Лживый язык - Уилсон Эндрю

— Туда я никогда не хожу, — объяснил Крейс, перехватив мой взгляд. — Много лет не заглядывал. Там абсолютно пусто. На нижнем этаже тоже не бываю. Там сыро, постоянно затапливает. Следуйте за мной.

Он повел меня через центральный холл, стены которого украшали замечательные рисунки и гравюры, к двустворчатым дверям, за которыми находилась гостиная. Там на стенах, обитых богатой красной тканью, висели в изысканных золоченых рамах картины мастеров эпохи Возрождения. Окна, выходившие на улицу, были закрыты тяжелыми красными портьерами. Комнату освещали две лампы, стоявшие по краям мраморного камина, над которым помещалось большое старинное зеркало. С потолка свисала огромная люстра, иногда издававшая хрустальный звон.

По большому персидскому ковру Крейс прошел, шаркая ногами, к одному из двух стоявших у камина кресел с обивкой из красного бархата, сел и жестом предложил мне занять второе кресло.

— Ох, какой же я болван, — спохватился он, — забыл вам налить.

— Не беспокойтесь, — сказал я. — Позвольте… я сам.

— Вы очень любезны, мистер Вудс. Что желаете? Джин? Виски? Сухой херес?

— Херес, если можно… только я сам возьму. А вам что налить?

— Пожалуй, то же самое. Вы все найдете вон в том баре. — Костлявым пальцем хозяин показал куда-то в затемненную часть комнаты. — Вы очень любезны, очень любезны.

Возле бара я заметил еще одну лампу; как только я захотел включить ее, Крейс остановил меня.

— Нет, не надо, — резко сказал он. — Думаю, света здесь достаточно.

Я убрал руку с выключателя и наклонился, доставая бутылку. Крейс уже приготовил два изящных бокала — один хрустальный, в форме воронки, с витой ножкой, а второй в виде кубка из венецианского «плетеного» стекла, но они были липкие, пыльные, с грязными пятнами, возможно, даже волосы туда попали. Я наполнил оба бокала прозрачной ароматной жидкостью и один подал Крейсу, а второй поставил на маленький столик возле своего кресла и сел.

— Итак, мистер Вудс, кое-что о вас я знаю из вашего письма, но может, вы расскажете о себе еще немного?

Крейс, словно рептилия, воззрился на меня своими маленькими глазками. Его взгляд, казалось, блуждал по комнате, и в то же время ни на мгновение не отрывался от моего лица. Я прокашлялся.

— Да, конечно, — сказал я с готовностью. — В Венеции я уже больше недели, и, как я говорил, приехал сюда, чтобы попробовать себя в качестве романиста.

Крейс кивнул, но промолчал.

— Я только что окончил Лондонский университет, где изучал историю искусств, и, пока не нашел себе другого занятия, подумал, что стоит попробовать себя на литературном поприще — хотя бы попытаться.

— Прежде вы что-нибудь писали?

— Да так, по мелочам — пару коротких рассказов. Ничего такого, что можно было бы кому-то показать, если вы это имели в виду.

— Вы всегда хотели стать писателем?

— Да, сколько себя помню, — ответил я. — Правда, мои родные не очень одобряют это мое стремление. Я вырос в Хертфордшире. Мой отец банкир, и он хочет, чтобы я занялся чем-то полезным. Думаю, ему не очень понравилось, что я получил диплом по истории искусств. На его взгляд, это нездоровый выбор. Но я хочу доказать и ему, и себе, что я могу писать. Местом действия своего романа я избрал Венецию, поэтому для меня так важно остаться здесь.

— Да, понимаю, — произнес Крейс и опять замолчал.

— И именно поэтому я считаю, что это место, работа у вас, для меня идеальный вариант, — продолжал я. — Я буду помогать вам по дому, ходить за покупками, готовить, убирать. Я мог бы разбирать вашу почту, оплачивать счета и все такое. Мне кажется, не мешает привести в порядок ваш двор, и это я тоже мог бы сделать, если пожелаете. В общем, я готов делать все, что обеспечит вам комфортное существование, позволит больше времени посвящать литературному труду.

Крейс поморщился, будто пытаясь побороть некую внутреннюю боль.

— Я не пишу, мистер Вудс, и на самом деле жалею, что однажды взялся за перо, — сказал он. — Если вы станете работать у меня, я рассчитываю, что вы никогда не будете напоминать мне об этом. И это я говорю абсолютно искренне. Лучше бы того этапа в моей жизни никогда не было. Разумеется, о своем писательском опыте можете говорить сколько угодно — было бы жестоко вам это запрещать. Но мое творчество не смейте обсуждать. Ни со мной, ни с кем-либо другим. Вам понятно, мистер Вудс?

Я пребывал в полнейшем недоумении, но сказал, что мне все ясно.

— Также обо мне вы должны знать следующее, — продолжал Крейс. — Я никогда не выхожу за порог этого палаццо и никогда не выйду. Наверно, вы считаете меня чудаком — уверен, меня еще и не так обзывают. В Венеции я живу около тридцати лет, но у меня никогда не возникало желания осмотреть город.

— То есть вы никогда не выходили из дому?

— В этом нет необходимости, ни малейшей. Как всем нам хорошо известно, не обязательно ездить в Венецию, чтобы получить о ней представление. В любом случае, Венеция здесь, — Крейс постучал себя по голове, — дарит мне гораздо более богатые и необычные впечатления, чем те, что я когда-либо мог бы получить в самом городе. Так называемый реальный мир — это во многом иллюзия, вы не находите?

Я ответил вопросом на вопрос:

— И как же вы управлялись… раньше?

— Прежде, когда со здоровьем у меня было получше, я прибегал к помощи местных женщин. Они ходили в магазины, выполняли прочие мои поручения, — объяснил Крейс. — Последняя, Мария, во всем меня устраивала, но по характеру была немного истерична. Я постоянно раздражался, а мне нервничать вредно. А той девушке, что по моей просьбе доставляла вам мои письма, я не очень доверяю. Потом я понял: в помощники мне нужен человек вроде вас. Как я сообщил в своем письме, с юношей, которого я недавно нанял, мы не поладили. Поэтому сейчас вы здесь.

Я кивнул и стал ждать, что он еще скажет. Крейс глотнул хереса, собрался с мыслями.

— Мистер Вудс, я очень закрытый человек. Ничего из того, чему вы являетесь свидетелем в этих стенах, как вы наверняка уже догадались, не должно быть известно никому, кроме вас. Не то чтобы мне есть что скрывать, но вы должны гарантировать мне полную конфиденциальность. Если я узнаю, что вы хотя бы шепнули кому-то о том, например, что я съел на завтрак или сколько молока я добавляю в свой кофе по утрам, вам придется уйти. Причем немедленно. Болтливости я не потерплю. — Крейс замолчал и после паузы добавил: — У вас есть вопросы, мистер Вудс?

— Только один. Условия. Часы работы и…

— Разумеется. Простите, что не сказал об этом раньше, — быстро проговорил Крейс. — Ваши обязанности будут заключаться в следующем: вы должны готовить мне завтрак, ходить в магазин, покупать продукты и вино. У меня есть в запасе несколько бутылок отменного вина, но я берегу их для особых случаев. Также вы будете готовить для меня легкий обед и ужин — не волнуйтесь, ем я мало, так что трудностей у вас не должно возникнуть, — и по надобности выполнять другую мелкую работу. У вас будет своя комната, я вам ее покажу, и свободное время — в разумных пределах, — чтобы вы могли заниматься тем, чем вам хочется. Но только здесь, в стенах этого палаццо. Это важно. Я не люблю оставаться один. Конечно, вам нужно ходить за покупками, но, если будете это делать каждый день, долго вы не должны отсутствовать. И потом, насколько я понял, вы хотите работать над книгой.

— Совершенно верно.

— Конечно, многие молодые люди сходу отвергли бы такое мое предложение. Уверен, вы сейчас скажете мне, что не можете жить, как в тюрьме. Не беспокойтесь, я не обижусь. Напротив, я пойму, если…

— Нет.

— Простите?

— Меня это ничуть не пугает. Я уверен, это поможет мне собраться с мыслями. Сосредоточиться на работе над книгой. Так что никаких проблем.

— В самом деле?

— Да. Немного самодисциплины — это как раз то, что мне нужно.

— Прекрасно. Что касается денег — вульгарная тема, но никуда от нее не денешься, — я мог бы платить вам… допустим… Пятьсот евро в месяц вас устроит? По-моему, справедливое жалованье, ведь вы будете жить и питаться здесь бесплатно. Вы на такую сумму рассчитывали?