Дафна Дю Морье - Полет сокола
Он спустился в холл и встал между нами. Не сводя с меня испытующего взгляда своих прекрасных глаз, он пожал мне руку, после чего повернулся к жене.
— Мне все равно пришлось бы взять трубку, — сказал он. — К сожалению, новости не из приятных.
Я хотел идти, но ректор протянул руку и сказал:
— Не уходите. Дело не личное. Прискорбный несчастный случай с одним студентом, которого сегодня утром нашли мертвым у ступеней театра.
У синьоры Бутали вырвался крик ужаса.
— Звонил комиссар полиции, — продолжал ректор. — Он только что услышал о моем возвращении и должным образом информировал меня о случившемся. Кажется, — он повернулся ко мне, — по причине известных событий на прошлой неделе вчера вечером был объявлен комендантский час, и всех студентов, за исключением тех, кто имел пропуск, предупредили, чтобы после девяти часов они не покидали своих общежитии и квартир. Этот юноша, а возможно, и не он один, нарушил приказ руководства. Должно быть, он увидел патруль, испугался и побежал кратчайшим путем, которым оказалась эта проклятая лестница. Споткнулся и, скатившись с самого верха, сломал себе шею.
Ректор протянул руку за палкой, и синьора Бутали подала ее ему. Он медленно направился в комнату, из которой мы только что вышли. Мы последовали за ним.
— Это ужасно, — сказала синьора Бутали. — И именно сейчас, перед самым фестивалем. Уже было официальное сообщение?
— Оно появится в первой половине дня, — ответил ее муж. — Такие вещи невозможно замалчивать. С минуты на минуту комиссар будет здесь, чтобы все обсудить.
Синьора Бутали подвинула к столу кресло. Ректор сел. Казалось, сероватая бледность его лица еще более усилилась.
— Я должен созвать собрание университетского совета, — сказал он. — Извини, Ливия. Тебе придется сделать много звонков. — Он погладил жену по руке, которую та положила ему на плечо.
— Конечно, — сказала она, делая мне безнадежный жест рукой.
— Не могу поверить, что в комендантском часе была такая необходимость, — сказал ректор. — Боюсь, совет действовал, поддавшись панике: как неизбежное следствие, некоторые студенты взбунтовались, что и привело к фатальному результату. Разве были крупные беспорядки?
Он взглянул на меня. Я не знал, как лучше ему ответить.
— Несколько групп проявили, излишнюю активность, — сказал я. — Похоже, они не очень ладят друг с другом, особенно студенты Э.К. и студенты гуманитарных факультетов. Объявление комендантского часа вызвало всеобщее недовольство. Вчера вечером в университетском кафе только о нем и говорили.
— Естественно, — сказал ректор, — и самые горячие головы решили послать руководство ко всем чертям. Если бы я сам был студентом, то именно так и поступил бы. — Он повернулся к жене. — Умер мальчик Марелли. Ты должна помнить Марелли, года два назад мы останавливались в одном из его отелей. О мальчике я знаю лишь то, что он учился на третьем курсе. Какая трагедия для родителей. Единственный сын.
Во рту у меня пересохло. Синьора Бутали уже не так хотела, чтобы я ушел.
Возможно, мое присутствие доставило ее мужу некоторое развлечение.
— Когда придет врач? — спросил он.
— Обещал в половине одиннадцатого, — ответила она. — Он может прийти с минуты на минуту.
— Если комиссар полиции придет раньше, доктору придется подождать, — сказал муж. — Попробуй позвонить ему домой, дорогая. Если его нет дома, то он, скорее всего, в больнице и может прийти пешком. Здесь пара минут ходьбы.
Прежде чем выйти из комнаты, она немного помедлила. Возможно, хотела дать мне понять, чтобы я не слишком его утомлял. Или чтобы я не говорил с ним про Альдо. Мне же хотелось одного — покинуть этот дом до прихода комиссара. Но прежде я должен был высказаться.
— Этот несчастный случай, профессор, — сказал я, — не повлечет он за собой отмену фестиваля?
Он взял маленькую сигару и раскуривал ее. Поэтому ответил не сразу.
— Едва ли, — наконец, сказал он. — В нашем университете около пяти тысяч студентов, и отмена праздника, которого они ждут весь год, может привести к прискорбным последствиям. Такой шаг был бы ошибочным. — Он затянулся сигарой и нахмурился. — Нет, — повторил он. — Не беспокойтесь, отменять фестиваль мы не станем. Но почему это вас интересует, вы в нем тоже участвуете?
Вопрос застал меня врасплох. Ректор остановил на мне пронзительный взгляд.
— Еще не знаю, — сказал я. — Не исключено, что профессор Донати захочет поручить мне какую-нибудь небольшую роль.
— Хорошо, — заметил он. — Чем больше участников, тем лучше. Он вскоре сюда придет. Я все от него узна́ю. Меня удивила тема, которую он выбрал в этом году, но он, без сомнения, отлично с ней справится. Как всегда. Вы откуда?
— Откуда я?
— Ваш дом, ваш университет. Насколько я понимаю, вы только временно работаете у нас?
— Да, — ответил я, чувствуя спазмы в горле. — Я из Турина. Работа была мне нужна лишь на время. У меня диплом по современным языкам.
— Хорошо. И что вы думаете о нашей новой библиотеке?
— Она произвела на меня большое впечатление.
— И как давно вы здесь работаете?
— Неделю.
— Только неделю? — Он вынул изо рта сигару и с удивлением посмотрел на меня. — Извините, — сказал он. — Я случайно слышал, как горничная говорила моей жене, что ее хочет видеть господин, который обедал здесь в воскресенье. Я не знал, что она устраивала большой прием для сотрудников университета.
Я сглотнул.
— Совсем небольшой, — сказал я. — Мне посчастливилось принести синьоре Бутали несколько книг из библиотеки, и она была настолько любезна, что сыграла для меня. Приглашение на обед я получил несколько позже.
— Понятно, — сказал ректор.
Он снова посмотрел на меня. Но взгляд был несколько иной. Оценивающий. Взгляд мужа, который вдруг задается вопросом, с какой стати его красавице жене пришло в голову играть на рояле совершенно постороннему человеку, а затем приглашать его на обед. Было очевидно, что прежде с ней такого не случалось.
— Вы любите музыку? — спросил он.
— Страстно, — ответил я, надеясь, что наконец-то он утолит свой интерес.
— Хорошо, — снова повторил он. И внезапно выпалил следующий вопрос: — Сколько всего было гостей?
Я почувствовал, что попал в ловушку. Ответив, что гостей было шестеро, я бы солгал, в чем он мог убедиться, задав тот же вопрос жене и тем самым поймав в ловушку и ее.
— Вы меня не правильно поняли, профессор, — поспешно проговорил я. — Прием был в воскресенье утром.
— Значит, на обеде вас не было?
— Я был и на обеде, — сказал я. — Меня привел профессор Донати.
— О!
Я покрылся испариной. Ничего другого я не мог сказать. Всегда можно спросить если не жену, то горничную.
— Это был музыкальный вечер, — объяснил я. — Мы пришли главным образом затем, чтобы послушать игру синьоры Бутали. Она играла до самого нашего ухода. Этот был незабываемый вечер.
— Я в этом уверен, — ответил он.
Так или иначе, я совершил оплошность. Приехав на следующий день в Рим, синьора Бутали могла рассказать ему совершенно другую историю. Например, что в воскресенье вечером обедала одна, а потом, почувствовав внезапное беспокойство, рано утром отправилась в Рим, чтобы быть рядом с ним.
— В Риме, — сказал он, следуя ходу своих мыслей, — я почти потерял связь с Руффано.
— Да, — сказал я. — Это вполне понятно.
— Хотя друзья-доброжелатели сделали все, от них зависящее, чтобы меня как следует информировать. Правда, некоторые руководствовались отнюдь не доброжелательностью.
Я улыбнулся. Точнее, заставил себя улыбнуться. Ректор снова буравил меня взглядом.
— Вы сказали, что всего неделю в Руффано? — снова спросил он.
— Сегодня ровно неделя, — сказал я. — Правильно. Я приехал в прошлый четверг.
— Из Турина?
— Нет, из Рима. — Я чувствовал, как на лбу у меня выступает пот.
— Вы работали в одной из римских библиотек?
— Нет, профессор. Я был там проездом. Мне вдруг захотелось посетить Руффано. Я нуждался в отдыхе.
Даже для меня самого рассказ мой звучал лживо. Ему он, наверное, казался ложью вдвойне. Я слишком нервничал, и он наверняка это заметил. Некоторое время он молчал, прислушиваясь к голосу синьоры Бутали, которая наверху разговаривала по телефону, как несколько минут назад мы прислушивались к его голосу.
— Прошу меня извинить, синьор Фаббио, — сказал он после затянувшейся паузы, — за то, что задаю вам столько вопросов. Видите ли, в Риме мне досаждали телефонными звонками с некими намеками по поводу профессора Донати. Я пытался проследить, откуда звонят, но узнал лишь то, что звонят по местному телефону. И самое странное, что звонившая — это была женщина, поскольку я слышал, как она шепотом давала инструкции, — говорила не сама, а через третье лицо — мужчину. Я вдруг подумал — и простите мне, если я ошибаюсь, — что вы могли бы быть тем человеком, который сумеет кое-что рассказать мне про эти звонки.
