Василий Гавриленко - Должность
Все с той же усмешкой негодяй - Архисифилис прошел в гримерку, где ждали вызова на «бис!» красивая актриса Шпак, пожилая Абдонина, а также гримерша и антрепренер. Здесь, как говорили в старину, перо автора спотыкается о рытвины некачественной швейцарской бумаги и умолкает.
Крамов скорым шагом вышел из театра и, сев в черный «Мерседес», крикнул шоферу:
-Гони!
Исчезли, словно растворившись в воздухе, и молодые люди, похожие на секьюрити. Когда открылся занавес, лишь губернатор, несколько заядлых любителей-театралов, да с десяток гоняющихся за культурой дам могли созерцать открывшееся печальное зрелище. Ангел смерти витал над сценой.
3
Кто еще знал Сергея Леопольдовича в Ж…? Вы не поверите, всего двое – соседка по дому бабка Акулина и продавец магазина «Продукты» Агния Львовна. Вижу – поверили не все! Я так и знал… Как же так, скажут господа сомневающиеся - человек провел в Ж… детство (пусть и такое, что его хочется поскорее забыть), актерствовал, наконец, просто бродил по улицам.
Начнем с конца, – извиняюсь за каламбур.
Итак, «бродил по улицам». А кто сказал, что он «бродил»? Да Антушкин, кроме дома и театра, не бывал нигде, а театр от дома в двух минутах ходьбы.
Далее: «провел в Ж… детство»… Ах, как я люблю тех, кто сохранил еще в нашем веке святую наивность! Вы думаете, один Ж… на свете? Да может Сергей Леопольдович в Житомире детство провел, или в Железногорске…
Наконец – «актерствовал». Это просто удивительно, что вы не знаете, но в провинциальных театрах до сей поры столько румян кладут на физиономии господ актеров, что их и от чертей отличить трудно, не елико от самих себя.
Думаю, я разбил сомневающихся в пух и прах, хотя боюсь, что найдутся и такие въедливые читатели, которые вовсе не желают щадить чувств автора и которым во что бы то ни стало хочется перебить все население Ж…
Что ж, оставлю это на их совести, а сам с сердечной мукой спешу поведать, как пострадали от ангела смерти бабка Акулина и Агния Львовна.
В провинции многие живут в так называемых «полдомах», «треть домах», а то и «четверть домах» (впрочем, в столице наблюдается еще более изощренный вариант: полкомнаты, треть комнаты или 1/16 комнаты).
Сергей Леопольдович милостью мэра проживал в «полдоме» и соседка, бабка Акулина, – болтливое и весьма склочное существо - доставляла ему немало неудобств. Не удивлюсь: Антушкин обрадовался бы тому, что ранним утром, когда рассветный луч едва-едва коснулся Ж…, в дверь бабки Акулины вкрадчиво постучали.
«Кого нелегкая принесла?»
Никогда не спящая старуха, стуча по полу шлепанцами, подкралась к двери.
-Кто?
-Открывайте, Акулина Петровна!
Батюшки светы! Это был голос Ираклия! Молния воспоминаний насквозь пробила старческий маразм, и Акулина Петровна вспомнила, словно то было вчера: Черное море, красавец грузин на желтом песочке, жаркие объятья в чистом номере гостиницы «Юбилейная».
Сухая ручонка, слегка дрожа, отодвинула щеколду.
Но это был не грузин Ираклий. Читатель, конечно, узнал Крамова…
Наутро бабку Акулину нашли мертвой, и от живой она отличалась только тем, что молчала. Эксперт-криминалист зафиксировал в протоколе асфиксию, а злые языки говорили впоследствии, что Акулина подавилась собственным языком.
Это была самая страшная, но, к сожалению, не последняя смерть в Ж… Последняя случилась 12 июля, и уже после этого ж…вцы не умирали.
Продавец магазина «Продукты» Агния Львовна любила майонез. Не гавайско – ромовый пудинг, а простой майонез. Майонез был ее религией, ее единственной отдушиной в жутковатой затхлости Ж…
Она брала с витрины первое попавшееся ведерко, открывала крышку и, лизнув языком белую кисловатую поверхность, ставила ведерко обратно на витрину. Потом брала следующее.
-Агнюшка, товар! – крикнул со двора водитель Петька.
-Все привез?
Агния Львовна вышла из магазина и повесила на дверь желтую табличку «Прием товара».
-Вроде…
-Ну, заноси.
Петька, матюкаясь, внес по очереди три больших ящика и отчалил на тарахтящем «бычке».
Агния Львовна принялась разбирать товар. Все было как обычно: мыло, дошираки, «Килька в томатном соусе», кукурузные палочки, кубики «Галина бланка», мясо цыпленка в желтых банках, шоколадки, пряники, конфеты, рижские шпроты, макароны…
Майонеза было только одно ведерко. Но зато – какое! Золотисто – перламутровое с непонятными, похожими на иероглифы, письменами. Агния Львовна открыла ведерко. Майонез имел необычный оранжевый цвет и запах, столь притягательный, что продавщица не устояла.
Когда некий покупатель, отважно проигнорировавший табличку «Прием товара», проник в магазин, Агнии Львовне уже никто не сумел бы помочь.
Так свершилось черное дело, и когда до Ж… дошли газеты с фотографиями Антушкина на первых страницах, когда в телевизоре он стал назойливей рекламы, никто из ж…цев не узнал бывшего лицедея. А если кто и узнал, то, конечно, очень скоро приобрел репутацию лгуна.
Глава третья Дебют
Наутро меня разбудил будильник, хотя я его не заводил. Теперь что, всегда так будет?
-Сергей Леопольдович, ваш завтрак.
Ласковый голос Степы примирил меня с будильником и ударом кулака я заставил его умолкнуть.
Степа поставила на кровать поднос, похожий на маленький столик. На столике был кофейник, жирные сливки в изогнутой золоченой плошке, бутерброды с черными горошинками и чашка с инициалами «С. Л. » - уже успели сделать, черти! Однако сам завтрак меня не впечатлил - я люблю по утрам хорошенько набить брюхо. Но – дареному коню, как говорится…
Я взял бутерброд.
-Вы что же, сами будете кушать?
-Не понял? – удивился я.
Степа присела рядом со мной, налила в чашку кофе, добавила сливок и принялась кормить меня, словно малое дитя. Должен признаться, ощущения неземные – почувствовал себя феодалом.
-Степочка,- заговорил я с набитым ртом. - И давно вы здесь работаете?
-Второй день.
Ну, надо же, прямо как и я.
-А раньше где работала?
-В ночном клубе, Сергей Леопольдович.
Я засмеялся: хорошая шутка.
-Спасибо, Степочка.
Степа унесла поднос.
Хоть и неохота, а придется все же вставать. Я отбросил простыни и подошел к зеркалу. Ну что ж, очень даже симпатичное зрелище отразилось в нем – подтянутый, серьезный мужчина в рассвете физического могущества. Есть, конечно, брюшко, и складки под подбородком – сказывается богемный образ жизни, но для придания образу солидности и они не повредят.
Я сделал рожу, оттянув уши большим и средним пальцами обеих рук, а мизинцами приподняв нос. Засмеялся, вспомнив, что живу во дворце, подпрыгнул, как козленок, и решил, наконец, одеваться.
Для меня заготовили … это, должно быть, ошибка - костюмчик потертый, брючки обвисли на коленах, на жилете не хватает двух пуговиц. В этом маскараде я был похож на уволенного рабочего Нилиманского нефтеперерабатывающего завода. Это ни в какие ворота не лезет.
С чувством негодования я спустился вниз. Семен Никитич уже ждал. Его лицо засветилось полосатой улыбкой:
-Сергей Леопольдович, превосходно выглядите. Превосходно!
-Вы издеваетесь, Семен Никитич? – проговорил я.
-Ну что вы, Сергей Леопольдович.
Он взял меня под руку и, быстро выведя из дома, повел через лужайку к черному «линкольну». Откуда - то появились секьюрити и пошли с двух сторон, вертя во все стороны чугунными головами.
-Это необходимая часть вашей новой роли, Сергей Леопольдович.
«Надеюсь, это не роль бомжа», - подумал я, но сказал:
-В таком случае полностью доверяюсь вам, милейший Семен Никитич.
«Милейший» сверкнул на меня тигриным глазом и засмеялся.
В «линкольне» нас ожидал Олег Власыч. Он, похоже, плохо спал – круги под глазами, одутловатые щеки.
-Выучили текст? – сразу набросился он на меня.
-Выучил.
-Назубок? – вставил Семен Никитич.
Я кивнул, чуя холод под ложечкой.
«Линкольн» медленно вырулил на трассу, блестящую от утренней росы. Колеса мягко шуршали, навевая сон. Навевала сон и беседа Олега Власыча и Семена Никитича, хотя шла на повышенных тонах и с нотками паники. Я, конечно, ничего не понимал: опять «электорат», «рейтинг», «процент», «кредит доверия». Были и понятные мне слова, как - то: «быдло», «лохи», «баблосы», но в сочетании с вышеуказанными, становились недоступны пониманию и они.
