Лариса Райт - Когда осыпается яблонев цвет
– Кофе отвратительный! – прервала Ниночка ее размышления.
– Угу.
«Зачем же ты его пьешь каждый день? Хочешь пофлиртовать, закажи сок. Менее крутой не станешь».
– Вот зимой я была на Маврикии, там в баре делали потрясающий фраппе. Я пыталась выведать секрет, но бармен остался глух к моим просьбам.
«Наверное, и слеп он тоже остался», – Марта с тоскливой завистью покосилась на Ниночкины женственные формы, подчеркнутые тугими чашками яркого купальника.
– А вообще на Маврикии, конечно, красота. Пляжи – просто сказка, песок, представляешь…
Марта уже представляла. Она даже не просто представляла, а чувствовала, что была на Маврикии, и неоднократно. Просто эту историю, каждый раз обрастающую новыми, скорее всего, выдуманными подробностями, она слышала в Ниночкином исполнении уже десятки раз. Сначала Ниночка выражала восторги, лежа на кушетке в салоне, пока Марта колдовала над ее лицом и телом. Тогда это было вполне оправданно: Ниночка только что вернулась из путешествия и спешила поделиться впечатлениями. Да и Марте было интересно хотя бы послушать о недосягаемом. Но прошло полгода, а восторги не утихали и от этого делались просто невыносимыми. Особенно бесила Марту концовка: Ниночка томно закатывала глаза, сжимала у груди ладошки и театрально произносила:
– Ах, если бы ты только могла поехать со мной!
Марта злилась. Хотя понимала, что с Ниночкой она не поедет больше никуда и никогда (даже на пресловутый Маврикий). Да и на Кипр не стоило соглашаться, но уж слишком настойчиво приглашала Ниночка, и очень заманчивой казалась перспектива заплатить только за авиа-перелет. Вот пожалуйста: очередное подтверждение тому, что скупой платит дважды. Финансы Марта сэкономила, ничего не скажешь, но нервы все-таки дороже, терпеть глупую болтовню и такое же поведение хозяйки было просто невмоготу. А еще больше раздражало Марту то, что она не находила в себе сил послать «эту клушу» куда подальше и хлопнуть дверью. Приходилось вежливо поддакивать, и улыбаться, и делать вид, что слушаешь. И не потому, что Марта не могла себе позволить переехать в гостиницу (уж на подобную роскошь она, слава богу, зарабатывала), а из-за того, что болтливая Ниночка непременно раззвонила бы о ее «черной неблагодарности» и администраторам салона, и, что еще хуже, руководству. И поэтому Марта терпела изо всех сил, но у всякого терпения есть границы: Марта встала с шезлонга и, не дожидаясь закатанных глаз и сложенных ладошек, прервала воркование соседки.
– Пойду поплаваю.
– Пойти с тобой? – Ниночка тут же забыла о Маврикии. – Или ты далеко?
– Далеко, далеко, – торопливо согласилась Марта, лишь бы отделаться.
Она быстро вошла в воду и поплыла, рассекая морскую гладь уверенными, мощными гребками. Через несколько минут она уже крепко обнимала красный шар буя и, щурясь, смотрела на берег. Там строили песчаные башни детишки, по кромке воды дефилировали стройные и не слишком барышни топлес, вдоль всего пляжа пары разного пола и возраста играли пластиковыми ракетками в местную помесь тенниса и пинг-понга, стараясь не задеть никого из отдыхающих, и где-то там среди них, на первой линии, лежала в шезлонге Ниночка и бездумно листала модный журнал, как обычно скучая.
Эх, будь она на Ниночкином месте… Марта резко оттолкнулась от буя и поплыла дальше в море. Прочь, прочь лживые мысли. Не стала бы она заниматься ни дайвингом, ни дизайном, ни виноградниками. И детей рожать, если бы, конечно, могла, тоже бы не спешила. Будь у нее Ниночкины возможности, она бы использовала их по максимуму только в одной области. Она стала бы петь. Пусть в самодеятельности, пусть в караоке, пусть для себя, а не для всех – профессионально, но по-настоящему, по-взрослому. Так, чтобы ее слушали, чтобы ею восхищались, чтобы ею гордились, чтобы ее хвалили, как хвалила женщина за роялем маленькую голосистую златокудрую девочку. И не нужен ей ни Кипр, ни Маврикий, ни даже Египет. Ведь единственная страна… Да что, собственно, страна – город, о котором она мечтала и до сих пор продолжает мечтать, – Париж. И уж если перестать лукавить и обманывать саму себя, то любое парижское кабаре, хранящее дух Пиаф, Азнавура, Адамо или Гейнсбура, ценнее для Марты, чем все сокровища Лувра.
2
– Нет, это никуда не годится! Фигня какая-то, а не макет! – Егор отбросил лист и стукнул рукой по столу.
Все находившиеся в его кабинете удрученно молчали, и Егор, всматриваясь в огорченные лица, пытался понять, действительно они расстроены или просто делают вид.
Ну, Игорьку явно радоваться надо, а не плакать. Он от недовольства Егора только выиграет. Проект не его, с него и взятки гладки. Если что, все шишки на Лешку посыплются, а ему, Игорьку, возможно, дело перепоручат, и тогда он блеснет. Егор в возможности Игорька блеснуть не слишком верил, поэтому сложными проектами его и не загружал, но прекрасно понимал, что мальчишка с норовом и не без таланта, как раз из тех лейтенантов, что мечтают стать генералами. Но ничего. Пусть посидит на подхвате, опыта наберется, а там уж ему цены не будет. Переманить, конечно, могут, пока Егор медлит, но кто не рискует… Нет, расстройство Игорька точно фальшивое, да и в глазах вместо смятения игривые бесенята.
Теперь Людочка. Ну тут все понятно. Она уж точно раздумывает не о том, как исправить ошибки в работе, а о том, как провести время после. Егор буквально видел, как в ее симпатичной головке крутятся мысли: «Если Егор поедет вечером ко мне, то надо раскрутить его на приличный ужин перед этим и какой-нибудь подарочек, а если к жене, то придется довольствоваться вчерашними макаронами по-флотски». Макаронами она угощала Егора вчера. Аттракцион неслыханной щедрости: после всех ресторанов, цветов и коробочек с драгоценностями, полученными от Егора, девушка решила удивить его своими кулинарными способностями. И удивила же! Макароны были слипшимися, мясо пережаренным, а лук слишком крупным. Жареный лук Егор и без того терпеть не мог, а крупный, и так чтобы хрустел, казался сущей отравой, и он с трудом сдерживался, чтобы не выплюнуть всю эту адскую смесь обратно в тарелку. Нет уж, второго такого ужина он точно не перенесет, так что сегодня поедет домой на голубцы, или на вареники, или на жареную картошку с лисичками, да и с сыном пора время провести, в конце концов. Маша давно уже жалуется, что от рук отбился, а Егор только отмахивается: «Работа». Хороша работа – с Людкой кувыркаться да отвратительные макароны жрать. В общем, с «великим специалистом в психологии» все ясно: еще пару месяцев поработает, а потом Егор сошлет ее под благовидным предлогом в какое-нибудь партнерское агентство. А ведь наверняка ему ее точно так же сосватали. Попользовались и удружили. Психолог-то она, прямо скажем, никакой, хотя вроде и с дипломом, и с опытом, и с резюме, но в желаниях публики разбирается из рук вон плохо. Если бы Егор собирался рекламировать, например, губную помаду и предложил бы задействовать в съемках верблюда, Людочка, не заморачиваясь, просто измазала бы верблюда губной помадой. А на недоуменные взгляды и ехидные вопросы ответ у нее был бы один: «А что? Прикольно!» И сколько Егор ни пытался объяснять, что не всегда то, что прикольно, правильно и хорошо, сколько ни старался внушить, что посмеяться-то посмеются, но покупать не станут, Людочка понимающе кивала, но продолжала совершать промах за промахом. Так что придется ею пожертвовать. И лучше рано, чем поздно. Успешный бизнес дороже длинных ног и упругого четвертого размера.
