Елена Грушковская - Ничейная земля
— Хорошо, — сказал кирьянов. — Пусть придёт сегодня вечером или завтра утром. Передашь ему?
— Ладно.
— Значит, вы не собираетесь считаться с нашими интересами? — спросил Мишка, уже не глядя на меня.
— Ну что ты, как раз наоборот, — сказал Кирьянов терпеливо. — Я забочусь о них. Подыщете островок — приходите, обсудим.
— Нам нечего обсуждать, — сказал Мишка, круто повернулся и побежал прочь, не подождав меня.
— Вот чудной, — покачал головой Кирьянов. — Серёжа, ты поговори с ним, урезонь его. Пусть не убивается так.
— Я попробую, — сказал я неуверенно. — Только не знаю, получится ли.
— Ты уж постарайся.
Заметив, что я смотрел на пирожные, он завернул их в пакетик и дал мне с собой. Я машинально взял и поплёлся по улице. Мишки нигде не было. Я обыскал всю округу, но не нашёл его. У меня было так скверно на душе, что я походя сжевал пирожные, не разобрав вкуса. А потом мне вдруг пришло в голову, что Мишка мог отправиться на наш остров. Да, идти ему было больше некуда.
С берега на остров протянулся сколоченный из грубых досок мост для строителей. Я прошёл по нему и увидел Мишку у входа в нашу пещеру: он сидел на земле в своих лучших брюках, прислонившись спинкой лучшего пиджака к пыльному камню. Кепка валялась перед ним на земле, и он сидел, обхватив руками голову. Он не посмотрел на меня и продолжал так сидеть. Я присел напротив него.
— послушай, — сказал я тихо и вкрадчиво. — Кирьянов говорит дело. Зачем убиваться из-за какого-то островка, если есть другие? И не хуже нашего, а может, и лучше. Если он поставит там какую-нибудь штуку типа шалаша и протянет мостик, то чем тебе не логово? По-моему, он подходит к делу правильно. Он компенсирует нам убытки, хотя, вообще-то, по всем законам он вовсе и не должен. Мне кажется, он нормальный мужик, цивилизованный. Я думал, он нас вообще на порог не пустит, а он, смотри-ка — и к себе пригласил, и чай там, и пирожные, и всё такое. И разговаривал нормально, не то что некоторые, знаешь…
Мишка посмотрел на меня. Его глаза были странными, чересчур большими и неподвижными, а взгляд был сосредоточен где-то на моём лице, как будто он заметил там комара. Протянув руку, он что-то стёр пальцем у меня из-под нижней губы. Я понял, что измазался, когда ел пирожные, и почувствовал жар на щеках. Мишка усмехнулся.
— Ну, как, вкусно было? — спросил он.
Я не знал, что сказать. Мне как будто вложили в живот кусок раскалённого железа. Как будто я не пирожные съел, а по меньшей мере, продался врагу. За два пирожных…
— Неужели ты с ним заодно? — проговорил Мишка с тихой, горькой усталостью. — Ты спокойно позволишь пустить наш остров под его будку, или что он там собирается строить?.. Для тебя это — кусок скалы? Ты всё забыл, что тут было?
— Нет, Мишка, я ничего не забыл.
— тогда почему ты соглашаешься?
— Пойми, мы ничего не можем сделать. Ну и найдём себе другой остров, и там тоже будет много чего…
— А Страшная Клятва? Мы дали её здесь. Если это место разрушится, может быть, она тоже…
— Ерунда, Мишка! Клятва всегда останется в силе, потому что мы её дали. Она может разрушиться только из-за нас самих, остров тут не при чём. Или ты чувствуешь, что она в тебе… слабеет?
— Нет. — Мишка встрепенулся, его глаза заблестели. — Нет, никогда. Но я не могу, просто не могу позволить, чтобы остров застроили! Не нужен мне никакой шалаш, никакой мост… Если он даже сделает это, то я не смогу это принять… Я не смогу там быть, потому что это будет не наше, понимаешь? Это будет чужое. Его, Кирьянова. Нам не нужно это!
— господи, ну ладно, пускай он ничего не делает, просто переселимся на другой остров, — сказал я. — Мы можем сами построить шалаш, и тогда это будет наше, как ты говоришь.
Мишка застонал.
— Нет, это будет уже не то, всё равно не то! Мы должны помешать ему. Знаешь, что мы сделаем? Мы расклеим листовки. На них напишем, что Кирьянов незаконно строит, что он дал взятку какому-нибудь чиновнику!
— Ну, а вот это будет называться клевета, — сказал я. — Знаешь, что за это бывает?
— а почём ты знаешь, что он честно оформил все документы? Наверняка он кому-нибудь дал на лапу. Я уверен на девяносто девять процентов!
— Но он сразу поймёт, чьих это рук дело, и нам с тобой не поздоровится. В итоге он всё равно построит то, что ему надо, а нам он может здорово подпортить жизнь! Стоит ли всё это затевать? Нам это надо?
— Но мы тоже подмочим ему репутацию!
— Пойми ты, ему плевать на нас. К тому же, кто нам поверит? Таким вещам вообще мало кто верит. Кроме того, это нечестно. Лучше не затевать ссор с этим человеком. Пойми наконец, что только нам с тобой нужен этот остров, больше никому. Наверняка все рассуждают так: строит — ну и пусть себе строит, нам-то что? Поэтому такие средства не подействуют, а только сделают нам же хуже.
— и что ты предлагаешь?
— Предлагаю принять его предложение. Это будет разумно.
— Да иди ты со своей разумностью! — вспыхнул Мишка. — Ты трус и предатель!
признаться, мне надоело всё это.
— А ты балда, — сказал я. — На голове ничего и в голове ничего.
Зря я это сказал. Всё произошло моментально: сначала Мишка вскочил на ноги, будто его подбросила пружина, а потом мне показалось, что один из камней сорвался сверху и попал мне по голове. Внутри что-то щёлкнуло, и стало темно.
Когда я очнулся, моя голова была прижата к пиджаку Мишки, а нос пачкал кровью его белую рубашку. Он трепал меня по щекам — а сам бледный до зелени на висках.
— Серый, — бормотал он. — Ты чего? Я ж тебя не сильно…
— Что это было? — промямлил я. Во рту тоже был вкус крови.
— Прости, я не хотел… Извини. Само получилось, подумать не успел…
Мы стояли на коленях у кромки воды. Мишка зачерпывал воду ладонью и умывал мне лицо. Его ладонь была жёсткой и шершавой, как тёрка; она заботливо отирала мне всё лицо, часто возвращаясь к верхней губе.
— Кровищи-то сколько, — пробормотал он.
Когда новая пригоршня воды плескала мне в лицо, я задерживал дыхание. Стекавшая обратно вода была розового цвета. Мишка свернул пиджак, уложил меня на спину и подложил его мне под шею. Он нажал мне на переносицу, ощупывая кость.
— Не больно? — спросил он.
— Вроде нет, — ответил я немного гнусаво: в носу у меня хлюпала кровь.
— Ну, хочешь — врежь мне тоже, — сказал Мишка в пылу раскаяния. — Давай, бей со всех сил. Не бойся, башка у меня крепкая. Покрепче, чем у некоторых.
— Да ну тебя, — махнул я рукой.
Минут пять я лежал на Мишкином пиджаке с зажатым носом, пока не остановилась кровь.
— Пошли домой, — сказал Мишка.
Когда я встал на ноги, у меня закружилась голова, и я повалился на Мишку. Кряхтя, он взвалил меня на себя и потащил.
— Пусти, ты надорвёшься, — сказал я.
— Ничего, я сильный, — прокряхтел он. — Только не болтай ногами.
Да уж, нечего сказать — я только что испытал на себе всю его силу: моя голова гудела, как колокол, всё ещё чувствовался привкус крови. Мишка пронёс меня половину пути, потом поставил меня на ноги и вёл, перекинув мою руку через своё плечо.
По счастью, у меня дома никого не было. Мишка заставил меня лечь на кровать и положил мне на лоб мокрое полотенце. Его рубашка на груди и левый лацкан пиджака были запачканы моей кровью. Кепку он забыл на острове, и мне было смешно смотреть на него. Видя, что это меня забавляет, он стал нарочно смешить меня: щёлкнув себя по макушке, он скорчил рожу, сдвинув глаза к переносице. Я угорал над ним минут двадцать и постепенно почувствовал, что мне стало лучше. Голова побаливала, но в целом я пришёл в себя полностью.
Утром я проснулся от грохота. Сначала я подумал, что началась гроза, но солнце светило сквозь занавески ярко. Я вышел во двор, где отец разговаривал с соседом Николаем Ивановичем.
— Что это грохнуло? — спросил я их.
— Остров подравнивают динамитом, — ответил Николай Иванович. — Без этого там ничего не поставишь: там глыбы каменные такие, что по-другому их не свернуть.
Я помертвел. Наверно, отцу и Николаю Ивановичу застлало пылью глаза — так я рванул к острову. На берегу была группа подрывников, а на острове, который стал неузнаваемо плоским, рабочие раскидывали камни, сбрасывая их в воду. Вдруг один крикнул:
— Смотрите-ка, кость!
и помахал в воздухе чем-то. Мне вдруг стало нехорошо: солнце сверкало на воде слишком ярко, и от ослепительных бликов меня подташнивало. Голова налилась свинцом, в жару мне вдруг стало холодно, и я качнулся назад, но чьи-то руки поддержали меня сзади.
— Ты чего? — услышал я голос Мишки.
Я сел на песок. Мишка заглянул мне в лицо.
— Ничего, — пробормотал я. — Голову напекло.
Мы шли вдоль берега. Песок был горячий, и мы несли обувь в руках.
— Быстро они принялись за работу, — сказал я. — Что будем делать?
![Макс Мах - Хищник [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
