Т. Корагессан Бойл - Крупная дичь
И тут потускневший взор спекулянта вдруг обрел былое сияние, губы расползлись в улыбке, недоносок-вундеркинд вновь превратился в грозу теннисных кортов и плавательных бассейнов. Широко ухмыльнувшись, Бендер наклонился вперед и спросил:
— А слон?
— Что «слон»?
Бернард поднес ко рту тост, но не откусил, а аккуратно положил обратно на тарелку. Миссис Бендер смотрела на него выжидательно, даже Роланд, подошедший подлить в чашки кофе, замер и уставился на хозяина.
— Хочу слона.
Паф разглядывал тарелку. Рассеянно провел пальцем по кофейнику, по сахарнице, по сливочнику. Жалко будет потерять Бесси-Би. Конечно, замену найти нетрудно, да и жрет она столько, что не напасешься. Эта бабуся зараз уплетает больше корма, чем стадо коров за целую зиму.
Холодно посмотрев на дамочку, Паф перевел взгляд на Бендера и отрезал:
— Восемнадцать штук.
Майк заерзал. Взгляд по-прежнему горел, но уже чуть тусклее — видать, захватило дух от масштаба сделки.
— Тогда так, — помолчав, сказал он. — Сделаешь мне голову. Целиком. На щите. Конечно, она здоровенная, но места у меня хватит, можешь быть уверен. И еще… Ноги мне тоже нужны. Пойдут на эти, как их… подставки для зонтиков.
Слониху отыскали в кустистом овраге, рядом с бассейном-водопоем. Она принимала пылевую ванну: вся обвалялась в пыли и сделалась похожа на гипертрофированный пончик, обсыпанный мукой. Бесси-Би успела погулять вдоль бассейна — растоптала траву, демаскировав голубой кафель, нарвала целую гору водяных лилий, да еще, зараза такая, измочалила эвкалипт и ободрала всю кору с импортного хинного дерева. Бернард вполголоса выругался. Чертову слониху потому и держали круглые сутки на привязи, чтобы она не устраивала бардак. Но во время приезда клиентов хочешь не хочешь приходилось ее отвязывать. Может, и не следовало этого делать, сокрушенно подумал Паф. Не забыть сказать Эспинозе, чтобы с утра пораньше позвонил в садоводческую фирму. От деловых раздумий Пафа отвлек голос Бендера.
— Но у него всего один бивень! — возмущенно заверещал Майк. Бернард тяжело вздохнул. Что правда, то правда — во время очередной прогулки Бесси-Би умудрилась обломить левый бивень, но дело было давнее, и Паф как-то запамятовал об этом прискорбном обстоятельстве. Бендер же весь напрягся на сиденье джипа. Жена притихла сзади, кондиционер жужжал на всю катушку, ружья лежали наготове. Сейчас начнет сбивать цену, понял Паф.
— Когда мы сговорились на восемнадцати, я полагал, что речь идет о первоклассном экземпляре, — протянул Бендер. — А теперь прямо не знаю…
Бернарду уже хотелось только одного — поскорее покончить с этим делом. Внутренний голос подсказывал, что он делает ошибку, отдавая Бесси-Би, без нее ранчо потеряет вид, но раз решение, принято — обратной дороги нет.
— Ладно, — пропыхтел он, поправляя съехавшее набок брюхо. — Семнадцать.
— Шестнадцать.
— Шестнадцать пятьсот, и это мое последнее слово. Ты не представляешь, Майк, сколько трудов стоит освежевать этакую махину, а ведь потом еще и скелет нужно куда-то деть.
— Договорились.
Бендер кинул победительный взгляд на жену, и все вылезли из джипа, стали проверять свой арсенал. Сегодня Бендер вооружился винтовкой «ригби» 470-го калибра, а Паф прихватил все тот же «нитро» — вдруг опять приключится конфузия, как со львом. Дамочка стрелять не собиралась, поэтому ограничилась видеокамерой. Роланд сидел дома, ждал вызова — с грузовиком, пилами и рабочими-мексиканцами. Ему предстояло возиться с тушей, когда дело будет сделано.
Было рано, и зной еще не успел набрать силу, но Паф все равно обливался потом. Перед охотой он всегда немного нервничал, особенно если приходилось иметь дело с кретинами вроде Бендера. Достаточно вспомнить льва… Майк махал руками, топтался на месте, но сегодня взгляд у него был холодный и сосредоточенный. Вдвоем они стали медленно спускаться по поросшему мескитом и сорной травой склону.
Белая от пыли Бесси-Би захлопала ушами и выдула из хобота целое облако. Со ста шагов видны были только клубы пыли и разлетающиеся во все стороны комья глины; с пятидесяти уже можно было разглядеть морщинистую шишковатую голову старой слонихи. Риску было не больше, чем при забое коровы в стойле, но Бернард все же решил перестраховаться — велел Бендеру ближе не подходить. Над джипом заинтересованно кружила пара стервятников — знали, что дело пахнет кровью и мертвечинкой. Бесси-Би оглушительно чихнула. Ей громким карканьем завторила ворона.
— Все, дальше ни шагу, — сказал Паф.
Бендер взглянул на него, пуча глаза и вихляясь всеми суставами. Он был сейчас похож на школьника, которого не пускают в бар, где полным-полно потрясных девчонок.
— Да я кроме пыли ничего не вижу.
Бернард сконцентрировался. Проверил затвор на своей пушке, щелкнул предохранителем.
— Надо немного подождать. Найди место поудобней — вон там будет в самый раз. Положи ствол на камень, как следует прицелься и жди. Через минуту-другую ей надоест валять дурака, пыль осядет, и тогда пали.
Охотники присели на корточки, положив винтовки на плиту грубого красного песчаника. Они ждали, пока рассеется облако пыли, а солнце припекало все сильней. Стервятники кружили заметно ниже, чем раньше.
Бесси-Би следила за происходящим весьма настороженно. Зрение у нее порядком ослабело, но уж джип как-никак разглядеть она могла, а запах человека чуяла минимум за полмили. Ей бы доживать мирно свой век ба-бушкой-матриархом слоновьего стада где-нибудь в Амбосели, или Цаво, или среди великих болот Бахи, но весь свой век, пятьдесят два года, Бесси провела на чужом, противоестественном континенте, насквозь пропитанном человечьей вонью и дурью. Ее лупили, кололи палкой с гвоздем, держали на привязи, заставляли стоять на одной ноге и приплясывать, держась губами за чахлый хвост другого слона, тощего собрата по несчастью. Слоны вереницей топали по круглой арене, а вокруг бесновалось скопище обезьян, и так год за годом. А потом Бесси оказалась здесь, где тоже были люди и палки, отличался только воздух, пропахший маслянистыми соками земли. Иногда слониха слышала грохот выстрелов, ветер доносил запах крови, и Бесси знала, что здесь убивают. Вот и сейчас она сразу поняла, что джип приехал за ней.
Пыль оседала, посверкивая белыми искорками. Бесси помахала ушами, протрубила, подняла бревнообразную ногу, помахала ею туда-сюда. Старуха устала от палки, от привязи, от сухой невкусной травы и коровьего силоса, устала от солнца, воздуха, ночи, от того, что каждый день начинается с рассвета. Вот почему она вскочила и бросилась вперед.
Она бежала на запах, а потом раздался грохот — раз, два, три раза, и невидимая палка с гвоздем трижды обожгла слонихину плоть, но Бесси-Би от этого лишь разозлилась еще пуще, понеслась еще стремительней: непобедимая, неостановимая, гора в двенадцать футов ростом и восемь тонн весом. Все, больше никаких цирков, паланкинов и палок. Тут она увидела впереди человечков — две щепки, прятавшиеся за камнем, который Бесси запросто могла проглотить и выплюнуть.
Бернард запаниковал, но не сразу. Майк выстрелил рановато, а потом замер, ошеломленный мощной отдачей. Бесси-Би бежала прямо на них, и Паф, прикусив ус, крикнул:
— Стреляй! Стреляй же ты, идиот!
Бендер послушался, выстрелил, но пуля едва чиркнула по щетинистой спине слонихи. Тогда Бернард вскочил, вскинул винтовку и пальнул сам, хотя отлично помнил скандал из-за льва и заранее представлял, как разгноится Бендер за обедом — еще один трофей загублен, и все такое, — но ситуация складывалась критическая, даже, можно сказать, отчаянная. Кто мог ожидать от старушки Бесси-Би такой прыти?
Результат — ноль. Неужели промазал? В следующий миг Пафу показалось, что он подхвачен снежной лавиной. В лицо ударил ветер, ядрено пахнуло слоном, и Паф взлетел, по-настоящему взлетел над долиной, в самое синее небо.
Приземлившись и немного очухавшись, он обнаружил, что плечо выбито из сустава, а правый глаз залит какой-то жидкостью. Это же кровь, его собственная кровь! Бернард подумал, что у него шок, и пробормотал вслух: «У меня шок, у меня шок». Все как бы подернулось дымкой, плечо почему-то не болело, разодранный лоб тоже. Стоп, у него ведь было ружье. Где оно? Шум, крик — весьма впечатляющий крик. Паф увидел, как Бесси-Би ставит ножищу на лежащего Бендера и вдумчиво, почти нежно приминает, приминает… Бендер почему-то голый. На нем нет не только одежды, но и кожи, а голова у него плоская и при этом удивительно компактная. Однако события развивались дальше, и Бернард смутно подумал, что страховой компании придется туго. «У меня шок», — повторял он. Снова визг — явно человеческий. Визг прервался, возобновился, прервался, возобновился. Между воплями — кратчайшая пауза, едва уловимый вакуум тишины, и снова пронзительные всплески звука, за которыми и слоновьего рева почти не слышно.
