Артур Хейли - Вечерние новости
Швейцар в униформе, видевший, как этот человек подошел к дверям и говорил по домофону, указал ему на лифт. В лифт вошли еще трое. Человек в плаще будто не видел их. Нажав на кнопку восемнадцатого этажа, он стоял с отсутствующим видом. В кабине, когда лифт доехал до восемнадцатого этажа, никого, кроме него, не осталось.
Взглянув на указатель, он направился к нужной ему квартире, отметив про себя, что на этаже находятся еще три квартиры и справа — лестница. Не то чтобы он собирался воспользоваться своими наблюдениями — просто запоминать возможные пути к отступлению вошло у него в привычку. У дверей он нажал на кнопку звонка и услышал, как внутри раздался мелодичный звон. Дверь тотчас открылась.
— Господин Салаверри? — спросил человек с приятным легким испанским акцентом.
— Да-да. Входите. Разрешите я повешу ваше пальто?
— Нет. Я на минуту. — Гость быстро оглядел помещение. Увидев Хельгу, он спросил:
— Это женщина из банка?
Вопрос был не слишком вежливым, но Салаверри ответил:
— Да, это мисс Эфферен. А вас как зовут?
— Плато — этого достаточно. — Он кивнул в сторону камина. — Можно пройти?
— Разумеется. — Салаверри заметил, что гость не снимает перчаток, и решил, что это либо причуда, либо парень скрывает какое-то уродство. Они стояли теперь перед камином. Едва кивнув Хельге, гость осведомился:
— Здесь никого больше нет?
Салаверри отрицательно помотал головой:
— Никого. Можете говорить откровенно.
— Я должен кое-что вам передать, — произнес человек и запустил руку за отворот плаща, а когда вынул, в ней был зажат девятимиллиметровый браунинг с глушителем.
Салаверри немало выпил, и это притупило его реакцию, но и на трезвую голову ему вряд ли удалось бы предотвратить то, что произошло в следующее мгновение. Перуанец застыл в изумлении, и не успел он шевельнуться, как гость приставил дуло к его лбу и нажал курок. В последний краткий миг жизни несчастный сумел лишь раскрыть рот от неожиданности и удивления.
Еще до того как тело рухнуло на пол, человек в плаще заметил вокруг раны пороховой ожог — то, чего он и добивался. Теперь он повернулся к женщине. Хельга сидела словно громом пораженная. Но тут ее изумление сменилось ужасом. Она закричала и кинулась к двери.
Но поздно. Человек всегда попадал “в яблочко” — он выстрелил ей прямо в сердце. На пол она упала уже мертвой — кровь ручьем струилась на ковер.
Наемный убийца из “Малой Колумбии” замер и прислушался. Глушитель был превосходный — оба раза пистолет выстрелил беззвучно, но все же рисковать убийца не собирался: надо было убедиться, что снаружи все спокойно. Все было тихо, и он приступил к выполнению второй части инструкции.
Он снял с дула глушитель, положил на время пистолет рядом с телом Салаверри. Из другого кармана плаща он достал баллончик с краской. Подошел к стене и, нажав на распылитель, большими черными буквами вывел слово “CORNUDO”[25].
Вернувшись к телу Салаверри, он выпустил несколько капель черной краски на его правую руку, затем прижал безжизненные пальцы к баллончику, чтобы на нем остались отпечатки Салаверри. Поставив баллончик на стол, убийца поднял с пола пистолет и вложил его в руку покойного. Затем придал руке такое положение, чтобы казалось, будто Салаверри застрелился и упал.
К женщине убийца не притронулся.
Теперь он достал из кармана сложенный лист почтовой бумаги, где был напечатан следующий текст:
“Вы не хотели мне верить, когда я говорила, что она нимфоманка и шлюха, недостойная Вас. Вы думаете, она Вас любит, а на самом деле она не испытывает к Вам ничего, кроме презрения. Она водила в Вашу квартиру мужчин и предавалась с ними разврату. В доказательство прилагаю фотографии. Она была здесь с мужчиной и позволила его приятелю, профессиональному фотографу, сделать эти снимки. В своей нимфомании она дошла до того, что стала коллекционировать подобные фото. Она с чудовищной наглостью пользовалась Вашим домом, оскорбляя тем самым Ваши мужские чувства, а ведь Вы — мужчина из мужчин.
Ваша бывшая (и верная) подруга”.
Из гостиной убийца прошел в комнату, которая, несомненно, служила Салаверри спальней. Он скомкал листок и бросил его в корзинку для мусора. При обыске, без которого полиция не обойдется, листок обязательно обнаружат. Скорее всего послание сочтут полуанонимным; автор письма ведь был известен только Салаверри.
Последним штрихом явился конверт, в который были вложены обрывки черно-белых глянцевых фотографий с обожженными краями. В ванной, примыкавшей к спальне, убийца высыпал содержимое конверта в унитаз, но не стал спускать воду.
Фотографии были разорваны на столь мелкие куски, что опознать там никого не удалось бы. Но они приведут к логическому умозаключению: Салаверри, прочитав обличительное письмо, сжег фотографии и остатки выбросил в унитаз. Ослепленный ревностью, Салаверри убил свою возлюбленную. Затем Салаверри, видимо, написал на стене одно-единственное слово — жалкое признание в том, кто он такой.
В корявых печатных буквах этого последнего крика души проглядывался даже некий артистизм. Конечно, ни один англосакс или коренной американец так бы не поступил, зато это красноречиво свидетельствовало о бурном темпераменте любовника испанских кровей.
И последнее умозаключение: доведенный до отчаяния, будучи не в силах вынести последствий содеянного, Салаверри покончил с собой — рана на лбу с обожженными краями была типичной для самоубийства.
Изощренные режиссеры этой постановки прекрасно знали, что нераскрытое убийство в Нью-Йорке — дело обычное, полицейские детективы перегружены, а потому никто не будет возиться с преступлением, где все мотивы и улики налицо.
Напоследок убийца окинул гостиную внимательным взором и спокойно ушел. Беспрепятственно покинув здание, он увидел, что не пробыл в квартире и пятнадцати минут. Отойдя на несколько кварталов, он стянул с рук перчатки и бросил их в урну.
Глава 9
— Думаешь, Тедди Купер что-нибудь придумает? — спросил Норман Джегер.
— Я этому не удивлюсь, — ответил Партридж. — Раньше у него получалось.
Было около 22.30, они медленно шли по Бродвею на юг, неподалеку от центрального парка. Ужин в “Шан Ли Уэст” закончился четверть часа назад, вскоре после того как Купер высказал мнение, что опорный пункт банды похитителей расположен в радиусе двадцати пяти миль от Ларчмонта. За этим выводом последовал другой.
Купер был уверен, что похитители и заложники находятся сейчас там: бандиты залегли и выжидают, когда схлынет первая волна поисков и на дорогах сократят или вообще снимут полицейские пикеты. Тогда похитители, захватив с собой узников, переберутся в места более отдаленные.
Все присутствующие выслушали соображения Купера с большим вниманием. Общую точку зрения выразила Рита Эбрамс:
— Это один из возможных вариантов.
— Но речь идет о громадном, густонаселенном районе, прочесать который просто невозможно даже при помощи армии, — возразил Карл Оуэнс. И, желая поддеть Купера, добавил:
— Разве что ты родишь очередную блестящую идею.
— Не сейчас, — ответил Купер. — Мне надо как следует выспаться. И не исключено, что утром мне в голову придет нечто, как ты лестно заметил, “блестящее”.
На этом дискуссия прекратилась, и хотя на следующий день была суббота, Партридж назначил совещание группы на 10 часов утра. Сегодня вечером почти все разъехались по домам на такси, а Партридж и Джегер, любившие подышать воздухом перед сном, решили пройтись до своих отелей.
— Где ты откопал этого парня, Купера? — спросил Джегер. Партридж рассказал историю своего знакомства с Тедди на Би-би-си, о том, как был потрясен его работой и как тут же пристроил его на хорошее место в Си-би-эй.
— Одно из его первых дел в Лондоне, — продолжал Партридж, — было связано с минами в Красном море в 1984 году. Корабли то и дело подрывались и тонули, и никто не мог понять, какой дьявол начинил море минами. Помнишь?
— Как же не помнить, — сказал Джегер. — Основные подозрения падали на Иран и Ливию, но на том все и застопорилось. Ясно было, что этой гнусной работенкой занимается какой-то корабль, но что это за корабль и кому он принадлежит, никто не знал.
Партридж кивнул.
— Ну так вот, Тедди приступил к расследованию: он пропадал целыми днями в лондонском филиале компании Ллойда, терпеливо изучая их сводки о маршрутах кораблей. Он исходил из того, что корабль, который ставил мины, должен был проходить через Суэцкий канал. Он составил список всех этих кораблей — оказалось, их легион. Тогда он вновь взялся за сводки и проследил последующий путь — от одного порта к другому — каждого корабля, значившегося в списке, сравнивая его маршрут с датами минных взрывов в конкретных квадратах. После долгого-предолгого расследования Купер вычислил-таки этот корабль — он назывался “Гат”. Этот “Гат” побывал всюду, где на минах подрывались другие корабли, причем за день-два до этого. Это к вопросу о “дымящемся ружье”. Тедди нашел его. Как известно, — продолжал Партридж, — корабль был ливийский, и, когда выяснилось название, ничего не стоило доказать, что за всем этим стоял Каддафи.
