Ирина Волчок - Ловушка для примерной девочки
Они поели. Артур обычно благодарил ее за трапезу поцелуем, но сейчас ограничился одним «спасибо». И увел сына в комнату, которую Наташа запланировала как детскую для их с Артуром детей. Оказывается, это и была детская. И ребенок уже был. Через несколько минут Артур позвал ее:
— Надо постелить Кирке постель. Достань белье из сумки. И там же лекарства. И пижаму не забудь. Я его пока помою. Да, там же должно быть большое синее полотенце — принеси в ванную.
Наташа сделала все, что было… приказано, — да, вот именно приказано, распоряжения Артура никак нельзя было назвать просьбой, — и ушла на кухню мыть посуду.
Она слышала, как весело шумел душ, как Кирилл пищал, что ему шампунь в глаза залез. Потом Артур на руках отнес сына в детскую и закрыл дверь.
Наташа села у стола, машинально сунула в рот ломтик «своей» картошки — и вдруг поняла, что не может его проглотить. Горло словно узлом завязали.
Еще сегодня утром, проводив Артура, она обошла всю квартиру, посидела во всех креслах. Потом долго валялась в ванной, рассматривая то свои ноги, то руки, то грудь. Он говорит ей, что она красивая. А она всегда считала себя неуклюжей. Коровушкой, как говорили однокурсницы. А в нее влюбился самый красивый, самый умный мужчина на свете! Да еще и эта квартира! Вот уж не думала, что он еще и такой состоятельный. Но это не важно. Хоть и приятно.
За месяц, пока они встречались, девчонки, отойдя от шока — в нее! Нашу Спящую Коровушку! Влюбился! Такой мальчик!!! — научили ее кое-каким женским премудростям. Как наносить макияж, как одеваться, как смотреть, как ходить. Они же сводили ее в парикмахерскую.
За месяц, пока они встречались, она похудела на два размера. Подтянулась, похорошела. Так похорошела, что девчонки уже не удивлялись, как в нее мог влюбиться такой мальчик.
А она ничего не знала об этом мальчике.
Сиреневый туман, это все сиреневый туман виноват.
Наташа прибрала на кухне, приняла душ и пошла в спальню.
Вошла и замерла у постели. Вспомнила, как утром убирала ее. Долго гладила и нюхала подушку Артура, а когда уложила ее на покрывало, то еще и поцеловала. А сейчас постель была чужой. Злой. Насмешливой.
Она так и стояла, глядя на кровать, когда зашел Артур. В халате, в руках бутылка минеральной воды и стаканы. На свежевыбритой физиономии — спокойная улыбка.
— Будешь? — кивнул он на бутылку.
Она отрицательно качнула головой и начала складывать покрывало. Артур привычно присел на край письменного стола, налил себе воды, сделал глоток. Наташа спиной чувствовала его взгляд. Но какой он был, этот взгляд, — представить не могла. Может, он ухмыляется там? Опять удалось разыграть жену! Устроить ей такой сюрприз!
И вдруг Артур заговорил. Нет, в голосе не смех, скорее, волнение.
— Ты пойми, я же не могу, чтобы мой сын так и рос у бабушки-дедушки. Тем более с его болезнью.
Наташа быстро обернулась.
— Что с ним?
— Какая-то чертовщина с нервами… — Артур поморщился, отхлебнул минералки, встал, прошелся по комнате. — Ладно, скажу: я уверен, он такой потому, что мать его… не хотела. Да еще родители у нее алкаши. Ну, вот это и отразилось на нем. Что так смотришь? Хочешь спросить, где моя первая жена? Сбежала. С байкером каким-то из города смылась. Я, дурак, ее искал, по моргам бегал, по ментовкам. А она…
Наташа в один миг забыла про обиду. Тут вон что творится…
— Ужас какой… Бедный мальчик, — пробормотала она.
— Он не бедный! У него есть я! И я все сделаю, чтобы он был доволен жизнью, — почему-то зло ответил Артур.
Он снова уселся на край письменного стола, глотнул воды, посидел-посидел и примирительно улыбнулся Наташе. Наташа его улыбку демонстративно не заметила.
— Почему ты мне раньше все это не рассказал?
— Да понимаешь… как-то так… все не до того было… Все так быстро… — Артур говорил небрежным тоном, однако взгляд у него был напряженным. — Ну какая разница, когда рассказал? Да, у меня сын. Это что-то меняет? Или тебе это принципиально не нравится? Ты не переносишь детей?
— Разве в этом дело?
— Нет, ты ответь. Не переносишь?
Наташа мельком подумала, что на ее вопрос он-то не ответил. И тем, как она относится к детям, он раньше, до свадьбы, не интересовался. Она ведь даже не знает, хочет ли он детей, их совместных, она почему-то решила, что это само собой разумеется.
— Ты что молчишь? — раздраженно спросил Артур. — Ты что, детей не любишь? Или боишься, что не справишься?
— Люблю. Нет, не боюсь, до сих пор справлялась же. Сестренка у меня на руках выросла. Только…
Наташа хотела сказать, что только ведь она о своих мечтала. Нет, она совсем не против Кирилла. Но почему Артур ничего не сказал раньше? Это ведь странно — скрывать от человека, с которым собираешься разделить судьбу, самые важные в жизни вещи. И очень обидно. Неужели он не понимает?
— Ну, вот видишь, как все хорошо, — не дал ей закончить фразу Артур. — Кирка, правда, не сахар, с ним нужно по-особенному… Ну, это я тебе все потом расскажу, постепенно. И вообще, с чего ты так напряглась? Будешь за ним ухаживать — и только. Вполне женское дело. А в остальном… Ты прикинь: я не пью, не курю, не колюсь и по бабам не бегаю. Чего там еще? А! Я обеспеченный человек и буду становиться все обеспеченней. Квартира эта — она же тебе нравится? Шмотки, отдых в хороших местах планеты — это будет, как у взрослых. Скажешь, плохой вариант замужа?
Так нельзя говорить, — вяло запротестовал в ней филолог, — надо — «замужества»». Но это была так, посторонняя мысль. Она мелькнула с краю одной, главной мысли: почему он скрыл? Почему? Почему?
Этому должна быть настоящая причина, а совсем не те невнятные объяснения, которые она просто не поняла.
Почему?
Артур вдруг оказался рядом. Он целовал и гладил ее, бормоча: «Наташка, Наташка, вот увидишь: все у нас будет хорошо! Вот увидишь!» Она сначала отталкивала его, говорила, что так же нельзя, что ребенок — это серьезно, а он… Надо было их раньше познакомить, чтобы разобраться, сможет ли она с ним поладить. Что, она против, что ли? Только так же нельзя! Но он все целовал, и гладил, и трогал ее. И каждое его прикосновение стирало этот вопрос, бьющийся в голове как язык колокола.
И колокол умолк.
Вопрос остался. Сполз в подсознание и залег там до поры до времени.
В ту ночь они с Артуром, даже не разомкнув объятий, мгновенно провалились в сон.
А утром — замороженное лицо Кирилла и его требование, чтобы на столе стояла еда «как у бабушки».
— Чем же его кормить? — растерянно спросила Наташа у Артура.
Он начал с апломбом:
— Я зарабатываю, ты — трать… — Но вдруг, словно что-то вспомнив, оборвал тираду, опустился на корточки перед сидящим с каменным лицом сыном: — Кирка! Я все ел, все вкусно. Ты чего кочевряжишься? Наташа готовит очень хорошо. Не хуже, чем у бабушки!
