Владислав Ивченко - Темнота
– Оно просто существует, оно вне нужно или не нужно. Это мир, это все. Человеку нужно зачем-то жить, он песчинка. Миру ничего не нужно
– Но кто-то же засунул это в ящик. Значит, этим можно как-то управлять.
– Никто не засовывал это в футляр. Это не в футляре, все мы и футляр в этом. Футляр просто окошко, даже не окошко, а рама.
– Но к чему оно, это окошко?
– Человек должен искать свой смысл. С окошка хватит и того, что оно есть.
– Я думал в нем сила.
– Там силы нет. Это просто открывает глаза, но руки твои по-прежнему связаны. Все, кто владел этим футляром, думали, что приобретут великую свободу, но вместо этого попали в страшное рабство. Их глаза открылись, и они увидели, что человек несвободен, что все делаемое людьми, это не их воля, а их покорность. Они просто идут по своему пути. Только большинство не знает об этом. Они думают, что свободны, вольны делать, что пожелают, но они лишь тени, исправно повторяющие движения неких первичных. Эти первичные и есть судьба. То, что я сейчас говорю, тоже лишь отзвук беседы, запечатленной в этом. Мы тени, тень не может, тень должна.
– Откуда ты знаешь все это?
– Судьба. То, что я узнаю об этом, буду стремиться к нему, загляну в будущее и умру, уже было в этом еще, когда меня не было, и будет, когда черви съевшие меня станут травой. Я шел по пути, предназначенному мне, ты шел по своему. Наша встреча уже была и еще будет. Ты уже убивал меня и еще убьешь. Тебя уже расстреливали и еще расстреляют.
-Это что же я все время буду родиться, расти, командовать Дикой дивизией и гибнуть под пулями?
-Да.
– Значит, один проживет свой век в тепле, в добре и будет всегда так жить, а мне все пули будут всаживать?
-Я не знаю точно, но мне кажется, что каждый проживает бесконечное число раз бесконечное число жизней. Когда-то я буду тобой и убью тебя, когда-то я буду твоим головорезом и ты разворотишь мне затылок. Еще когда-то мы будем двумя пескарями, весело снующими в песке. Мы будем родителями, друзьями, врагами, возлюбленными, вовсе незнакомыми людьми и не людьми. Мы будем всем, может мы даже есть все.
– Мне плевать на все! Мне важно, что завтра меня расстреляют!
– А сегодня ты убьешь меня.
– На тебя мне плевать! Я не верю, что погибну!
Он не хотел умирать этот Григорий Куделин.
– Значит это твоя судьба, не верить до самой смерти. Видеть как задымились винтовки красноармейцев и не верить.
-Да пошел ты со своей судьбой! По-моему будет, не умру! Возьму вот и не убью тебя.
-Ты убьешь меня.
– Вот и нет! Ничто меня не заставит убить тебя, во всяком случае сегодня. Ты останешься жить, а значит, это будет врать, когда покажет твое убийство. Если хоть одно вранье, то и все остальное вранье и чепуха. Все полетит вверх тормашками. Вот как все просто! Ты остаешься жить, а это становиться из будущего враньем! Черт с ним с будущим, зато я останусь жить! Я сейчас запрягаю лошадей и уеду отсюда вместе с картинами и иконами. А ты останешься здесь болтать об этой чепухе, ты будешь живой и я буду живой! Каково!
-А я ведь умру и так.
-Умирай, я то тебя не убивал!
-Убивал. Я истеку кровью, а стрелял ты.
– Ты же говорил о другой смерти., быстрой?
– Ну, мелочи могут меняться, я же говорил.
– Черт!
Атаман куда-то убежал. Вернулся с порванной на бинты простыней.
– Я тебя перевяжу и ты будешь жить. Я не дам тебе умереть! Дела! Я убил столько народа, а теперь беспокоюсь за жизнь какой-то сволочи.
– Ты всего лишь идешь своей дороге.
– Чепуха! Я иду, как хочу и куда хочу! Хочу дорогой, а хочу полем! Я обману судьбу, я плюну ей в глаз!
– Если ты и плюнешь судьбе в глаз, то это будет твоя судьба.
– Приподнимись. Сейчас замотаю тебя, и никуда ты не денешься.
– Помнишь того старика?
– Какого?
– Хозяина футляра.
– А того жидка, помню. Вроде тебя болтун был.
– Представляешь как он мучался.
– Ничего он не мучился, чиканули по горлу и полетела душа в рай. А что били, так кого ж не били.
– Я не о том. Он ведь все давно знал.
– Что все?
– Все. Знал, что на старость будут его топтать сапогами и резать горло. Знал и жил. Знал, что его сына поднимут на пиках. Знал и растил его и любил. Знал, что его внучку, радость души, свет мира, будут насиловать твои сволочи. Все знал и с этим жил многие годы.
– Дурак! Тряпка и дурак! Чтобы жить нужно уметь, обманывать судьбу! Так сейчас завяжем.
-Он молился, работал, ел, целовал внучку и знал свою и их участь.
-Холуй! Трус! А ты дурак! Нашел куда бежать. В Америку надо было, там бы я тебя точно не нашел. Вы не захотели поработать головой, чтобы спастись.
– Футляр – проклятье, от которого никому не убежать. Футляр крест, но мало у кого хватило сил достойно с ним взойти на гору. Иисус нес этот футляр на Голгофу, он взял на себя все страдания, он закрыл футляр, чтобы никто больше не страдал из-за него. Но бесы или люди снова открыли футляр и пустили его сеять мучения. Ты мучаешься день, я несколько месяцев, а тот старик почти всю жизнь. Он купил футляр в молодости на распродаже. И годы жил зная все, годы мучился, но не отчаялся, прошел свой путь, испил свою чашу.
– Прошел, прошел, врешь ты все. Это я уже понял. Если судьба, так и не мог старик отчаяться, потому что в судьбе у и него такого нету. Жил себе, думал, чувствовал, что положено, и все. Нет тут ничего такого, чем ты восхищаешься. Это если по-твоему, судьба. А если по-моему, по-настоящему, то дураки вы оба. Бороться нужно было, драться до послед него, грызть зубами и получилось бы. Но вы слабаки, вы всегда только терпели, вы слуги жизни, а мы хозяева. Я обманул судьбу потому что хитрый, потому что жизнь предназначена для меня, я взял ее как дешевую блядь, силой и моя воля! Так то надо жить, а не слюни пускать! Не бывать такому, чтобы Григорий Куделин испугался какого то еврейского ящика! Это для слабаков. Все, завязал я, кровь идти перестала, будешь жить. Вот уж не думал, что оставлю тебя в живых, так мечтал помучить, показать тебе ад. Сколько месяцев только и мечтал как буду тебя убивать, а оставляю живым.
-Я мертв.
-Нет.
-Да!
Шведков рванулся, неожиданно и сильно. Свалил сидящего атамана, на пол и стал душить. Клокочущее горло, тяжелые хрипы. Борьба, выстрел. Шведков обмяк, атаман сбросил его на пол и вскочил. Шведков смеялся, хоть трудно смеяться человеку с простреленным животом.
– Я уж было испугался, что действительно уйдешь, а яживой буду.
Атаман задыхался. Он отбросил дымящийся пистолети схватил Шведкова за грудки, он был взбешен.
– Скотина! Зачем ты это сделал? Мог ведь жить!
– Это моя судьба.
– Сука! Ты ведь мог жить! Насрать на судьбу!
– Судьбу нужно исполнять.
– Кому нужно? '
– Мне.
– Но ты ведь не должен был вот так на меня бросаться!
– Не должен. Но если бы я не бросился, то ты не убил бы меня, а моя судьба быть сегодня застреленным, я не хочу нарушать судьбу.
– Почему?
– Если бы я не погиб, то все бы сломалось, все нарушилось, весь миропорядок. Не мне его нарушать.
– Мог жить!
– Я должен был умереть.
– Ну так сдохни блядь!
Атаман взял пистолет и выпустил в Шведкова все оставшиеся пули. Сел на диван и обхватил голову руками. Он нервничал, слишком многое свалилось на него за этот день. Нужно успокоиться и решить, что делать, он ведь хитер, он ведь Куделин. Дело жизни и смерти. Нужно бежать, дивизию уже не поднять. Черт с ней. Бежать на юг. Трудно будет пробиться туда с картинами. Война: разъезды, посты, партизаны, банды. Поди прорвись сам. Страшно, что умер Шведков, ведь все пока сбывается, пока. Может действительно не уйти? Куделин гнал прочь такие мысли. Нужно быть уверенным, он хозяин. Заглянул в футляр. Полуразрушенная стенка красного кирпича, строй солдат, залп. Человек падает, он падает. Атаман садонул футляр со всей силы о пол. Футляр отлетел к стене. Куделин зло сплюнул и выбежал из дома. Вскоре подогнал повозку, запряженную добрыми лошадьми. Погрузил картины, иконы, бросил пулемет и ящик с гранатами. Матерно выругался и огрел кнутом лошадей. Мчал по улицам, нещадно давя спящих бойцов, они все равно считай дохлые, да и не важно. За ночь он уйдет далеко, так далеко, что его не успеют до завтра привезти в этот вонючий городок и расстрелять. В том и план. Он еще обманет судьбу плюнет в глаз, отимеет! Атаман почувствовал прилив сил и уверенности. Он спасется, он уйдет! Париж рестораны, девки, сытая, довольная жизнь, все это будет у него! Лежать на диване, курить дорогую сигару, под боком блондинистая сука, рядом бокал вина, и вспоминать былое. Тысячи верст бешеных скачек, битвы, резни, кровь и смерть. Дурачки и слабаки подохли, а он живой, он счастлив, он хозяин. Он вздыхает и улыбается, такова судьба. Его судьба. И патефон играет мелодию похожую на слегка взволнованное море. Иногда курнуть опиума.
