Леонид Бородин - Киднепинг по-советски
— Чего?
— Глас народа — глас Божий, говорю. Пошли.
До метро молчали. На эскалаторе Наташа спросила робко.
— Тебе все это не понравилось, да?
— Ну, почему… — Игорь замялся. — Нет… Не знаю… Только мужики все какие-то толстозадые, а бабы дерганые.
Аркадий с Наташей хохотали так громко, что на них оглядывались на встречной подъемной ленте. Все трое чуть не упали, сходя с эскалатора, — Наташа запнулась. В обнимку ввалились в вагон и там хохотали уже все трое, вызывая осуждающие взгляды поздних пассажиров метро.
Более никогда ни на какие сходняки Игоря не приглашали, а он уж и подавно не жаждал, потому что знал свое — жить можно.
3Был самый конец августа. Осень уже прошлась по Подмосковью первой пробой, осины опалила, а травы обесцветила, что ни вечер, грозилась дождями, но пока миловала, ночами в низины и поймы речушек напускала прохладу-стужу, а днем разгоняла ее по просторам, чтоб всем поровну, в напоминание о скором сентябре. А в мире, как всегда в это время, шла битва за урожай. Игоря же за систематическую трудовую трезвость отрядили на снабжение. Непьющий водила — суперценность! Развозил продукты и промдефицит по всяким сельпо, сельпродмагам и универмагам. В месяцы своего прошлого бичевания по макушку сытый общением с ханыгами, от предложенного грузчика-экспедитора отказался, загружался сам, особых тяжестей не было, разгружали получатели. Возвращаясь порожняком, от попутного левака не отказывался, за что имел лишнюю копейку и благодарности, поскольку не жадничал. Потребностями не злоупотребляя, тратами не страдал, зато что ни месяц — сестре-выпускнице подарок. Не оставляя общежития, снял «в Тарусе, у бабуси» холупенку за тридцатник в месяц. На отшибе, вплотную к лесопосадкам. Туда привозил по выходным Нинусю-учетчицу, хохотунью и жуткую азартницу до любви. После до среды покачивает. Еще халупа нужна была, чтоб к сессии готовиться. Весной с шиком свалил. От декана получил намек на очняк. В общем, как мама говаривала, куда ни плюнь, везде шипит, что почему-то означало — все отлично, да как бы не сглазить. Для постоянства настроения позволил себе роскошь — купил «спидолу», самую дорогую, какие были.
Из этого-то говорящего чемоданчика, когда включил на привале в поле у речки тихой, вдруг услышал знакомую фамилию. Его спаситель, друг Аркаша, арестован органами за антисоветскую деятельность и скоро предстанет перед судом, который и упрячет его на семь лет с последующей ссылкой. Громкость стояла на пределе, но прозвучавшее сообщение адресовано было не всему человечеству, а лишь одному-единственному человеку — ему, и если существует мистика, то вот она самая, иначе как же: включил наугад и — нате вам! Случайности, конечно, в мире бывают, но не такие же! Под бледно-голубым небом посредь просторов Родины чудесной он все понял правильно: никакое это не Би-би-си, чихать хотела говорящая бибисучка на судьбу Аркаши, это сам Аркаша просил о помощи. Причем, никакого зла к тем, кто так поступил с его другом, Игорь не почувствовал, ведь Аркадий тоже не имел зла к тому ханыге с пером, когда отшвыривал его, когда говорил ему после: «Топай, топай!» Даже улыбался. Спас — и все. Был поступок. У всех своя правда, но поверх этих правд есть самая главная — быть человеком. Ведь вот, вспоминая, как рыжий на проводах возгласил: «Чтоб они сдохли!» — не раз, как бы отвечая ему, бормотал: «А вот хрен тебе!» Аркашины хлопоты Игоря тоже не волновали. Органы? Что ж, на то они и органы. Но если друг в беде, это совсем другое дело, и не только потому, что долги отдавать надо. Самое главное это то, что происходит между человеками, и если что-то между ними неправильно и нечестно, плевать тогда на всякие идеи. В данном конкретном случае Аркадия надо спасать, и как бы ни хорохорились все эти его друзья антисоветчики, они и вправду интеллигенты сраные, в настоящей жизни ничего не понимают, и если сию минуту он еще не знает как, то вникнув, наверняка найдет простой способ вытащить друга, такой способ, какой в запудренные мозги интеллигентов и прийти не может. Ведь как они живут: сочинят про жизнь формулу в полстраницы и пыхтят над ней до посинения. Надо бы упростить, и останется там, как оно и есть, что дважды два — четыре. Но тогда чем они будут отличаться, как Илья любит говорить, от гегемонов? Такая уж у них игра в жизни. Это понимать надо.
Короче — в Москву! Сперва в Тарусу, сдать машину. Ему, безотказнику, отказа тоже не будет.
Гнал тачку, будто не свою. Потом бегом на автобус, бегом на электричку. В Москве бегом сложно, толкался, как последний козел. Из автомата позвонил, Наташа ответила спокойно, но ее «хорошо, приходи» — едва ли прозвучало приглашением. Позвонил Илье, тоже повезло. Оказался дома. Но встречаться с Игорем желания не имел, не мог понять, чего от него хотят, и лишь когда услышал откровенно злое: «Тебе чего, до Аркаши плевать?» — буркнул, что приедет.
Ожидал увидеть Наташу несчастной, заплаканной, приготовил слова бодрячковые — не понадобились. Была спокойной, встретила, как всегда, с улыбкой. «Есть хочешь? — спросила. — Тогда кофе?» Квартиру узнал с трудом. Половина книг исчезла, пишущие машинки, бумаги всякие — тоже. Мебель как-то не так… Сидели на кухне. Рассказывала. Оказывается, уже месяц, как забрали. Все к тому шло. За полгода пасти начали — обычный их прием. Сейчас таскают всех знакомых. Ее уже дважды вызывали.
— Чего говорят?
— Там не говорят, там спрашивают.
— А ты чего?
Пожала плечами.
— Я его любовница, с меня какой спрос.
— А его-то видела?
— Не положено, пока следствие. Да и потом не дадут. Я же никто. Если б кололся, тогда другое дело, тогда пожалуйста.
— В чем ему колоться, вредитель, что ли?
Улыбнулась, руку на руку положила.
— Ты, дружок, в это дело не встревай. Квартиру наверняка пасут. Засветишься, всю жизнь попортят. Позвонил зря, на телефоне вот такие уши висят!
Обиделся, сказал раздраженно:
— Я не дружок, я друг. Это не одно и то же.
— Ладно, ладно! Спасибо, что приехал. А Илью-то зачем дернул? Он, ну, как бы это — из другой команды. Впрочем, приходил, звонил. Ихних тоже половину пересажали. Метут без разбору, всех, кто в «Блокнот агитатора» не вписывается.
— Ваши, ихние — мне без нужды. Аркашу выручать надо. Должок за мной, вот так.
Грустно головой покачала.
— Не тот случай, ты просто не понимаешь, с чем имеешь дело…
— Пойму, не велика мудрость.
Завережжал дверной звонок. Наташа пошла открывать. Илья оброс пуще прежнего, нос торчал из зарослей, как кабан из чаши. Да еще глаза, по кухне туда-сюда шур-шур, в телефон на холодильнике уперлись. Подошел, трубку снял, послушал, вынул карандаш из кармана, крутанул диск, вставил в дырку, трубку рядом положил.
— Ну, и какие проблемы? Кофе? Давай.
— Поговорить надо, — как можно более по-деловому ответил Игорь.
— Ага. Поговорить, значит. Тогда вот что. Я сейчас еду к Акуле на сходняк… Наташ, Акулу помнишь, знакомил когда-то?
Наташа неопределенно пожала плечами. Пояснил Игорю:
— Это бабища такая, немка, скупает шедевры наших авангардистов, говорят, большие деньги делает. Сегодня у ней прием. Я там кое с кем встретиться должен. Железно — стукачка, но хата у ней удобная для встреч. В центре. Народу всегда полно всякого разного. По дороге поговорим. А у ней — ни-ни! Втроем поедем или как?
— Да ну, что мне там делать! — устало отмахнулась Наташа.
— Тогда время не теряем, сейчас доглотну и помчимся.
— Вид у меня не приемный, — засомневался Игорь.
— Чушь! Абсолютная демократия. Ширинка застегнута и ладно.
Из-за спины Ильи Игорь сделал знак Наташе, чтобы вышла. Не мог он вот так просто уйти без каких-то нужных слов. Между прочим, она изменилась, прическу вроде бы поменяла, стала похожа на строгую вдову, в общем, похорошела, руку захотелось поцеловать, и поцеловал бы, да не знал, как это делается.
— Ну, ты держись, пожалуйста, ладно? С финансами как? Заначку приличную имею, я ж гегемон и ударник труда. Это недолго, не я буду, вытащим Аркашу!
— Твои б слова да Богу в уши… Если б он узнал, что ты… ну, в общем, ему приятно было бы. Только от меня даже передачу ему не примут. Жена законная имеется.
— А она…
— Не знаю… Спасибо, Игорь. Илья объяснит тебе ситуацию. И ты не расстраивайся. Аркаша знал, что делал. Не мальчик.
— Я тоже не мальчик.
Когда вышли, еще и не стемнело толком, но фонари над тротуарами щедро тлели в наступающих сумерках.
— Знаешь, давай-ка вон туда пойдем. Самое место для разговора, обзор шикарный.
В центре квадрата домов-термитников пустая детская площадка, несколько скамеек. Сели на одну.
— Ну. Излагай.
— Аркашу выручить хочу, — сказал Игорь и поморщился досадливо, не с этого, наверное, надо было начинать.
— Похвально, — спокойно отозвался Илья. — Весьма похвально. И каким же образом, прошу прощения за любопытство?
