Макс Нарышкин - ИМ ХОчется этого всегда
— Я в шахту лифта папку уронила.
— Поздравляю.
— Вы, верно, неправильно поняли меня. Я пришла не похвастаться, а узнать, как мы с вами будем ее извлекать на свет божий.
— Мы с вами — вы сказали?
— Я не буду возражать, если вы сделаете это в одиночестве.
— А что за папка?
— Зачем это нужно знать человеку, который питается морковью?
Он отвернулся.
Женя стояла, слушала его и слушала то, что происходит за ее спиной. А за спиной была тишина.
— Ты сейчас пойдешь и достанешь мне эту чертову папку, — процедила она сквозь зубы.
— А ты меня заставь.
Секунду Женя смотрела на лежащий на столе нож, а потом вдруг вынула из кармана костюма оказавшуюся там пятисотенную и, похрустев ею, стала укладывать в вынутый из сумки кошелек.
— Пойду-ка я поищу дворника или слесаря.
— Это что сейчас было?
— Это была купюра.
— Сто или пятьсот?
— Сиди и жри свою морковь. Я обяжу слесаря принести тебе целую коробку из овощного.
— Подожди, подожди, так дела не делаются! Я ведь не обязан доставать всякие вещи, как вы понимаете… Случай не экстренный… Пятьсот — нет проблем, двигаем, — он дотянулся до щитка и опустил вниз ручку рубильника. — Это экстренный случай.
В подъезде раздался электрический стон, и все затихло.
Когда он открывал низкую дверь, ведущую в лифтовую шахту, над головой Жени раздался разъяренный вопль:
— Да вызовет кто этого долбаного лифтера или нет?
Кто-то сидел в лифтовой кабине, застигнутый лифтером врасплох. Женя сунула голову за порог двери и стала смотреть, как ее помощник, шаря лучом фонаря по полу, топтался на месте и кряхтел.
— А когда уронила? — донеслось до нее.
— Пять минут назад.
— А ты точно в щель уронила? И роняла ли вообще? Может, ты в трусики сунула, а после и запамятовала? От меня такая же ушла, рассеянная…
Женя переступила порог, вырвала из рук лифтера фонарь и стала водить лучом по полу. Там было все — окурки, сотни фантиков, пустые пачки из-под сигарет… там было все. Папки не было.
— А она не могла куда завалиться? — спросила она.
— Здесь же не катакомбы, милая, здесь шахта! Я бы хотел спросить насчет оплаты за неурочный труд…
Сунув ему пятьсот, Женя шагнула из шахты в подъезд и сразу почувствовала себя нехорошо.
Перед ней стояли два мужика в костюмах и не сводили глаз с ее рук. Она хотела пройти мимо, но один из них схватил девушку за локоть и остановил.
— Евгения, журналистка? — спросил он, сильно щурясь.
Решив дождаться, что будет дальше, она молчала и смотрела в стену между ними.
— Евгения, спрашиваю, журналистка?
Не дождавшись ответа, этот мужчина, чересчур уж дерганый какой-то, взял ее за рукав пиджака и гаркнул прямо в лицо:
— Не надо прикидываться глухонемой!
— Вообще-то я прикинулась мертвой, но разве вас проведешь.
Они молча развернулись и повели ее наверх. Женя чувствовала, как это унизительно, если тебя ведут за руку, как шкодницу, но протестовать пока не решалась. В конце концов, они ведут ее на свет, а не в подвал.
Когда они вышли на первый этаж, тот, что постарше, поспокойнее, вынул из кармана удостоверение и представился:
— Старший следователь по особо важным делам прокуратуры Центрального округа Рысин. А вы, кажется, Евгения, журналистка?
— Зачем повторять это три раза, если уже давно понятно, что я и Евгения, и журналистка? Что вам нужно?
— Женя, давайте я буду задавать вопросы. Что вы тут делали?
— Я уронила в шахту папку.
— Какую папку?
— Это вас не касается.
— Это касается не меня, правильно. Это касается уголовного дела, которое я передал недавно в суд. Зачем вас сюда направил Лисин?
Утверждать, что она не знает Лисина, было глупо. Проверяется это в течение пяти минут.
— Вряд ли папка, которую я ищу, может быть важна для материалов суда…
— Это не вам решать. Женя, лучше сотрудничать, чем враждовать. Я понимаю — свобода слова, все такое… Но даже в свете полной свободы слова и дела вы не туда нос суете. Что за папка?
— Моя папка. С рабочими документами.
— Значит, вы говорите, что вы ехали в лифте, у вас с собою была папка, и когда вы выходили из лифта, папка выпала из ваших рук и упала в шахту?
— Я сказала всего лишь — «моя папка».
— Женя, но то, что я сказал, — правильно? Или вы видите еще какой-то вариант падения папки в шахту лифта?
— Я просто уронила папку в щель.
— На каком этаже?
— На первом.
— А куда вы собирались ехать перед тем, как уронить папку?
— Никуда я не собиралась ехать, — чувствуя, что ее загоняют в угол, ответила она.
— Но вы ведь не зря подошли к лифту? Вы ведь подошли не затем, чтобы уронить в щель папку, а чтобы зайти в кабину. Или я неправильно размышляю?
Второй мужчина то погружал кулаки в карманы, то снова вынимал. По всему чувствовалось, что он является полной противоположностью своего спутника. Он был на грани нервного срыва, и это выглядело еще более очевидно на фоне спокойствия того, кто назвался Рысиным.
Словно доказывая, что это так, следователь наклонил голову и заговорил мягко и тихо:
— Женя, вы утверждаете, что пять минут назад уронили в шахту лифта папку. Потом вы просили лифтера пойти и достать вам папку с дна шахты лифта, но ее там не оказалось. Это значит, что никакой папки в руках у вас не было и ничего вы не роняли. Вы здоровый, разумный человек, вы не страдаете потерей памяти, и из этого следует, что вы пришли сюда за папкой, оброненной в шахту лифта кем-то другим и по его просьбе. Если отмотать пленку последних часов вашей жизни назад, то выяснится, что с одиннадцати до часу дня вы, Женя, находились в тюрьме «Матросская Тишина». Сразу после того, как вы закончили свой разговор с Лисиным, вы погнали машину к этому дому. Когда вы вышли из машины, в руках у вас была сумочка, — Рысин потрогал Женин ридикюль, — вот эта сумочка, но не было никакой папки. Но, несмотря на это, вы с упрямством сомнамбулы требуете от лифтера, чтобы тот достал вам из шахты папку…
— Вы что, следили за мной?
— Нет, мы просто проезжали мимо тюрьмы. Смотрим: Женя, журналистка, выходит. Думаем, куда это она поехала? И вот, пожалуйста. Не зря, выходит, старались.
— А мне кажется, что зря, — упрямо пробормотала девушка.
Следователь сделал шаг вперед, и она услышала хруст его новых туфлей.
— Евгения, мы закончим этот разговор здесь или мне придется отвезти вас в прокуратуру, чтобы признать лицом, пытающимся помешать судебному следствию?
Она покусала губу и судорожно выдохнула.
— Поймите, Лисин — опасный человек. Он очень опасен, — повторил Рысин. — Он влиятелен и беспощаден и, даже находясь в тюрьме, способен влиять на судьбы людей самым роковым образом. Вы в этом подъезде — лучшее тому подтверждение.
— Ладно, я приходила за папкой, — сдалась Женя.
Следователь обмяк, его приятель вынул наконец одну руку из кармана, а не две, и стал промокать платком лоб.
— Он сказал, что в папке?
— Банковские документы или что-то вроде этого.
— То есть он не говорил вам, что в папке?
Женя не колебалась ни секунды.
— Он сказал, что в папке бумаги из «Бэнк оф Нью-Йорк». И еще фамилия человека, который может… вас разоблачить.
Второй мужчина замер с платком на лбу.
— Нас? Вы сказали — нас? — уточнил Рысин.
— Вас, начальника службы безопасности и вот этого вашего дружка — начальника уголовного розыска, кажется. Тот человек, чья фамилия на листке, способен доказать, что именно вы совершили все убийства, которые теперь ему вменяют.
В подъезде повисла такая тугая тишина, что ее можно было резать ножом.
— Что… еще он вам говорил?
— Что вы охотитесь за этой папкой. И что ее нужно спрятать.
— И вы поехали за этой папкой?
— Да, чтобы найти и спрятать. Я журналистка, если вы помните. Но папки тут нет, как видите… очень жаль.
— Сучка… — пробормотал тот, кто не очень-то хотел признаваться в том, что он начальник уголовного розыска. — Где папка, дрянь?!
Бросившись, он вжал ладонь в горло девушке и придавил ее к стене.
— Где папка?.. Пошел отсюда!! — последнее относилось уже к лифтеру, который с куском морковки во рту и дикими глазами прошмыгнул мимо и скрылся.
— Он называл вам фамилию человека, которая написана на листке бумаги в папке? — спросил следователь, который почему-то не вмешивался в происходящее. — Дай ей глотнуть воздуха, — лишь приказал он. — Чье имя на листке?
— Если бы знала, разве поехала бы в первую очередь за папкой?.. — задыхаясь, выдавила Женя. — Я бы к человеку поехала, разумеется…
Рука на ее шее ослабла, и она ударила по ней рукой.
Только что прозвучала истина. С ней приходилось смиряться, как и с мыслью о том, что папки в шахте действительно нет.
