Таисия Рух - Приют для души
Теперь уже, когда все встало на свои места в ее голове, она попыталась глубоко запрятать свои эмоции. «Что поделать, если когда-то мне не повезло, может таким образом Бог ошибку исправил? И опять послал мне двойняшек. Правда, каким-то странным образом. Неисповедимы пути…».
Глава 10
Она скинула туфли и вытянулась в кресле. Спать хотелось нестерпимо, ночь была совсем короткой. Вернувшись с одного мероприятия часа в три, в семь утра она уже была на Крестовском[7]. Свадьбы, корпораты[8] и презентации шли день за днем, она только и успевала заскочить домой и переодеться.
«Хорошо тебе, ты вообще ничего не делаешь, только деньги гребешь», — так ей обычно говорили. Так именно все и выглядело. Она литрами пила кофе в ресторанах, каталась на яхтах и теплоходах и позировала фотографам многочисленных пати[9]. То, что у нее не оставалось времени поспать, а порой поесть, оставалось за кадром.
Вот и сейчас есть только пара часов, чтобы привести себя в порядок, попутно отвечая на четыре входящих линии по двум телефонам.
Да еще Комитет по культуре запросил развернутый сценарий городской ярмарки. Ей отчаянно хотелось их банально послать, потому что в те деньги, которые ей выделили на эту ярмарку, не то чтобы все не уложить, а даже из подземки артистов не найти. Загвоздка в том, чтобы послать, была в том, что Комитет ей не платил, ее наняли подрядчики. Она зашла на сайт мэрии и удивилась, что бюджет-то выделили приличный, около шести миллионов. А вот тендер выиграла какая-то компания, которая этот бюджет и получила.
Как это принято, компания нашла субподрядчиков, а те других. Непонятно, сколь длинная была цепочка, но до нее дошло только пятьсот тысяч. Ее заказчики заламывали руки и умоляли взяться за заказ, обещая через полгода заказать Рождественскую ярмарку, а уж там-то будет больше денег. И как только она согласилась, видимо, разум в тот момент выключился, тут-то и началось. Заказчики на все вопросы вышестоящих по цепочке ссылались на нее, ее задергали отделы культуры всех районов и Комитет из мэрии. Ее телефон разрывался круглосуточно, и начальники всех мастей требовали немедленно развернутые сценарии. Площадок городских было около 20, да еще в некоторые дни две — три ярмарки умудрились поставить одновременно в разных местах. Никакие разумные объяснения на заказчиков не действовали, и трудность объяснить что-то мэрии состояла в том, что деньги-то выделили, но тут же их и украли. А она теперь, получается, крайняя, сделать нужно хорошо, а сделать не на что. И не пойдешь же в мэрию рассказывать, что денег нет. Ее непосредственные заказчики, немного поплакав, надеясь напрасно на ее доброе сердце, все же удвоили бюджет, но и это было каплей в море. И теперь уже ей пришлось умолять артистов и звуковиков работать в прямом смысле почти бесплатно.
И вроде бы все уже складывалось, и она чудом вписалась в мизерный бюджет. Так нет же, теперь начальники всех районов и мастей хотели лично ее видеть, и слышать, как все пройдет. И встречи требовали, все как один, ранним утром. А если учесть, что с мероприятий она возвращалась часа в три ночи, встречи с чиновниками в девять утра ее просто убивали. Через три дня она, обозлившись до крайности, позвонила своим заказчикам и рявкнула в трубку: «Можете приехать и забрать свои деньги, мне этот заказ не нужен». И заказчики, опять поплакав, все же согласились ездить на эти встречи вместо нее, только теперь со встреч звонили, не переставая, так что поспать ей все равно не удавалось. Что уж говорить, не работа, а просто сахар…
Она ополоснула лицо после маски — спасибо подруге, только ими и спасалась. «Ну что, дорогая, — она посмотрела в зеркало. — Любишь дорогие игрушки, люби и зарабатывать».
И вышла на парковку, счастливая и сияющая.
Глава 11
Волейбольный мяч упорно летел только в их сторону, и девушки, томно перебирая ногами, как бы невзначай принимая многообещающие позы, поднимали и прижимали его к груди, как будто это и не грязный мяч вовсе, а что-то очень важное для них.
Она привыкла к тому, что их столики в ресторане постоянно толкали, случайно проливали напитки, и в супермаркете кроме братьев просто некого было спросить о чем-либо. Эти двойняшки как магниты притягивали женщин. Она не ревновала, лишь наблюдала за всем этим, как смотрела кино.
Ей вообще было непонятно, что Хасан в ней нашел. Нет, это понятно, что не заметить ее было невозможно. Но такие, как он, как правило, выбирают скромных и послушных. Он был такой весь правильный и рассудительный не по годам, что у нее порой зубы сводило от его идеальности.
— Пойдешь купаться?
— Нет, не хочу, почитаю книжку, — купаться как раз-таки хотелось. Но утром ей не удалось переспорить братьев, и она пообещала не раздеваться на пляже. «В конце концов, не девочка уже, кожу сберегу». А в длинной тунике лезть в воду не хотелось.
— Что читаешь? Посмотришь за ключами? — связка с брелком «Мерседес» упала на плед.
Она оторвалась от книги. Ну, конечно, она единственная на этом пляже, к кому можно было обратиться этой парочке пижонов, и, естественно, брелок определенно должен был произвести магическое действие. — Машина дорогая… можем поехать в другое место искупаться. — Один подмигнул. — Если хочешь…
Она уткнулась в книгу, не имея ни малейшего желания отвечать, и даже послать их ей было лень.
Почти ежедневные мероприятия не оставили ей ни малейшего шанса улететь из города в такую жару. А сидеть дома тоже невыносимо. Братья отказались с ней ехать на пляжи какого-нибудь модного ресторана с шезлонгами и барами, и большинством проголосовали за Разлив[10]. Ни шезлонгов, ни баров, ни даже элементарных урн. Она злилась на себя за то, что согласилась: «Идиотка, надо было одной ехать. Не хотят — и не надо».
— Вы с ума сошли! — она подскочила. Братья принесли воды в бутылке и теперь поливали ее, дурачась, как дети. — Хватит, вы мне книжку забрызгали! — «Ни покупаться, ни почитать…»
— Это чьи ключи? — Хасан вопросительно посмотрел на нее и поднял «мерседесовский» брелок.
— Хорошо поплавали? — ей было лень объяснять братьям, к тому же интересно, что будет дальше.
— Не ругайте ее, они сами к ней пристали, — сердобольная бабушка, нянчившая внука в тенечке, решила ей «помочь». Что уж там творилось в ее голове, осталось непонятно.
— Кто к тебе пристал? — Хасан злился, когда она не отвечала. — Отвечай, я тебя спрашиваю.
— Уффф…. Ну и жара… Может, за мороженым сходим? — Хусейн явно пытался купировать ситуацию.
Было заметно, что народ вокруг ждет спектакля. Она так и молчала, глядя на происходящее через темные очки. Наглые и самоуверенные хозяева ключей не спешили к ним, увидев возле нее двоих братьев, выжидали чуть на расстоянии. Бабушка вся превратилась в слух, и, когда братья ушли, прихватив связку ключей, дала волю любопытству: — Они что же, братья?
Она кивнула, заметив, что вокруг стало тише: всем было интересно, и даже волейболистки подвинулись ближе.
— Спортсмены, наверное? — Бабуля была определенно провидицей, узреть в накачанных двойняшках братьев-спортсменов не каждому под силу. — И какой же твой?
Она мысленно зааплодировала стоя: бабуля была решительна, до этого она только слышала сплетни об их странной троице, но вот так в лоб спросить никто и не решился. Пляж замер, она даже слышала плеск воды.
— Оба… — она уткнулась в книгу, пытаясь не расхохотаться в голос. Она любила эпатировать окружающих, пусть теперь чешут языками.
Ей приписывали почти всех ее заказчиков, а также артистов и режиссеров, владельцев и арт-директоров ночных клубов и даже ее собственного брата. И даже услышав однажды от кого-то, что она лесбиянка, лишь расхохоталась и бросила: «Почему бы и нет?» Судя по слухам, у нее была бурная личная жизнь. Она никогда не опровергала этих сплетен — зачем? «На чужой роток не накинешь платок» — так обычно говорила ее бабушка. Разумеется, к ней пытались приставать, но она умела отбить охоту к приставаниям легко и безболезненно.
Здесь все говорили обо всех, причем абсолютно беззлобно и без какого-то особого интереса. Просто так люди заполняли свое время между цезарем[11] и мохито. Теперь, когда она везде появлялась с двумя братьями, так же беззлобно людская молва приписала ей обоих.
Глава 12
Полоска света из-под двери гостиной и шепот.
«…Пять утра… С кем он разговаривает…?» Она открыла двери и бросилась к нему. Наверное, ему плохо: он стоял на четвереньках, глаза закрыты, что-то шепчет.
— Что с тобой? Давай я вызову скорую!
В следующий момент он выпрямился, встал во весь рост. Глаза так же закрыты и руки обращены ладонями вверх. Он молился.
Она никогда не ходила в церковь, но по привычке осеняла себя крестом и когда-то в детстве видела, как молилась ее бабушка. И вот теперь, в ее калейдоскопе жизни, сплошь состоящем из ресторанов, модных показов и презентаций, туфель и путешествий, — он молится в соседней комнате.
