Зуфар Гареев - Перевод Гоблина
Ее обычный рабочий день начинается с уборки кабинета босса – Валерия Яковлевича.
Фингал фингалом, зато все остальное у Пенелопы безукоризненно. Платье выше колен, белый фартучек, парик, белый колпак. Так должна выглядеть уборщица в современном офисе.
Вытирая тряпочкой пыль, переставляя предметы на полка, Пенелопа любит попутно рассказывать одну из своих бесчисленных любовных историй. Шаткая собачка Эсмеральда в это время обычно стоит на столе и трясется – то ли от страха, то ли от холода, поворачивая голову то в сторону Пенелопы, то в сторону Валерия Яковлевича.
– И я так плакала вся, так вся плакала…
Валерий Яковлевич звонит по телефону:
– Вот именно.
– Потом я Косте сказала: я тоже натуральный парень, как ты, просто я люблю, чтобы на мне были женские трусики…
– Вот именно… Камиллочка, а где у нас Гордеев? Понял, понял… Так… И что трусики?
– Ну, я плачу вся и говорю ему еще раз: я такой же парень, как ты, просто я люблю целоваться с парнями…
Валерий Яковлевич скроллит адресную книгу:
– С парнями…
Пенелопа переставляет довольно большую статуэтку медведя:
– Ой, Валерий Яковлевич, не обращали внимания?
– Что такое?
– А у медведя – кокошки!
Валерий Яковлевич быстро прикрепляет к письму несколько файлов:
– Какие кокошки?
– И такие большие! Скульптор постарался, сразу видно, что «наш» был, из геев… Ой, а я погладила… – Пенелопа смеется. – Какая я дурочка, правда? Ну и вот… Потом я сделала ножкой так…
Отставляет ногу.
– Ого… Камиллочка, а Митрофановой Вы передали мою просьбу?
– А потом так…
– Ого… А кто с Митрофановой был на годовой отчетности?
– А глазками я сделала так, и еще взбила грудь. У меня в то время пока однушка была, это потом я гормоном подкачала.
– Гормоном подкачала…
Валерий Яковлевич ставит две печати, расписывается, берет какой-то конверт и выходит.
Бедная Софа ака Шалунья (на линии), бедная Софа…
Никакая она не шалунья! Мученица она, просто мученица в своей тесной кабине.
– Извините, мы на эти темы не разговариваем.
– Почему, Шалунья? – играет в трубке мужской голос.
– Это просто аморально. Я имею полное право отказаться от такого разговора.
И она отключается от линии, достает из сумочки пачку сигарет, выходит в курилку. Там Джулия.
Руки Софы трясутся от негодования.
– Опять с замашками педофила! Сегодня второй.
– Чего просит?
– Гоблин! Рассказать, как я была маленькой девочкой и меня подбрасывал какой-то мужик где-то в гостях…
В курилку заглядывает Валерий Яковлевич.
– Сегодня у Софы День педофила. – сообщает Джулия. – Уже второй позвонил.
Валерий Яковлевич принимает чашку чая от услужливой Джулии.
– Ну, ответ прост – отключаешься без комментариев.
Он внимательно смотрит на Софу.
– Соня, а может быть, Вы все-таки уволитесь? Вы еще молодая – к чему Вам такой экстремальный опыт?
– Я уже объясняла Вам, Валерий Яковлевич… Вы меня прогоняете?
– Нет, не прогоняю. Вы хотите быть смелой девушкой, – я это уважаю.
– А если бы Вы сейчас были студентом?
– Как психолог отвечаю – я бы тоже пришел сюда работать…
Джулия подхватывает с улыбочкой:
– Ну да, нам мальчиков-студентов очень не хватает…
– Я бы то же самое сказала.
– Но на практике получаются одни слезы. И дело не в педофилах.
– Я так хочу быть умной, интересной загадочной женщиной… Я не хочу, чтобы мне звонили педофилы и торчки. Я хочу быть секси, но секси по-настоящему!
– Вы знаете мою точку зрения на эти вещи. Ну какая Вы секси, Соня? Примерно до 28 лет женщина не может быть секси по-настоящему. Она не понимает, что такое секс…
– Ну, почему так? Почему?
Вообще, ей надо бы поучиться у Марианны. Марианна на линии спокойна как удав. Марианна обычно не теряет времени даром, разгадывает кроссворды «Для любимых хозяюшек». Хотя мужской голос терзает ее уши о-го-го как!
– Не называй меня «малыш», сколько раз повторять!
Марианна вписывает «сода».
– Хорошо, малыш!
– Не называй меня «малыш», сука! Я теперь вырос, я крепкий парень!
– Поздравляю.
Вписывает «соль».
– И теперь я хочу поставить тебя в угол без трусов и накормить манной кашей за все, старая калоша!
– О, какой ты грозный!
– С комочками! Как кормила меня ты – и стучала по затылку!
– С комочками… По затылку… Было дело, было…
Вписывает «лук».
– Я увижу во всей красе твою жирную задницу, за которой я плелся всю жизнь – то из детсада, то из школы… Она дряблая, как картошка…
– Согласна, за эти годы я несколько подурнела… Но как окреп ты, внучок!
Вписывает «укроп».
Короткие гудки, связь прервалась. Марианна, пожав плечами, выходит в курилку.
– Опять этот псих.
– Какой псих?
– Ну, «внучок». Взял сегодня отгул.
– На заметку женщинам, – поучает Валерий Яковлевич. – Что такое в данном случае геронтофилия? Ненависть к авторитарной бабушке, которая копилась с детства, по мере взросления приобретала сексуальную окраску – и теперь переросла в такой навязчивый синдром.
– От любви до ненависти один шаг, – философствует Джулия. – Обратное тоже правильно.
Марианна раздражена (но не более):
– Но сколько можно проделывать такую похабень с бедной бабулей? Уже второй год! При этом я должна есть манную кашу – и обязательно с комочками.
В кабине Ирины не так душно как в других, она несколько больше.
Валерий Яковлевич кладет перед Ириной письмо. Негромко говорит:
– От заказчика. Я так понимаю, сценарий номер три… Не подкачаешь? Твоя зарплата возросла в четыре раза.
Ирина открыла письмо, выпала кредитная карточка.
Она читает сценарий, глаза ее останавливаются на следующей фразе: «Я хочу, чтобы ты дорого и гламурно оделась, деньги прилагаются».
Ирина засовывает письмо и кредитку обратно в конверт.
– Игорь, Светочка дорогие! Я с вами на линии уже полтора часа… Я хочу немного отдохнуть.
– Конечно, ты такая трудяга! Можно нам позвонить завтра? Мы уже не можем в постели вдвоем, ты теперь – наша третья…
– Хорошо. Света, не забудьте про бонусы, которые вам полагаются как нашим постоянным клиентам.
Джулия ставит перед Ириной чашку кофе, пирожные.
– Твой заказчик – просто добрый волшебник! Как я люблю щедрых мужиков! А кто их не любит?
– К гламуру у меня никогда не было вкуса… Даже не знала, что это может когда-то пригодиться.
– Не волнуйся, я помогу тебе одеться. Я тебя в такие магазины повезу, в такие магазины!
Тут уже крутится дылда Пенелопа.
– Может и нам по копейке перепадет…
– Закрой рот, дура!
– Я хочу с вами, девочки. Я просто угораю, как хочу с вами!
Она подозрительно оглядывает Эсмеральду:
– Опять обкакалась! Это от радости! Вот видите, даже Эсмеральдочка рада!
– Кто тебя заставлял красть собачку у клиента, – кто, тупица! Сначала она отдалась клиенту, а потом сперла у него собачку с недержанием стула! Это Бог тебя наказал!
– Неправда, это у нее такой шок на всю жизнь! Правда, Эсмеральдочка?
Подумала и добавила:
– А может и украла… Ой, какая я дурочка, правда?
Джулия наступает на нее.
– Ну что за вонь! Как эта сирота казанская может опустить всех за одну секунду! Всю жизнь портит всем праздник!
Начинает ее колошмать.
– Кто о чем, а она всю дорогу только о дерьме и вшивых копейках. Как ты меня достала! Нищая! Детдомовка! Попрошайка!
Пенелопа плачет:
– Она меня опять бьет! Я повешусь! Я устала от ее побоев!
Пенелопа торопливо достает из сумочки таблетки и трясет ими перед носом Джулии:
– Вот они, таблеточки, вот они! Возьмите Эсмеральду, я пошла в туалет!
Заглядывает Валерий Яковлевич.
– Девочки, хватит ссориться!
Джулия чернее тучи.
– А ну иди, подмой Эсмеральду!
Пенелопа торопливо семенит в туалет.
В начале дня в дорогом бутике на Белорусской народу не очень много.
Пенелопа с незабвенной Эсмеральдой в руках ковыляет по отделу, скрючив ноги, – опять она еле-еле втиснула свои лапы в 44 размер. Она подносит сидящей на банкетке Ирине то одни туфли, то другие.
– Мне нравятся, вот эти… Или первые лучше… Не знаю, у меня прямо кружится голова!
Джулия все время мрачно отвечает:
– Отнеси назад! Это безвкусно.
Перед Ириной уже достаточно много коробок с покупками, которые носят за ней Джулия и Пенелопа, бродя по магазинам. Ирина испытывает некоторое чувство вины за чудаковатую Пенелопу. Говорит девушке-консультанту:
– Талантливые ребята. Их пригласили на кастинг.
– Да, в кино эти девочки были бы как раз, я сразу подумала. А какой фильм?
– «В джазе только девушки», ремейк, – говорит Джулия.
– Я рада за мальчиков, они хорошо играют. А кто будет носить контрабас?
– Пенелопа. А я – фляжку с коньячком.
Джулия стоит на коленях перед сидящей Ириной и с нежностью оглаживает подъем ноги у щиколотки, поднося к ним туфель.
