Александр Щёголев - Река
— …Но сначала ты посмотришь, как твои вонючие игрушки ровняют с землей…
Это последнее, что услышал художник-реставратор, прежде чем упал в нависшую над берегом бездну… или бездна упала на него?
----------…Странный звук пришел ночью с реки. Словно гигантская длань шлепнула по воде, такое было впечатление.
Лагерь проснулся неохотно. Выполз из палаток, перебрасываясь сонными фразами. Кидаться к берегу и смотреть, что там да как, — ни у кого не возникло желания, тем более, звук больше не повторялся. Да и начальник экспедиции не торопился поднять тревогу. И вообще, мало ли какие звуки способна рождать матушка-природа, к тому же ночью? К тому же — в этом нечистом месте… Полчаса минуло, прежде чем самые любопытные не выдержали и пошли на разведку.
Маленькая пристань была в крови. Буквально залита была кровью. Как будто ведро алой краски пролили… впрочем, краску здесь и вправду пролили. Несколько емкостей: синюю, белую, золотую. Краски смешались с кровью, создав на пристани редкое по отвратности полотно. Этакий радикальный экспрессионизм.
И никого. Ни живых, ни мертвых.
Одна из лодок отсутствовала, вторая была подтоплена едва ли не по самую банку.
А еще — метрах в пяти от пристани — лежал на песке миниатюрный пистолет…
Поискали Сашу Калика, бригадира «южных», который имел обыкновение, отколовшись от коллектива, вечерять в этих местах. Не нашли — ни в его собственной палатке, ни в палатке поварихи. Пропал человек, сгинул.
Остались лишь уникальные копии песчаных домов, построенные чудаком неподалеку от экспериментального участка.
Что за жуть здесь стряслась?
— Беда, беда! Ох, Сашка… что матери сказать? — искренне сокрушался, почти плакал начальник экспедиции профессор Лямзин — тот самый профессор, которого злоязыкие коллеги прозвали когда-то Хануриком.
— Чертовщина… — бормотал он же, когда его никто не слышал. — Ничего не понимаю…
Когда его никто не видел, он напряженно переругивался с кем-то по мобильнику.
ОМУТ
На самом деле изначальное прозвище Лямзина было не Ханурик, а Хонорик. Огромная разница. Хонорик — это такой зверек, помесь хорька и норки. Прожорливый и наглый. От норки унаследовал прочную шкуру, от хорька — специальные железы… вот за прожорливость, здоровую наглость и утонченную вонючесть профессор и удостоился такой клички.
Его, кстати, уважали. Было за что. В одном кармане — известнейшая мастерская с фантастическим финансированием и множеством дорогостоящих заказов. В другом кармане — добрая сотня печатных трудов. Под задницей — высокое кресло… Подавляющая часть его работ напрямую или косвенно была связана с потешным городом: собственно, именно он стоял у истоков изучения чудесной находки, за что был отмечен правительственной наградой. Его книга «Маленький город или большое искусство?» (переведенная на многие языки) не только ценилась специалистами, но и пользовалась спросом у широкого круга читателей. И вообще, если речь заходила об этом памятнике, — непременно всплывали его книги и статьи; и наоборот, если упоминали имя профессора Лямзина, — неизбежно вспоминался город из песка. Они стали неотделимы — шедевр древнего мастера и заботливое внимание мастера современного…
Жаль, так и не смог Хонорик помочь своему строптивому ученику.
И ведь предлагал он Саше всевозможные зацепки! (Еще до того, как появились совершенно феерические перспективы, связанные с копированием объекта.) Ну, например, определить, одной ли руке принадлежат изваяние атлета и город на берегу. Пусть это долгий и сложный анализ, зато будущее у такой работы гарантировано… Или расшифровать надпись на скале, что высилась неподалеку от объекта, — вдруг это поможет установить имя гениального творца?
Наконец, давно пора было разобраться с настоящей загадкой. На вершине скалы нашли единичное строение, выполненное в том же стиле, что и маленькие домики на берегу. Это была то ли башенка, то ли колоколенка, прочно скрепленная с плоским куском гранита в форме правильного параллелепипеда. Похоже на могильную плиту, на которой вместо креста отчего-то поставили столь странное украшение… Была ли башня-колокольня частью города, вырванной из общего ансамбля? Если так, то где она в городе размещалась? И сам ли мастер поднял на скалу свое творение? Непонятно, как вообще можно было затащить наверх этакую штуку, не повредив ее. Возможно, ее делали прямо здесь? И вообще, какой во всем этом смысл?
Вопросы, вопросы…
Ладно, не желаешь вести исследовательскую работу, говорил Саше профессор, художествуй на здоровье! Но займись чем-то дельным вместо бестолковых деревяшек! Пожалуйста, вот бесплатная идея: человек в рванье и лаптях возводит здание из песка, а рядом стоят счастливые дети, показывая пальцами. Сделай такую скульптурную группу — и это купят. Да еще как купят! Пора бы понять, что без серьезных работ — не вступить в Гильдию…
Профессор Лямзин отлично знал процесс превращения обычного работяги в истинного мастера.
Иногда ему хотелось растерзать этого дурня!
Было дело, они с Сашей сидели на бережку. И Учитель сорвался:
— Не нравятся мои предложения? У меня есть еще парочка! ЗАмки из воздуха не пробовал строить?.. или нет, напиши что-нибудь нетленное вилами по воде! Вот дело, достойное твоей единственной извилины!
Последняя из прозвучавших идей заставила реставратора прервать полет инструмента.
— Рисовать на поверхности воды? — спросил Саша, задумчиво глядя на реку. — А что… потом пускать картины по течению… интересно.
После такого — разве можно рассчитывать хоть на какое-то понимание с его стороны?! На здравый смысл?!
Нет.
Короче, с этим засранцем, который исчез непонятно куда, не было и не могло быть никаких гарантий. О чем Хонорик неоднократно докладывал, кому следовало.
----------…Милицию вызвонили той же ночью, однако прибыли законники лишь к полудню. Куда раньше приехала секьюрити на джипах. Среди суровых людей в черном был замечен зам по безопасности председателя холдинга, — наперсник князя, выражаясь языком славных предков.
Следственные действия длились весь день. Хоть какие-то результаты появились лишь к вечеру.
В конце концов нашлись и трупы…
ВНИЗ ПО ТЕЧЕНИЮ
— Что?! Что такое?! — вскрикнул бандит, которому поручили раздолбать самую дальнюю из копий. — Эй, не валяй дурака!
К его возгласам присоединился второй:
— Тьфу… Убью, сука! Да хватит, я сказал!
— Вовыч, что там? — тревожно позвал главарь.
И тут же получил ответ. Сырое яйцо, пущенное кем-то из темноты, попало ему в грудь. Он удивиться не успел, как получил вторым яйцом — уже в лицо. Следующее попало в шею. Липкая дрянь растеклась по подбородку, по куртке, затекла за ворот.
— Убью! — бесновался Вовыч. — Только покажись, сука!
Его товарищ, присев на корточки, молча прятался за домиком.
Яйца летели со стороны экспериментального участка — специальной площадки, где двое реставраторов-химиков пытались, вслед за Сашей, раскусить загадку строительного раствора. Ночью площадка, естественно, пустовала. Но сейчас, похоже, некий шутник решил потратить оставшиеся яйца отнюдь не по назначению.
Шутник?
Снаряды были выпущены с нешуточной силой и точностью, они летели со скоростью мяча в большом теннисе. Мячи подают при помощи ракетки — а здесь как?
— Вовыч, Пендаль, заходите слева! — крикнул главный. — Я — отсюда!
Разрушение глиняно-песчаных хорОм было временно отложено. Валявшийся в обмороке Саша тем более никого уже не интересовал. Бойцы, утираясь на ходу, короткими перебежками двинулись вглубь берега: с ломами наперевес, с жаждою мести в горячих сердцах. Их злости хватило бы разнести весь лагерь, весь объект, — всё вокруг, — если бы не…
Маневр кончился, не начавшись.
Первыми опять были атакованы Пендаль с Вовычем. Кто-то швырнул им в лица изрядные горсти песка — одному, второму. На пару секунд они ослепли. Встали, заработали ломами, отмахиваясь непонятно от кого. Темный силуэт метнулся между ними — и стальные дубинки были в секунду отобраны.
— …Пушка! — стонал один из бандитов. — Не дали пушку взять, козззлы…
Главарь ошеломленно наблюдал, как нечто не вполне материальное (тень, вставшая с песка? сгустившийся воздух?) погнало его товарищей к пристани. А ведь они не мальчики были, Пендаль с Вовычем! Обученные, опытные головорезы, — однако ж… бестолочи! Ломы ходили по их спинам, плечам и ребрам с кажущейся легкостью, как тростинки; но каждый такой удар мог бы искалечить… и калечил, наверное. У одного повисла передняя конечность, второй, скособочившись, держался за бок. Хорошо хоть не по головам бьет и не по хребту, мельком подумал главарь… Он кинулся навстречу, выхватывая зачем-то нож. Огнестрельное оружие они и вправду не взяли — думали, на прогулку идут.
