Татьяна Соломатина - Психоз
Поэтому сейчас Сашка ещё немного посидела в темноте крохотной квартирки.
Свет не появлялся. Это было нехорошо.
Хуже только всю ночь бояться под одеялом именно здесь, в этой квартирке. У неё уже давно бессонница. Ей надо или читать вслух, или флиртовать в Интернете, или музыку. А для этого нужен свет. Электрический.
Сашка высунулась на площадку – квёлая лампочка, та, которой так не хватало женщинам в селениях, создавала иллюзию видимости лестничной клетки. Слева громоздились какие-то ящики и ящички. Внизу – плоские, большие, покрашенные жуткой тёмно-зелёной краской. Чуть выше – чёрные, слегка выдающиеся из стены, пыльные. Сашка вынесла табуретку, взгромоздилась на неё, и стала рассматривать таинственные формации. На них были навесные замки. В первых – плоских – судя по виднеющимся в прорезях цифрам – и были счётчики.
«Вот, кажется, именно в них и надо что-то сделать. Нажать чёрную кнопочку в белом цилиндре. Или белую в чёрном? Кажется, когда вылетали пробки, те, что в детстве, до пробок от шампанского, до мужа и до всего, что случилось, дед и папа так и делали…»
Сашка спрыгнула с табуретки и внимательно осмотрелась – впервые за второй месяц проживания в этом доме. Раньше она просто тенью проскальзывала в полусвою обитель, закрывала дверь на замок, набрасывала цепочку и только тогда чувствовала себя в относительной безопасности. Чуждые ей пейзажи, запахи и звуки гнали её на седьмой этаж быстрее всякого лифта. Она скорее прогулялась бы голой по центральным улицам ночного города, чем села в наглухо задраенном скафандре в этот так называемый лифт. Тем более он большую часть времени не работал. Внешние створки сего блага цивилизации на всех этажах были покрыты схематичными изображениями женских и мужских половых органов, нанесенных, судя по художественной манере, одной и той же рукой. На всякий случай, паче чаяния кто не разберёт, что именно изображает подъездная живопись, «супрематист» рядом оставлял надписи, умудряясь делать даже в слове из трёх букв ошибки.
«Ага! «Казимиръ Малевичъ, «Хуйъ с яйцами». 2000–2001. Дерьмом души по случайной плоскости…»
Сашка позвонила в дверь, что слева. Просто потому, что она была самой приличной с виду. Ну, не считая, конечно, Сашкиной. Дверь квартиры, где она сейчас проживала, по меркам этого дома была вызывающе помпезной.
Та, соседская, как-то слишком быстро распахнулась. Чуть ли не сразу после нажатия на пимпочку звонка.
«В этой стране бдительность – необходимое условие выживания!»
– Ой! – пискнула Сашка от неожиданности. – Здравствуйте! – добавила следом солидным басом.
– Здрасьте, – недружелюбно поприветствовала её растрёпанная оплывшая баба в засаленном халате, заполонившая собою дверной проём. Пузо у неё было мокрое, в руках – кухонный нож. Судя по всему, не для острастки, а просто орудие текущего производства. Хотя иди-знай.
– Чего надо? Ты кто такая? – она осмотрела Сашку с ног до головы в лучшей традиции нарывающихся деревенских подростков.
– Простите, – Сашка только сейчас осознала, что торчит посреди загаженной общественной собственности с ароматической свечой в руках и в легкомысленной пижаме.
«По меркам этой, по всей видимости, матери-командирши большого пролетарского семейства скорее в купальнике… «– Ты кто? – Фея! – А чего с топором? – Да что-то настроение не очень…» Санечка, заткни фонтан!»
– Извините, – она поспешно задула свечу и спрятала её за спину. – Я ваша соседка, Александра, из этой квартиры. – Сашка ткнула пальцем в направлении своей двери, и тут же страшно застеснялась французского маникюра.
– А-а-а… – понимающе протянула баба. И тоже спрятала за спину нож. – И давно? – представляться в ответ она явно не собиралась.
– Уже больше месяца.
– Ну?..
– И у меня там… свет погас.
– И что? – соседка явно не отличалась быстротой мышления.
– А что с этим делать, – Саша кивнула головой в сторону коробок, – я не знаю. Даже ключей, чтобы открыть, нет.
– Щас, – соседка захлопнула дверь.
Александра облегчённо вздохнула. Атмосфера затхлого неухоженного подъезда была куда более адаптирована под Сашкины лёгкие и кровь, чем запах чужого жилища. Оттуда несло старческой хворью, кислятиной, хозяйственным мылом, перегаром, немытыми телами, концентрированными подростковыми гормонами и протухшими тапками. Но всё равно, пусть пахнет. Потому что она снова может различать гамму запахов. И эта гамма снова хроматическая. И хотя пропадало это ненадолго, а вернулось – достаточно давно, Сашка ощущала непреходящую радость.
– На! – дверь снова распахнулась. – На первый раз. А так – свои надо иметь.
– Спасибо! – она взяла из тёплой мокрой и шершавой руки холодный ключ. Прямо за промасленные бороздки. Это было приятно. Тёплое и холодное. Шершавое и тонко ребристое.
– Простите ещё раз! – отчаянно взвизгнула Сашка и чуть не закрыла глаза от страха перед собственной наглостью, но отступать было некуда. Позади – кромешная темнота крохотной квартирки. – А ваш… муж дома? Я совершенно не знаю, что с этим делать. Даже если открою…
– Муж на работе, – неожиданно спокойно и даже миролюбиво сказала баба. – Он сутки через трое. Давай, я посмотрю.
Баба ловко, явно не в первый раз, раскрыла дверцы в большую коробку, что-то там некоторое время разглядывала и даже во что-то потыкала толстыми распаренными пальцами. Ногти у неё были неухоженные, неровные, слоящиеся. Но ей, судя по всему, было наплевать.
«Наверное, она добрая. Хорошая, добрая женщина. Жена и мать. И ей совершенно не нужен французский маникюр. И татуировка на плече ни к чему. Она умеет сворачивать голубцы, фаршировать красивые упругие болгарские перцы и знает, на какие кнопки нажимать в этих цилиндрах. Ещё она, наверняка, умеет гладить мужские брюки. А ты – нет. Она умеет тысячу вещей, эта сноровистая рыхлая женщина из многоклеточных поселений русских подъездов…»
– Эй!.. Ну что?
– Не знаю, – Сашка пожала плечами.
– Да к себе загляни, балда!
– Что, посмотреть в квартире?
– Нет, у негра в заднице! – баба смотрела на Сашку как на слабоумную. – Свет зажёгся?!
– А! – та метнулась к двери, приоткрыла… – Нет. Темно.
– Тут не в щитке дело. Это где-то там, в распределителе, – она показала Сашке на чёрные пыльные ящики. – Я в них не разбираюсь. Там провода, электричество, я его боюсь. Сходи к Алексею. Это под тобой. Только оденься, у него жена молодая. Если так припрёшься – в трусах и лифчике, она его с тобой не пустит… Я бы точно не пустила.
– Это пижама, – попыталась оправдаться Сашка, – и спасибо вам огромное. Не знаю, что бы я делала…
