Патриция Хайсмит - Тот, кто следовал за мистером Рипли
— Теперь все в полном порядке, месье Тома, — проговорила она, заботливо поправила подушки и выпрямилась. Ей было далеко за шестьдесят, но выглядела она значительно моложе. Глядя на энергичные движения ее невысокого ловкого тела, Том от всей души надеялся, что впереди у нее еще много лет активной жизни.
— Хочу быстренько проверить, как там в саду, — сказал Том.
Он сбежал вниз, открыл входную дверь и поспешил к цветнику за домом. Воткнутые им возле георгин палочки стояли крепко, веревочки не развязались. Правда, головки «Алых лучей» отчаянно мотало ветром, но ни им, ни любимцам Тома, игольчатым оранжевым георгинам, ничего не грозило.
Свинцовое небо на юго-западе озарила вспышка молнии, и Том замер под дождем, ожидая очередного громового раската. Наконец он грянул — зловещий, скрежещущий и глухой.
Что, если мальчишка, встретившийся ему недавно, и есть тот самый Фрэнк Пирсон? И возраст подходит, он выглядел скорее на шестнадцать, чем на девятнадцать. Правда, мальчишка говорил, что он из Нью-Йорка, а не из Мэна. А впрочем, не публиковала ли «Геральд» фотографию всего семейства в связи со смертью старика? Фотография самого Джона Пирсона, разумеется, была, но Том абсолютно не помнил, как он выглядел. Или Том видел ее в «Санди таймс»? Зато мальчишку, который увязался за ним три дня назад, Том запомнил лучше, чем обычно запоминал незнакомых людей. У него было неулыбчивое, даже, пожалуй, мрачноватое выражение лица, решительный, плотно сжатый рот, прямые темные брови. Ах, да! — еще родинка на правой щеке — не настолько крупная, чтобы быть заметной на фотографии, и все же — примета. Парнишка держался не просто вежливо, но был все время настороже.
— Тома! Иди же скорей в дом! — крикнула из окна Элоиза. — Или ты хочешь, чтобы в тебя ударила молния?
— Я совсем не промок, — отозвался Том, вытирая о коврик ноги в высоких ботинках со шнуровкой. — Просто задумался.
— О чем? Вытри волосы, — сказала она, подавая ему полотенце.
— Сегодня у меня урок. Роже придет в три. Надо разучить сонатину Скарлатти. Буду заниматься сейчас, и после ланча — тоже.
Элоиза улыбнулась. В отблесках дождя зрачки ее серо-голубых глаз, казалось, излучали фиалковое сияние, которое Том просто обожал. Может быть, именно для усиления эффекта она и надела сегодня лавандового цвета платье? Вряд ли. Просто удачное совпадение.
— Я как раз собиралась позаниматься, — продолжала Элоиза по-английски, ученически тщательно выговаривая слова, — когда увидела, как ты, словно идиот, стоишь под дождем посреди лужайки.
Она села на стульчик перед клавесином, выпрямила спину и потрясла кистями рук. «Прямо как настоящий профессионал», — подумал Том. Он прошел на кухню. Стоя на деревянном трехногом табурете, мадам Аннет наводила порядок в верхней части кухонного буфета. Одну за другой она методично перетирала баночки и бутылочки со специями. Для приготовлений к ланчу было еще слишком рано, а поход за покупками в деревенскую лавку она отложила из-за дождя.
— Я хочу найти кое-что в старых газетах, — сказал Том, наклоняясь к корзине с ручкой и крышкой, где хранились газеты. Она стояла в углу коридорчика, который вел в комнаты мадам Аннет.
— Вы ищете что-то определенное, месье? Вам помочь?
— Спасибо, я справлюсь. Одну минуту. Похоже мне нужны американские газеты, — рассеянно говорил он, перебирая июльские номера «Геральд трибьюн». Весь вопрос в том, где было опубликовано это сообщение — в отделе некрологов или в новостях. У Тома осталось смутное воспоминание, что текст с фотографией располагался наверху первой страницы, в левой колонке. В корзине нашлось всего десять номеров за июль, остальные отсутствовали. Том поднялся к себе и нашел там еще несколько номеров, но ни в одном из них не обнаружил упоминания о Джоне Пирсоне.
До слуха Тома донеслись звуки «Инвенции» Баха. Элоиза играла прекрасно. Уж не завидует ли он? Тому стало смешно. Можно не волноваться: наверняка сонатина Скарлатти в его исполнении заслужит у их общего учителя, месье Роже Лепти, не меньше похвал, чем «Инвенция» Баха в исполнении Элоизы! Том и в самом деле рассмеялся вслух. Уперев руки в бока, он с разочарованием посмотрел на кучку газет на полу. Он решил попытать счастья со справочником «Who is who» и через коридор прошел в комнату под башенкой, которая служила им библиотекой. Он снял с полки английский справочник, но там не было упоминания о Джоне Пирсоне.
Тогда он достал том, опубликованный несколькими годами раньше в Штатах. Снова неудача. Правда, оба справочника были более чем пятилетней давности, к тому же Джон Пирсон вполне мог оказаться одним из тех типов, которые отказываются сообщить какие-либо данные о себе.
Умеренно громкий финальный аккорд «Инвенции» прозвучал в третий раз.
Любопытно, заглянет ли к нему снова тот паренек... Том думал, что да, заглянет.
После ланча Том разучивал сонатину Скарлатти. Теперь ему хватало усидчивости на полчаса и более — не то что несколько месяцев назад, когда каждые пятнадцать минут приходилось делать перерыв и гулять по саду. Роже Лепти[5], фамилия которого находилась в полном противоречии с его внешностью — это был высокий, полный мужчина с кудрями и в очках, за что Том окрестил его французским Шубертом, — однажды заметил, что садовые работы губительны для рук музыканта. Том не пожелал бросать любимое занятие, но пошел на компромисс: сложные работы вроде удаления мучнистой росы он целиком возложил на приходящего садовника Анри. К тому же он вовсе не собирался становиться музыкантом-профессионалом и давать концерты. Хочешь ты этого или не хочешь, но вся жизнь состоит из компромиссов.
Четверть пятого.
— Здесь легато[6]! — произнес Роже Лепти. — Легато на клавесине требует особой тщательности и чистоты...
Том сосредоточил все внимание на том, чтобы, не напрягаясь, чисто, но достаточно бегло исполнить трудный пассаж.
Зазвонил телефон. Со вздохом облегчения Том извинился и встал. Элоиза уже закончила играть и теперь одевалась у себя наверху для визита к «папа».
Том не стал подниматься, он снял трубку внизу и услышал голос Билли: тот говорил с Элоизой, которая подошла к телефону раньше Тома.
— Добрый день, мистер Рипли, — робко произнес Билли. — Я тут съездил в Париж. Насчет этого приюта — помните? Получилось... любопытно.
— Ты что-нибудь выяснил?
— Немного... Я подумал, раз это вам интересно, может, я заеду к вам ненадолго сегодня где-то около семи?
— Сегодня? Хорошо, приезжай.
Их разъединили прежде, чем Том успел спросить, как он собирается добраться до Бель-Омбр. Впрочем, он же находил способы добираться до их дома прежде. Том повел плечами, сел за клавесин, выпрямил спину и начал играть. Ему показалось, что на сей раз соната-пикколо Скарлатти у него звучала гораздо лучше.
— Исполнено бегло, — сказал Роже Лепти. В его устах эта похвала дорогого стоила.
После полудня ярость стихий улеглась, и теперь промытый дождем сад сиял в лучах вечернего солнца. Элоиза уехала, пообещав вернуться не позже полуночи. До Шантильи было около полутора часов езды, к тому же, пользуясь тем, что отец уже в десять тридцать отправлялся ко сну, они с матерью обычно после ужина проводили какое-то время за разговорами.
— В семь я жду Билли Роллинса — паренька-американца, — предупредил жену Том.
— Ах да, того, которого ты приводил недавно?
— Я его чем-нибудь покормлю. Возможно, когда ты вернешься, он еще будет здесь.
Элоизе это было неинтересно.
— До скорого, Тома! — прощебетала она, беря в руки букетик махровых, с длинными стеблями маргариток. В центре букета красовался пион — один из последних в этом сезоне.
Поверх юбки с блузкой она предусмотрительно накинула дождевик.
Том начал слушать семичасовые новости, когда у ворот позвонили. Он заранее известил мадам Аннет о том, что в семь к нему придут, но теперь опередил ее, сказав, что встретит гостя сам.
Билли Роллинс уже миновал распахнутые ворота и по гравиевой дорожке приближался к парадным дверям. На этот раз на нем были шерстяные брюки, рубашка и пиджак. Под мышкой он держал плоский пластиковый пакет.
— Добрый вечер, мистер Рипли, — улыбаясь, поздоровался он.
— Здравствуй. Каким образом ты умудрился так точно рассчитать время?
— Взял такси. Я сегодня шикую, — отозвался подросток, тщательно вытирая ноги. — А это вам.
Том развернул пакет и вынул пластинку. Это оказались «Песни» Шуберта в исполнении Фишера-Дискау[7] — новая запись, которую Том недавно слышал.
— Большое спасибо, Билли. Это, как говорится, именно то, что нужно. Я вполне серьезно.
В отличие от прошлого раза, Билли был одет безупречно. Вошла мадам Аннет, чтобы узнать, не нужно ли что-нибудь принести. Том представил ей Билли и, предложив ему сесть, осведомился, желает ли он пива или предпочитает что-нибудь другое. Мадам Аннет вышла, чтобы к обычным аперитивам добавить пиво, и Том объяснил, что жена, как обычно по пятницам, ужинает нынче у родителей.
