Зигфрид Ленц - Перспективная работа
— Я сейчас же еду к матери. Ни о чем не беспокойся.
На центральном вокзале у Андерсена украли казенный чемодан. Он возвращался от матери и уже сумел успешно миновать неплотную шеренгу тощих парней и девиц с пустым взглядом, которые клянчили у него деньги или предлагали себя, сразу же называя цену, когда навстречу ему шагнула пожилая женщина. Она была в кроссовках, ее редкие, жирные волосы блестели, казалось, что на синеватом, опухшем лице навсегда застыло одно выражение. С заученной, настойчивой требовательностью она протянула к нему раскрытую ладонь, подчинившись ей, он поставил чемодан на пол, чтобы поискать монету. Женщина не поблагодарила, даже не посмотрела на монету, которую он положил ей в руку, и тут же подошла к следующему. Когда Андерсен наклонился, чтобы взять чемодан, он ощутил пустоту.
Он носился взад и вперед, пробиваясь через поток пассажиров, разглядывал очереди у билетных касс, проверил все залы ожидания, побывал в камере хранения — чемодан исчез. Вдруг перед ним вновь оказалась женщина с опухшим лицом и снова она протягивала руку, явно успев забыть о его подаянии.
— Мой чемодан, где мой чемодан? — поспешно спросил Андерсен.
Он видел, какого труда стоило женщине это вспомнить, лишь спустя некоторое время она невозмутимо ответила:
— Наверное, внизу, в туалете.
Не сказав ей больше ни слова, он спустился вниз по грязной лестнице, мимо мирно и отрешенно сидящих там молодых парней и очень юных девушек; некоторые из них сидели обнявшись, другие, словно во сне, замерли в неподвижности, прислонясь к сырой стене. Возле переполненной корзины для бумаги, прямо перед лужей, лежали три тома словаря, его книжка с бланками заказов и проспекты. Андерсен торопливо все подобрал. Потом он по очереди открывал двери во все кабины, искал, заглядывал во все углы — чемодана нигде не было. Довольный тем, что нашлось хотя бы содержимое, он прекратил поиски и в ожидании поезда подумал о Кристиане, о том, как она, качая головой, воспримет его потерю.
Хождение по домам с полиэтиленовым пакетом казалось ему невозможным, и он решил приспособить для работы кожаный чемодан Кристианы. Чемодан был добротный, почти новый. Сняв его с антресолей и протерев влажной тряпкой, Андерсен все в него уложил и попробовал пройтись по квартире. Оказалось, что чемодан слишком велик, тяжелые тома словаря при каждом движении елозили и громыхали, проспекты мялись, а на книжке заказов оставались глубокие вмятины. Андерсен стал искать другой выход. Свой собственный чемодан он взять не мог, поскольку у него оторвалась кожаная ручка. Тут ему попалась на глаза туго набитая дорожная сумка, стоявшая в углу шкафа. Он аккуратно вынул грязное нижнее белье Кристианы, сложил его в два полиэтиленовых пакета и воспользовался сумкой, которая прекрасно подошла, словно была создана для этих словарей. Потом сел за кухонный стол и написал: «Дорогая, у меня украли чемодан издательства, поэтому я временно воспользовался твоей дорожной сумкой. Белье в пакетах. Мама нас выручит. Не беспокойся. А.»
Положив записку на стол, он направился к двери, но, прежде чем ее запереть, замер, прислушиваясь, и взглянул наверх. До него отчетливо донесся голос старого актера: «Добро я вижу и прославляю его, но следую за злом». Уже на лестнице он попытался вспомнить, из какого классического произведения эти слова, и не был уверен, что вспомнил правильно.
Не успел он войти в заснеженный сад, как услышал женщину, с каким-то торжествующим отчаянием ругающую ребенка. Женщина — стройная, высокая, с мужской прической — делала мальчику внушение, она трясла его, грозила, что при первой возможности отведет его в зоопарк Хагенбек и скормит там удавам или рыбе-мечу. Увидев Андерсена, она извинилась, что долго его не замечала, и предложила войти в дом.
Это был его десятый визит. Любезный прием придал ему уверенности, он уже рассчитывал на второй заказ. Но когда он рассказал о причине своего прихода, женщина приветливо сказала:
— Этим занимается мой отец, — и провела его в жарко натопленную библиотеку, в которой, как ему сначала показалось, никого не было. Лишь услышав недовольное ворчание, он заметил старика, ссутулившегося над загроможденным письменным столом.
— Где мой чай, Алиса? — резко спросил старик, и женщина тут же выразила готовность принести чайник и две чашки.
Андерсен произнес свои обычные вступительные слова, достал из сумки три тома словаря и сложил их у себя на коленях. Он не то чтобы особенно расхваливал издание, а лишь указал на его практичность, подчеркнув, что словарь среди прочего охватывает новейшие отрасли знаний. Чем больше Андерсен говорил, тем более растерянным выглядел его слушатель, тем не менее он слушал терпеливо, и Андерсена это раздражало. Серые глаза старика за очками в никелированной оправе постепенно сужались, как бы прицеливаясь, он вдруг встал и молча освободил место на углу стола. По-прежнему ничего не говоря, он поднял три тома из одной стопки книг, притащил их поближе к Андерсену и грохнул на стол прямо перед ним. Затем, как будто этого было мало, извлек из папки письмо.
— Вот, — сказал он тоном приказа, — читайте.
Сначала Андерсен увидел название издательства, на которое работал, затем наверху имя профессора Хайнриха Клемента и, наконец, слова «бесплатный рецензионный экземпляр». Он уже собрался извиниться, положить в сумку словарь и попрощаться, но старик, указывая на него пальцем, спросил:
— Вы уже потрудились почитать этот плод вашей деятельности?
— Разумеется, — смущенно ответил Андерсен.
— Ну и как, сколько вы обнаружили ошибок? Только честно: сколько ошибок?
Поколебавшись, Андерсен признался:
— Одну, пока только одну.
— Тогда вам самое время почитать более придирчиво, — сказал старик. — Я только в первом томе отметил одиннадцать опечаток, и если вы человек чести, то обязаны признать, что подобное количество ошибок в энциклопедическом словаре недопустимо. Ну что? Вы согласны?
Андерсен виновато взглянул на тома, покоящиеся у него на коленях, и произнес:
— Вы можете не сомневаться, что я немедля извещу редакцию и корректора.
— Это уже другой вопрос, — сказал старик. — И все-таки ответьте, есть ли у вас право продавать словарь, если в нем столько ошибок?
— Издательство дополнительно разошлет перечень опечаток, — сказал Андерсен.
Но старик был непреклонен:
— Да или нет, пожалуйста, ответьте: да или нет?
Андерсен долго смотрел на старика, который был в ярости, и тихо сказал:
— Нет.
Какое-то время они молча сидели, глядя друг на друга, как будто были поражены этим выводом, к которому пришли совместно. Затем старик заговорил:
— Я хочу поблагодарить вас за ваше «нет» и должен вам честно сказать, что написал подробную рецензию на этот словарь для нашего специального журнала. Как вы можете догадаться, вряд ли она вас обрадует… Один экземпляр будет направлен в издательство вместе с письмом, выражающим мою личную позицию… А теперь я прошу вас назвать ваше имя.
Андерсен вызвался сам отвезти в издательство экземпляр, который находился у профессора Клемента, но старик этим предложением не воспользовался и показал на стеллаж во всю длину комнаты.
— Это все словари, — произнес он, — сплошь словари.
В дверях Андерсен чуть не столкнулся с женщиной, она шла с подносом в руках и только вопросительно на него посмотрела. Он поблагодарил ее на ходу.
В столовой издательства было пусто и прохладно. Прежде чем подойти к стойке, Андерсен прикрыл распахнутое окно, из которого тянуло холодом. Он заказал кофе и бутерброды с сыром и, сидя за столом, стал рассматривать помещение, в котором оказался впервые. Ему понравились его строгость и простота, понравились черно-белые фотографии в рамках, изображающие пейзажи крайнего Севера: дрейфующие ледники, затертый льдами корабль. Пока он ел и пил, к его столу подошла женщина, одетая в белое. Спросила, работает ли он в издательстве, его ответ, что он здесь недавно и занимается распространением, вполне ее удовлетворил.
Андерсен придвинул ближе к стулу сумку, о которую женщина едва не споткнулась. Молния на сумке была открыта. Он сунул руку внутрь и вынул третий том словаря, намереваясь просто его полистать, но тут его взгляд остановился на букве С, и он решил проверить текст, относящийся к имени, которое так много для него значило. Сен-Дени. Сенегал. Сенека Луций Анней. Андерсен с пристрастием читал то, что было написано о человеке, которому он посвятил столько времени и сил. Но нет, ему не удалось обнаружить ни единой ошибки: испанское происхождение Сенеки, его авторитет в бытность римским сенатором, растущее влияние на Нерона и лживое обвинение в том, что он будто бы принял участие в заговоре — все было корректно изложено и безупречно датировано, не было ошибок и в том, как излагались его трактаты, призывающие к справедливости. Андерсен снова задумался об этом старом человеке, который сам исполнил смертный приговор, вынесенный ему Нероном: вскрытие одряхлевших вен, представил себе невыносимо медленно вытекающую кровь, героическое стремление приблизить умирание. Андерсен признался себе, что вряд ли сумел бы лучше написать такой краткий портрет, хоть и прочитал о Сенеке массу книг и обладает большими знаниями.
