Татьяна Соломатина - Акушер-ха!
Она и он. Пара нотариусов. Из серии «самые умные», да простит мне достопочтенный читатель некоторую вульгарность. На первый приём они пришли вместе. Она гордо несла впереди себя уже солидный животик, он держал в руках борсетку и даже не удосужился снять шапку. Охая и ахая, сетуя на очередь под кабинетом, она царственно разделась и водрузила себя на кресло. Я не стала — «алаверды» — возмущаться очередями под кабинетами нотариусов: я на работе, а не на скамейке под подъездом. Натянув на лицо дежурную, но тем не менее искреннюю приветливость, я стала задавать стандартные вопросы. Супруг сидел на стуле, попеременно брезгливо поглядывая то на меня, то на акушерку. Тем временем юридическая леди знакомила меня со списком моих профессиональных обязанностей и визгливо посвящала меня в подробности своих морганатически-репродуктивных отношений с этим миром. Презрительно-взвинченный спутник был супругом под порядковым номером два. У дамы была дочь от первого брака, и мирно созревающий в лоне младенец ей, со слов, был не нужен. Она позволила себя оплодотворить, уступив бесчисленным коленопреклонённым мольбам супруга в шапке. Последний во время царственной речи разглядывал потолок. Потолок у нас был обычный, белый, нотариально не заверенный и ни разу не покраснел, потому что ещё и не такое видел. А уж чего мы с акушеркой слышали, ни в одну борсетку не поместится, а только в титановый контейнер швейцарского банка. Так что, не позволив себе ни одной ухмылки, мы выслушали жалобы на бесконечные страдания, перенесённые нотариусом, забеременевшим от другого нотариуса. На вопрос: «Почему так поздно пришли становится на учёт?» — мне был дан снисходительно-насмешливый ответ: «У меня времени нет таскаться по врачам, которые ничего умного и нового не скажут!» Я и это проглотила не пережёвывая. Разве что на секунду пожалев о том, что нет у меня толстого прошитого кондуита, за роспись в котором я на законных основаниях могу потребовать от дамы некоторую сумму денег и в качестве бонуса состроить презрительную мину. Годы медитаций — «…и хорошее настроение не покинет больше вас!».
Посещала она нас нерегулярно. Необходимые анализы воспринимала как личное оскорбление, а ультразвуковое исследование, по её мнению, существовало лишь для определения пола ребёнка, и она не понимала, зачем её туда «гоняют» несколько раз, потому что там очереди и деньги!
Я предложила ей договориться с врачом ультразвуковой диагностики о бартере: он ей бесплатное УЗИ без очереди, она ему заверенную копию паспорта на тех же условиях. По-моему, она не поняла юмора. Впрочем, это совершенно не важно. Этого прекрасного чувства мне всегда хватало на двоих. Вернее — на троих. Если уж быть совсем точной — то на весь родзал. Потому как мадам возжелала рожать у меня. В присутствии супруга. Клиент всегда прав. Я известила семейство о необходимых процедурах и взяла с «порядкового номера два» клятву снять в родзале шапку и оставить где-нибудь на попечение доверенных лиц борсетку. Он с непроницаемым лицом пообещал.
От дородовой госпитализации она отказалась категорически и в один из далеко не самых прекрасных дней позвонила мне и приказала топать в роддом, потому что у неё схватки. А сейчас она быстро съездит заверить завещание к неходячей бабушке и прибудет в роддом. «Может, сразу в роддом?» — нерешительно предложила я. «А деньги мне вы будете зарабатывать?!» — грозно ответила телефонная трубка. Я не стала оспаривать этот железный аргумент, мысленно представив вид на бескрайний океан. «Скоро буду!» — шлёпнула мне в ухо мембрана, загудев в унисон крику воображаемых чаек.
Топать никуда не надо было — по невероятному стечению обстоятельств я дежурила, и передать высокомерную носительницу нотариальной печати какому-нибудь иному бедолаге в белом халате не было никакой возможности. Это был мой персональный крест. В глубине души мелькнула подленькая мысль, что, может быть, она родит там, на вызове, в недрах квартиры неведомой мне «неходячей старушки», и благодарные родственники, в пользу которых мадам заверит завещание, перережут пуповину новорождённому младенцу и произнесут над ним какое-нибудь соответствующее моменту заверенное благословение. Но я усилием воли отогнала от себя это проявление слабости и занялась текущими делами.
Через час дама явилась в приёмный покой. Я поняла это по беспокойным крикам санитарок и тревожному гомону акушерок. Нотариусов переодели, записали и препроводили. И мы начали, вернее — продолжили рожать.
На кресле ей немедленно стало плохо, и она истошно завопила, судорожно вцепившись в волосатую руку «порядкового номера два». Он позеленел. Удивительное дело! Ведь ещё час назад она со схватками заверяла бумаги, и ничего! Открытие было на достаточное количество сантиметров, шейка матки сглажена, схватки регулярные, прекрасной интенсивности, перерывы между схватками — как доктор в учебнике прописал, околоплодный пузырь цел, и вскрывать раньше времени я его не собиралась. Посоветовав ей вести себя как ей будет угодно, я села делать запись в историю родов. Я и не предполагала, что ей будет угодно орать с громкостью зенитной установки, бегать по коридору родзала, как скаковая лошадь, и проклинать мужа, ребёнка, маму с папой и нас заодно. Она требовала, чтобы он ей массировал поясницу, но как только он прикасался к искомой поверхности — она визжала, как мартовская кошка. Он менял цвета как хамелеон и ежесекундно требовал от нас активных реанимационных мероприятий, потому что «жена умирает!». «Умира-а-а-а-аю!!!» — била она кулаками по стене родзала, не забывая поглядывать, каков производимый на этого «проклятого самца» эффект. Никакие попытки утихомирить результата не давали. Я, обе акушерки и санитарка были посланы на мужской репродуктивный орган, мужу было обещано оскопление без наркоза тупыми ножницами, а каталка была чуть не сломана ударом ноги «умирающей» роженицы. Муж не выдержал и отпросился у нас покурить.
О чудо! Как только он покинул территорию родзала, разъярённая фурия спокойным голосом сообщила нам, что устала, и прилегла на кроватку в дородовой палате отдохнуть. Сердцебиение младенца было ясным и ритмичным, схватки — регулярными. На мой вопрос, не тошнит ли её, «Меня и во время первых родов не тошнило! Это этих коров тошнит!» — заявила мне мадам, отнюдь не поражавшая изяществом форм.
Как только супруг вернулся в родзал, всё повторилось. Она визжала и металась, требовала от него погладить живот и немедленно переписать на неё новый автомобиль, проклинала всех, кто под руку подвернулся и в памяти всплыл. А удар ногой на сей раз получил аппарат КТГ. В этот момент у неё излились воды, а «номер два» упал в обморок прямо на кафельный пол. Пока санитарка откачивала незадачливого будущего папашу, я осмотрела даму на кресле с целью выяснения акушерской ситуации и разведения околоплодных оболочек. «Он очухался?!» — холодно поинтересовалась она. «Ещё нет!» — рявкнула акушерка. «Вот и хорошо!» — удовлетворенно ответствовала наша роженица и преспокойно откинулась в гинекологическом кресле. Со стороны можно было подумать, что она принимает SPA-процедуру. Пока муж не пришёл в себя.
Ещё часа два стены родзала сотрясали истошные сцены из шекспировских трагедий. Персонал был измотан донельзя, и я еле сдерживала санитарку. Даму стало «тянуть на низ», и я поняла, что кто-то из нас непосредственно процесс родов не перенесёт. И, скорее всего, им будет этот незадачливый папаша-нотариус. Надо было что-то делать. Потому что дама шептала себе под нос: «Сейчас он у меня попляшет!» Нет уж, увольте! Танцуйте на своей территории.
Выслушав прекрасное ритмичное сердцебиение плода, я состроила серьёзную мину и сообщила счастливой чете, что нам срочно необходим препарат «антигипердуралин», для немедленного введения младенцу аккурат после рождения немедленно, потому что! Отрядить некого! Есть только в аптеке на другом конце города! Или вообще в Твери! Вы способны управлять автомобилем? Нет?! Тогда лучше на такси!
Никогда мои прекрасные акушерки и санитарки не подыгрывали мне с такой готовностью и серьёзностью. Даже Станиславский бы поверил!
Рожала она, как и орала, — как кошка. Невзирая на то, что прекрасного доношенного мальчика мама поприветствовала словами: «Ну и рожа у тебя!», он ни капли не расстроился и заорал не менее грозно и внушительно. Маленький «нотариус» был отделён от мамы и передан неонатологу. От возложения на грудь она отказалась, сообщив нам, что собирается выйти на работу в течение трёх-четырёх дней и грудью кормить не будет.
Счастливый отец явился спустя пару часов, хотя «панацею» и не привез, и ему уже явно требовался «Антиполицай». Впрочем, за руль он сегодня не собирался. Счастливое семейство уединилось в платной палате, и я посоветовала санитарке не отходить далеко и держать наготове швабру.
