Анатолий Курчаткин - Воспоминание об Англии
На четвертый или пятый день голодноватой московской жизни на столе у нас появился сыр. Завернутый в лохматую бледно-кофейную бумагу полукилограммовый кусок — ноздревато-пористый, маслянисто-желтый на срезе, кажется, «Российский». Это схватила его где-то случайно теща, заскочила в магазин увидела очередь и встала, но сыр они с мужем не ели, и вот он достался нам.
Какое наслаждение было, нарезав светящихся, тонких ломтиков, положить эти ломтики на бутерброд и ощутить во рту забытый вкус сыра.
Так это нами всеми и ощутилось: «забытый».
Но почему же «забытый»? Еще совсем недавно, еще только-только мы ели сыр каждый день, ели сколько угодно, да такие сорта, о каких прежде и не слыхивали. Бри французский, бри немецкий, камамбер простой и камамбер с тмином, сыр в корочке из одной зелени и сыр в корочке из зелени другой…
Но мы ели этот сыр там, не здесь. Мы ели его в другой жизни, и эта другая жизнь была словно бы не настоящей, игрушечной, невзаправдашней, мы жили ею — и не жили. Она была словно бы сном, ирреальностью, все происходившее в ней происходило словно бы не с нами. С нами — и не с нами одновременно. Это была жизнь-фантом, жизнь-призрак, она уже вспоминалась нами как прочитанная книга, как некий чудесный фильм, увиденный на ярком, белом полотне экрана.
Но то чувство счастья, все растворяющей в себе, какой-то небесной радости, чувство той полноты и силы, что посещает нас в жизни считанное число раз, то чувство, что мы пережили в день поражения путча после возвращения из Британского музея, — оно осталось в нас твердой, рельефной, яркой реальностью, в нем не было ничего от фантомности. Стоило лишь вспомнить о нем — и оно оживало теплой пульсирующей кровью, оживало как общее воспоминание о наших днях в Англии.
И после, глядя на открытки с видами Трафальгарской площади, колледжей Оксфорда, главной улицы Бирмингема, кафедрального собора в Ливерпуле, перебирая отпечатанные фотографии, я постоянно ловил себя на том, что вспоминаю в конце концов не эту площадь, не эту улицу, не этот собор, а то самое чувство счастья. Счастье нового обретения родины после того, как уже почти попрощался с нею.
1991–2001 гг.
