Филипп Майер - Сын
— Не думаю.
— Я пошутила. Ну конечно, нет.
Остаток пути Джинни молчала. Зданий по дороги почти не попадалось, а сама дорога, узкая и извилистая, была тем не менее асфальтирована. Вдоль дороги тянулись высокие живые изгороди, красные сараи и непременные каменные стены. Солнце с трудом пробивалось сквозь густую листву, а небо казалось совсем крошечным. Было прохладно, хотя сентябрь только начинался.
Топси, Кики и Бутси вместе учились в начальной школе; остальные, видимо, познакомились примерно так же, как она в свое время с Мидкиффами и Рейнолдсами. Натали, обладательница длинных каштановых волос и большой груди, которую она пыталась скрыть, сильно сутулясь, тоже молчала всю дорогу. Она демонстративно смотрела в окно, стараясь не встречаться взглядом с Джинни, но улыбалась шуточкам Топси вместе со всеми.
Наконец, свернув в каменные ворота, автомобиль проехал по длинной аллее между высоких деревьев. Джинни никогда в жизни не видела столько зеленой свежей травы, целые акры; она попыталась прикинуть, сколько голов скота здесь можно прокормить (по акру на голову? — вполне возможно), но подумала, что вслух лучше об этом не рассуждать.
На вершине холма возник дом. Не больше, чем дом Полковника, но выглядел он гораздо величественнее: арки, колонны, башенки, темный гранит, мраморные статуи, все тронутое временем, будто стоит здесь с эпохи королей.
— Чем занимается твой отец?
Все девочки, даже Корки, разом уставились на нее. Она поняла, что совершила ошибку, но поздно.
— Он ездит на работу в Нью-Йорк, там у него фирма, — ответила Корки. — И еще играет в теннис в клубе, катается верхом, охотится. И пишет роман.
— А что за фирма у него?
— Понятия не имею… — пожала плечами Корки.
— У Поппи папа тоже ездит верхом и стреляет, наверное, — встряла Бутси Кларк. «Поппи» было прозвищем Джинни в этой школе. — Он ведь ковбой, верно?
— Ковбои — это наемные работники.
— А как же тогда называется твой папа?
— Скотовод. — Она хотела добавить, что вообще-то основной доход мы получаем из других источников, но тут заговорили остальные.
— И он участвует в этих знаменитых рейдах на Канзас?
— Они закончились еще в восемнадцатом веке.
— Жаль, — вздохнула Бутси. — Они так потрясающе выглядели.
Не поймешь, что хуже — ответить или прекратить это дурацкое обсуждение.
— Это было совсем не так, как на картинках. Они вели скот и лошадей в поводу, а не ехали верхом. Иначе лошади могли пасть, а коровы — отощать.
— Как тебе дом Корки? — спросила Натали, меняя тему. — Твой, наверное, гораздо больше.
— Нет.
— Ну конечно больше. Мы знаем, что в Техасе все просто огромное.
Джинни только пожала плечами.
— Но он точно не такой красивый. И у нас совсем не так зелено.
— Сколько у вас акров?
В Техасе такой вопрос — почти оскорбление, но здесь придется отвечать.
— Триста девяносто шесть участков.
— Не так уж много, — заметила Топси.
— Она сказала участков, а не акров.
— А участок — это сколько?
— Мы не считаем землю акрами, акр — это слишком мало.
— Участок — это сколько? — повторила Кики.
— Шестьсот сорок акров.
Почему-то эта информация вызвала взрыв истерического смеха. Одна Корки сидела спокойно, наблюдая за шофером, пока тот открывал им дверь.
— Ты тоже станешь скотоводом?
— Вряд ли.
— Кем же ты собираешься быть, в таком случае?
— Она станет чьей-нибудь женой, — буркнула Корки. — Как и все мы.
После обеда они отправились кататься верхом. За домом располагались конюшня на пару десятков лошадей, просторный кораль, который здесь называли ареной, и обширное пастбище. Неподалеку в тени какие-то люди обрезали кусты и забрасывали ветки в тележку.
В джодпурах (специальных бриджах) и высоких башмаках для верховой езды, позаимствованных у младшей сестры Корки, Джинни чувствовала себя глупо, но остальные были одеты точно так же. Она думала, что прогулка будет долгой, четыре-пять часов, и немного пожалела, что не позавтракала поплотнее.
— У вас, наверное, тоже есть лошади, — сказала Натали.
— Да, а у вас?
— В Такседо-Парке для них мало места, — пожала она плечами.
— Зато для евреев предостаточно, — недовольно заметила Топси.
— Топси и Натали жили рядом с твоей бывшей соседкой по комнате.
— Ее отец купил дом десять лет назад, — продолжала Топси. — Но его не приняли в клуб, поэтому никто из членов этой семьи не имел права даже палец окунуть в озеро. Если кто-то слышал плеск воды с их стороны, немедленно вызывали полицию.
— Расскажи ей про свадьбу.
— Да, прошлым летом у них была свадьба, так ребята из Такседо-Парка взяли и развернули указатели, и никто из гостей не смог найти дорогу к их дому. Сорвали им праздник. — Она довольно улыбнулась. — Когда люди думают, что только из-за того, что у них есть деньги…
Джинни кивнула. Привели лошадей. Гнедые, но гораздо более стройные и длинноногие, чем лошади ковбоев.
— Это седло моей сестры, — сказала Корки, протягивая поводья. — Ты примерно ее веса.
Седло было без луки, простое; стремена оказались короткие и неудобные, как для ребенка.
Жеребец ростом около шестнадцати ладоней в холке, на вид резвый, на деле оказался еще резвее. По сравнению с обычной рабочей лошадкой он был почти как автомобиль. С рабочей лошадью можно договориться, ей можно дать волю, но этот красавец был не только резвым, но и стремился угодить седоку; свобода только сбивала его с толку, это все равно что отпустить руль автомобиля. Словно даже лошади — как и все прочее в жизни этих девиц — были созданы лишь для того, чтобы служить им.
Поводья оказались лишними, конь слушался малейшего движения ног; скакун был настолько отзывчив, что поначалу это даже мешало. Джинни чуть не усомнилась в своих способностях. Когда они пустились галопом, она с трудом удержалась в неудобном седле. Они помчались по скаковой дорожке, впереди виднелось несколько барьеров; Корки скакала впереди, Джинни, преодолев дурные предчувствия, последовала за ней. Все обошлось. Ее конь взял препятствие без всякого вмешательства с ее стороны.
Уже через час девочки устали и решили вернуться домой. Она пришпорила коня и проскочила в узкую щелку между Топси и Бутси, рассчитывая напугать их, а затем обогнала и Корки. Жеребец наслаждался скачкой, и она сделала еще круг галопом вокруг кораля (арены, поправилась Джинни), примерно в полмили. Отличный был скакун и совсем не хотел останавливаться; она его искренне пожалела — печально жить в этом корале и выбираться на волю лишь для того, чтобы покатать мерным шагом по аккуратной дорожке девиц, которые потратили больше времени, наряжаясь на прогулку, чем собственно в седле. Бессмысленное существование.
