картины. Не слушали латинское радио?
– Времени не было, – говорит Нестор. – Если бы вы знали, каковы были мои последние сутки…
Он умолкает. Чувствует, что ступил на зыбкую почву.
– …то не спрашивали бы.
– Ну, так, может быть, расскажете, что с вами было? – предлагает Джон Смит.
Он напряженно смотрит Нестору в глаза, и это не похоже на прежнего Джона Смита. Нестора посещает мысль, что это, должно быть, Репортерский взгляд. Конечно, они друг другу не ровня. Нестор снова принимается созерцать подсветку бутылок. Все копы, с кем бы Нестор ни говорил на эту тему, считали журналистов сборищем ссыкунов. Нестор готов был поспорить, что и этот, сидящий рядом с ним у барной стойки, тоже ссыкун. Что-то такое было в его вежливом разговоре и хороших манерах… Он был такой тип – стоит лишь замахнуться, как он пригнется и удерет. Но еще старые копы говорили, что газетчики – как пауки, как черные вдовы. Могут ужалить так, что будь здоров.
Подумав об этом, он переводит взгляд на Джона Смита и отвечает:
– Не знаю, насколько это хорошая идея.
– А что?
– Ну, наверное, мне нужно получить разрешение, чтобы об этом с вами говорить.
– У кого?
– Точно не знаю, еще не случалось эту процедуру проходить. Но по крайней мере, начальника отделения.
– Не понимаю, – говорит Джон Смит. – Вы со мной говорили сразу же после того, как сняли с мачты того будто бы подпольщика. У кого вы перед этим получили разрешение?
– Не получал, но то дру…
Внезапно став агрессивным, Джон Смит перебивает Нестора:
– И кто написал вам самую дружественную статью, какая только появилась об этом случае?.. И самую правдивую. Может, я вас чем-то обидел?
Он по-прежнему сверлит Нестора Репортерским взглядом.
– Нет, – говорит Нестор. – Но…
Журналист наседает.
– Ну так почему вы думаете, что я теперь вас покажу в дурном свете? Кто вас травит, так это «Эль Нуэво Эральд» – надеюсь, вы видели, что они пишут.
Нестор отводит глаза и медленно кивает, как бы артикулируя едва слышное «да».
– …и латинское радио, и латинское ТВ, те уж как старались вас похоронить! – продолжает репортер. – И завтра они от вас не отцепятся. Продолжат в том же духе. Вам не нужен союзник? Хотите оставаться пиньятой, чтобы вся банда продолжала вас колотить в свое удовольствие? Ну да, я могу взять и написать большую статью с разбором, что вы сделали и почему это было совершенно необходимо и гуманно. Но это будет просто статья, написанная рядовым журналистом. Мне нужны детали, которые можете сообщить только вы.
А самое скверное, что журналист Джон Смит прав. Слово cobarde все бьется у Нестора в голове. Чувство собственного достоинства понуждает его не оставлять такое оскорбление без ответа. Мне отмщение, говорит Господь… а между прочим, что будет с твоей службой, великий мститель? Если он возьмет и все выложит на радость этому газетчику… даже если ни в каком смысле не ругнет Управление… большая статья в газете, целиком про него в полицейской операции, о которой так много шумят, – Нестору не нужны никакие письменные инструкции, чтобы понять, как отнесутся к такому в Управлении.:::::: И тем не менее, все… все… должны зарубить себе на носу одно. Никто не может назвать Нестора Камачо cobarde… уроды вы… но это не я должен сказать, так и есть. Это должно сказать Управление… только хрена лысого они это скажут. Ну да, они будут защищать свое решение снять крысу с мачты, но не станут грызться за копа, который залез и снял ее…::::::
Нестор не понимает, как ему смотреть теперь на Джона Смита. И вместо этого смотрит в зеркало позади освещенной батареи бутылок. И на себя он тоже не смотрит, хотя вон он, в зеркале. Он трет ладонью правой руки костяшки левого кулака, потом левой ладонью – правый кулак…
Лишь в этот момент он понимает, какую классическую картину нерешительности собой представляет. Джон Смит говорит:
– Хорошо, Нестор, давайте так. Если вы дадите мне все нужные сведения, я обещаю, что не буду цитировать вас, и даже не упомяну, что с вами говорил.
– Да, но там будут подробности, которые только я знаю, и все поймут, что я и рассказал.
– Слушайте, – развивает мысль Джон Смит. – Я сталкивался с такой проблемой и знаю, как тут быть. Я назову кучу любых других источников. Ну а как, по-вашему, попадают в газеты громкие полицейские сюжеты? Я сейчас не про обычные новости о совершенных преступлениях. Я о закулисной механике расследования крупных преступлений, кто кого сдал и все такое. Копы всегда дают газетчикам сведения, с которыми газетчик выглядит молодцом, а газетчики пишут статьи, в которых молодцами выглядят копы. Обе стороны знают, как друг друга прикрыть. Так бывает всегда, именно что всегда. Если вы не найдете способа рассказать свою историю, за вас расскажут другие, скажем мэрия… и поверьте, вас это не обрадует. Для них вы всего лишь… всего лишь… комар, жалящий своих собратьев-кубинцев. Подумайте, я могу рассказать вашу версию событий – и ясно дать понять, что вы мне не помогали. Я скажу, что вы не отвечали на звонки, и это будет правда. Да это и так правда, вообще-то. Примерно в девять тридцать я звонил в морской патруль и просил связать меня с вами, но в штабе не стали переводить личный звонок на катер.
