Жан Жене - Франц, дружочек…
16 июня 1943 (почтовый штемпель). Письмо по пневматической почте, idem.
Франц, дружочек,
Пишу наспех, потому что только сейчас получил передачу и хочу отправить письмо до вечерней похлебки. По-моему, на этот раз все идеально. Если хочешь, можешь класть немного меньше табака, даже заменить одну пачку сигарет жратвой. Очень рад бумаге.
Получил письмо от Кокто. И еще от Маре. Очень мило. Видел Гарсона. О цене с ним пока не договаривался. Сходи, пожалуйста, к нему как можно скорее (лучше с Дюбуа), половину суммы, которую он затребует, отдай сразу. Постарайся выяснить, что он думает относительно высылки. Следователь был очень любезен. На днях меня должен осматривать доктор Клод[30] на предмет душевного здоровья. Не знаю, что это даст. Знаком ли с ним Дюбуа? Боюсь, что ему (Дюбуа) на меня наплевать. Ты договорился со своим другом из Монпелье? Странно, что Жан Декарнен мне не пишет. Почему? Что я ему сделал?
(Надзиратель завершил обход, а мое письмо еще не было готово. Теперь уже могу не торопиться.)
Воспользуюсь случаем, чтобы поблагодарить тебя за заботу. Всякого рода. В частности за то, что ты уделяешь внимание передачам — они, как ты заметил, занимают много места в моих письмах, но знал бы ты, как нас тут кормят! Не могу рассказать, потому что это запрещено. Что само по себе говорит о многом… А поскольку я весь в работе, мне нужны хоть какие-то силы.
Закончил четыре стихотворения. Ты сможешь оценить их сам через несколько дней, когда у меня появится возможность их переписать. Вот несколько строф из «Вора»:
Когда ты спишь, друг мой, табун коней в ночи,
Топча младую грудь, лихим галопом мчится,
Взрывает мрак ночной — с лица бегут лучи,
Они взойти торопят солнца колесницу,
И все вокруг молчит.
Твой сон ерошится скрещением ветвей,
Боюсь увязнуть в них, как муха в паутине,
Но вижу линию бедра средь простыней,
И кожу белую, и лик невинный синим
Наколотый на ней.
(вычеркнуто цензурой)…, мой нежный вор, мой друг,
Когда ты моешься, вокруг щебечут птицы
В колючих зарослях твоих проворных рук;
Ты в небе звезды рвешь — слезами на ресницы
Они спадают вдруг.
Костюм свой снял ты величаво будто фрак,
Рубашка, майка, черный пояс. Удивленно
Глядит на роскошь ту вся камера зевак.
Пред наготой твоей стою ошеломленный
Как истинный м…[31]
Словом, забавляюсь. Знаешь, я потерял всякую надежду. Я почти уверен, что меня вышлют. Я уже смирился. Мне надо только закончить сборник стихов и «Чудо о розе». Поскольку моя миссия в этом мире заключается в том, чтобы произвести на свет несколько стихотворных строк, то после родов мне остается только умереть — если не внезапной смертью, то медленно засохнуть на ветке. Поверь, я все это принял. Главное, чтобы Кокто привез наброски романа. Итак, я могу не сомневаться, что ты пойдешь к Гарсону (желательно вместе с Дюбуа, потому что бывший префект — это такая фигура, которая украсит любой пейзаж).
Хорошо бы также перед началом слушания издать «Богоматерь цветов», тогда мой защитник мог бы держать в руках экземпляр. Мое имя на обложке книги выглядело бы внушительно.
От секретаря Гарсона я знаю кое-что о литературной жизни, знаю, что господин Кл. Руа пишет повсюду. Его становится все больше и больше. Слышал о провале «Мух»[32]. А как ты? Где ты опубликовал статью о «Ринальдо и Армиде»? С тех пор — ничего? В письме отсюда я могу не стесняясь высказать то, о чем робко говорил еще у тебя дома: если ты берешься за что-то важное, следует отбросить как шутливый тон, так и излишнюю резкость. И то, и другое хорошо только для упражнений. Чтобы набить руку. Но когда хочешь написать глубокую (не найду другого слова) вещь, не надо опасаться тяжеловесности, она тебе простится — водолаз на глубине 80 метров не может станцевать вальс. Я не хочу сказать, что начало твоей повести написано плохо. Напротив. Даже слишком хорошо. А то, что написано слишком гладко, никогда не выведет нас на новый путь. Поэзия — это ошибка на ошибке. Ты знаешь это лучше меня. А потому, дружочек, лучше тебе заниматься вещами сложными, и желательно не для печати: они будут дольше оставаться с тобой, и ты сможешь хорошенько над ними поработать. Разумеется, я все это говорю тебе из лучших дружеских чувств. Ты знаешь, как мне нравится все, что ты пишешь, и не без оснований, потому что я умею отличать подлинное от подделки. Но твои способности могут увести тебя по легкому пути внешнего блеска. Блеск уместен при огранке бриллианта или чеканке по серебру. Множество граней и причудливость форм придают им глубину. В других же случаях не следует бояться, что ты покажешься тусклым и тебя не заметят. В общем, объясняю как могу. Но ты меня поймешь.
(Скажи Жану Декарнену, пусть положит пачку конвертов. В передаче было только два конверта.)
Кокто говорит, что уезжает в Эвиан и вернется <фраза не закончена>. Гарсон надеется, что сможет сказать несколько слов на слушании.
По-прежнему ни слова от Пикассо, Дюбуа, Бебе[33] и др. Короче, ни от кого, кроме тебя, Жана, Жанно и моих друзей Трафф<ик>ов. Вильям и Этьеннетта милы на удивление. Жан и Жанно уехали из Ниццы в субботу. Ты что-нибудь о них знаешь?
Камера очеловечивается. Но по-прежнему никого примечательного. Все удивляются, что я пишу. Один сосед (50 лет) спросил: «Это что, песни?»
Ах, как бы мне хотелось иметь «Чудо о розе». Писать было бы для меня облегчением.
Засим, старик, я с тобой прощаюсь.
Совсем забыл. Я передан следствию. Следователь — Лериш[34]. Чтобы увидеться со мной, сходи к нему и попроси пропуск. Скажи, что, кроме тебя, у меня никого нет, что несешь мне белье, что познакомился со мной через Кокто. И он даст. Он был очень любезен. Мы поговорили о том о сем еще полчаса после того, как закончили все формальности. Он считает меня немного чокнутым. Стоит ли мне огорчаться?
Был ли ты у моей консьержки? Забрал ли акварели?
Скажи мне, сколько ты выручил за мою коллекцию. Я тебе напишу, как распорядиться деньгами. А пока бери себе, сколько надо. Но если ты уедешь за город, оставь денег Жану, чтоб он посылал мне передачи.
Видишься ли ты с ним? По-моему, он бестолочь.
Видишься ли с Монтерланом? А со своим обожаемым Агуцци?
Напиши мне о них. И о себе.
И позволь дружески тебя обнять.
Жан.
Следователь: Лериш
Адрес Гарсона: улица Эперон, 10.
Фасоль очень вкусная. Можно таким же образом готовить горошек или что-то другое. Превосходно.
В письме пришли мне конверт для ответа.
Сообщи мне название книги Соссюра о языке. Она мне нужна. Спасибо[35].
На одной из присланных тобой страниц твоей рукой написано: «Дергает ногу от раны на пальце, словно я болен подагрой… и т. д.»
Поверх этих постскриптумов тюремный штемпель: «Поставьте номер камеры и отделения».
1219 июня 1943 (почтовый штемпель). Письмо, отправленное по пневматической почте, как и четыре последующих — вот до чего бумага сделалась дефицитом! — в конверте с перечеркнутым штампом Генерального секретариата молодежи, Париж (9), улица Ле Пелетье, 44. Конверты эти адресат передал отправителю (см. примечание к письму от 22 октября 1943[36]). На первой странице единственного листка рисунок: лицо в профиль с открытым ртом, изо рта исходит крик «Помогите!». На внутренней стороне конверта: Жене Жан, 5/32.
Дружочек,
Посылаю тебе записочку наспех, потому что только закончил стихотворение, которое назвал «Ребенок Вдруг» («Das Kind Plötzlich»). То, что я тебе послал, — шутка, не придавай значения. Теперь — к нашим делам. Я не возражаю, чтобы ты написал обо мне в журнале, и благодарен тебе за это, но надо действовать быстро, потому что уже через месяц я могу предстать перед судом, а нужно это только в расчете на суд. А то ведь я слишком мало создал для того, чтобы обо мне писать статьи. Я знаю, что так делается, — тем более не хочу. Я бы мечтал, чтобы мое имя никогда не упоминалось в литературных журналах. Но сейчас я боюсь ужасно! Впрочем, не знаю, что это даст.
Вчера утром меня осматривал профессор Клод. Очарователен. По его заверениям, он напишет такое заключение, что разжалобит судей[37]. Мы говорили о Верлене, с которым он был знаком и которого лечил в больницах Бруссе и Кошена, и о Лотреамоне. Рассказ о моем пребывании в Меттре его, похоже, и в самом деле растрогал. С виду он настроен сочувственно, но поживем — увидим.
Есть ли у тебя деньги от книг для передач? Ты ничего об этом не пишешь. А это очень важно. Возьми фасоль у Ж. Ф. Л.-П.[38]. Передай ему привет и благодарность. На этой неделе достаточно двух пачек сигарет, так как мне удалось добыть тут. Употреби деньги на жратву.
