Ирина Лобановская - Что мне делать без тебя?
— Но я не могу спать! — возразила Маргарита. — А черное платье мне давно мало, Ашот…
Джангиров пристально осмотрел ее. Одна, значит, не может спать, вторая спит без конца. И повезло же им с сыном!..
— Да, рыжая, — протянул он, — ты и впрямь как-то здорово округлилась! Откуда это у тебя?
Рита взглянула на него с нескрываемой обидой.
— Ты не замечаешь меня уже много месяцев, Ашот. Что тебе до моих размеров? Боюсь, ты бы даже никак не прореагировал, если бы я вдруг умерла…
Муж ласково притянул ее к себе: и правда, какая удивительная толстуха!
— Не кощунствуй, рыжая! Мне нечего делать без твоих лохмушек!
И Ашот как-то странно замолчал, отвернувшись от Маргариты. Она с тревогой заглянула ему в лицо. О чем он думает? Где сейчас находится? И с кем… Он опять услышал ровный бесстрастный голос в телефонной трубке, сообщивший ему, что Мэри Умаровна Абдрахманова погибла час назад в автомобильной катастрофе на въезде в город с запада. Всего только час назад… Его длинная Мэри… "Смуглая леди сонетов"…
— Да, это очень жалко, рыжая, — приходя в себя и встряхиваясь, сказал Джангиров. — Тебе здорово шло черное платье! И ты совсем недавно его купила. Ну ладно, тогда подбери что-нибудь такое же элегантное. Ты хоть влезаешь в другие свои наряды?
Рита обиделась и печально побрела в спальню. Ашот ушел в кабинет и включил компьютер, машинально найдя какую-то идиотическую игру. Вот, прекрасно, он будет играть до прихода Карена, ничего другого все равно не придумать. С чего бы это так разнесло Маргариту? Просто какое-то слоеное тесто. И острые точеные колени Мэри…
Ашот с ненавистью посмотрел на несущихся по экрану человечков. Черт с ними со всеми, лучше лечь спать! Не видеть и не слышать ничего до приезда сына! Рита разбудит его. Но проснулся Джангиров сам, потому что в квартире стояла неестественная, напряженная тишина. Он прислушался, быстро встал и взглянул на часы: половина десятого. Ашот вышел в гостиную. Стол накрыт, а Маргарита сидит неподвижно в углу дивана, обхватив себя за плечи. В чем-то фиолетовом и неплохо оттеняющем ее рыжие волосы.
— Не звонил? — коротко спросил Ашот.
Маргарита безжизненно покачала головой.
— Он не придет… Он не хочет…
— Он опаздывает, — объяснил Джангиров и взял с тарелки кусок сыра. — Я давно хочу есть, давай поужинаем, рыжая.
— Без него? — с ужасом в голосе спросила Маргарита.
— А что такого? — возмутился Ашот. — Я тебя не понимаю, рыжая. Мы ужинаем без него уже почти два года. И ничего, никто не умер! Почему сегодня вдруг такая драма?
Жена встала и что-то поискала глазами.
— Я забыла про вино.
И тут позвонили в дверь. Маргарита снова села, в испуге стиснув руки.
— Разве у него нет ключей? Или он их потерял?
— Просто не захотел, — растолковал Ашот. — Ты бы хоть улыбнулась, рыжая, нельзя же встречать сына с такой кислой физиономией. Не понимаю, как это ты собиралась стать актрисой! Вот была бы настоящая трагедия! Счастье, что тебе встретился я!
Карен посмотрел на отца вопросительно, не сразу разглядев в глубине комнаты мать.
— Я опоздал, прости. А мамы нет?
— Я здесь, Карен, — сдавленно прошептала Рита за спиной у Ашота, который мысленно грубо выругался.
Похоже, что Маргарита отыграла свою единственную последнюю роль его жены и матери Карена и Левона. Сын шагнул к ней навстречу.
— Я опоздал, мама, — спокойно повторил он. — Леся плохо себя чувствует. Там осталась на ночь Дуся. И потом я без машины. Лесин "Москвич" совсем разваливается, а у меня нет времени им заняться. Пока я поймал такси…
Маргарита не отрывала глаз от сына. Какой серьезный, строгий, чужой и совсем взрослый ребенок… Ушедший чересчур далеко… Она молчала, не зная, что говорить и что делать, пока не почувствовала, как по лицу медленно потекли слезы.
— Тьфу ты! — опять взорвался Ашот. — Держи себя в руках, дорогая, это очень опасный и никому не нужный драматизм! Карен, да войди ты наконец в комнату! И сядь! И ты тоже, рыжая! Ну почему я все должен делать сам?! Даже в мелочах!
— Почему же только ты, папа? — усмехнулся краешком губ Карен. — Я тоже довольно давно все делаю сам…
Отец и сын переглянулись.
— Мне нужны деньги, папа, — бесстрастно сообщил Карен. — Я собираюсь по твоему совету увезти Лесю, дети будут у вас, либо у Глеба Иваныча. Всего один месяц.
Ашот кивнул, не в силах подавить счастливую улыбку сумасшедшего.
— Куда ты хочешь поехать?
— А это мы сейчас с тобой обсудим, — Карен повернулся к матери. — Мама, ты не возражаешь против двоих детей?
— Нет, ну что ты, конечно, нет! — пролепетала обреванная Маргарита.
— Вот и прекрасно! — заключил Карен и хлопнул себя ладонями по коленям. — Значит, все будет чудесно как всегда!
Весенняя дорога была слишком мокрой и опасной. Гриша ехал осторожно, сочувственно поглядывая в зеркало на засыпающего на заднем сиденье Карена.
— Ты спишь? — негромко спросил, повернувшись к сыну Джангиров.
Ноющая жалость к мальчику захлестывала его, не отпуская ни на минуту.
— Ну, зачем ты поехал меня провожать, папа? — сонно и недовольно пробормотал Карен. — Разве Гриша без тебя не справится с рулем?
— Мне просто захотелось прокатиться с тобой, — извиняющимся тоном сказал Ашот. — Не сердись. Я поднимусь к тебе ненадолго узнать, как там Олеся.
— Хорошо, — невразумительно согласился сын, утыкаясь на повороте носом прямо в колени.
Ветер рванулся в открытое окно и разметал его волосы.
— Не торопись, Гриша, — пробормотал журналист.
Перед его глазами снова мчался красный "рено"… Весеннее шоссе было слишком мокрым и опасным. Мэри торопилась на свидание к Ашоту.
13
Над Москвой висело неправдоподобно синее небо. Карен, насвистывая, поднялся в квартиру и открыл дверь. Его встретила привычная тишина. Детей увез к себе отец. Олеся по обыкновению лежала, закинув руки за голову. Карен вошел в спальню и опустился на пол возле кровати. Олеся взглянула безучастно и равнодушно, словно сквозь него, и безразлично отвернулась.
— Попробуй собраться, Леся! — невозмутимо предложил Карен. — И встань, наконец. Во всяком случае, ты должна сейчас меня выслушать: сообщение, на мой взгляд, очень интересное!
Олеся не шевельнулась. Карен начал закипать. Он проклинал в душе ни в чем не повинную Мэри: все из-за нее! Неслучайно Карен всегда терпеть не мог развязную манекенщицу! Он взял в руки лицо Олеси и насильно повернул к себе.
— Вот так значительно лучше. Смотри, пожалуйста, на меня! И слушай: вот, видишь, это билеты на самолет! Через два дня мы с тобой улетаем на месяц в Италию. Рим, Милан, Венеция… Похоже, мы там еще не были. Поэтому нужно сложить вещи в дорогу и, наверное, кое-что купить. В чем ты будешь очаровывать итальянцев? Так что вставай, Леся, и принимайся за дело! Хватит тебе валяться!
Олеся ничего не отвечала, но мальчик подметил слабый проблеск интереса в светлых глазах. Карен поднялся и, насвистывая, открыл шкаф.
— Да-а, — протянул он, — похоже, я во всех отношениях прав!.. Что тут у тебя творится, боюсь, за два дня нам не управиться! Но менять билеты не хочется. В конце концов, ты можешь купить себе что-нибудь и там. — Карен покосился на Олесю. Она автоматически провела ладонью по волосам, словно хотела их пригладить. — А главное, — вдохновенно продолжал развивать свою мысль Карен, — это шляпки. Ты всегда любила их до страсти! Сколько их у тебя: четырнадцать или шестнадцать? Я малость подзабыл. Летом, в жару, где-нибудь на Сицилии, представляешь, такая огромная соломенная шляпа с большими полями и экзотическим цветком. А тут все ленты, ленты! — Карен выразительно, артистически изобразил на себе прекрасную шляпу. — Потом тебе необходим новый сарафан, шорты, майки… Короче, если ты немедленно не встанешь и не разберешься в своем барахле, я ни за что не отвечаю! Тряпки — это по твоей части, и если ты потом начнешь в Италии ныть, что тебе не в чем ходить, я никаких упреков не приму! Заранее снимаю с себя всякую ответственность! Тебе все ясно? Деньги на столе!
Карен повернулся и, не глядя больше на Олесю, вышел из спальни. В нем явно погибал великий актер. Он сел в гостиной и спокойно развернул газету. Вчера они разработали и обговорили с отцом все детали сегодняшнего плана действий. Идея выглядела безупречной. Карен терпеливо ждал, перечитывая одну и ту же заметку в третий раз. Он не улавливал в ней ни малейшего смысла. Легкий шорох за спиной и слабые, неуверенные шаги. Какой же умный у него отец!
— Карен! — прошелестела в дверях Олеся. — А ты поедешь со мной в магазин?
Карен спокойно и аккуратно, никуда не торопясь, сложил газету и отложил ее в сторону. И только после этого поднял глаза на Олесю. До чего она бледная, худенькая, почти совсем бесплотная в мятом старом халатике, запахнутом кое-как! Как бы она снова не свалилась…
