Ивлин Во - Новая Европа Скотт-Кинга
Иностранцев же в последние годы здесь бывало немного; в «Рице» процветало казенное гостеприимство; и все же угрюмый кружок нейтральских аристократов, исключительно мужчин — ибо, несмотря на бесчисленные революционные перевороты и оптовое распространение свободомыслия, нейтральские дамы все еще скромно сидели по домам, — по-прежнему собирались в отеле. Это был их клуб. Они носили темные костюмы и очень жесткие воротнички, черные галстуки и черные ботинки на пуговках; они курили сигареты в длинных черепаховых мундштуках; лица у них были темные и морщинистые; они беседовали о деньгах и о женщинах бесстрастно и отвлеченно, ибо никогда не имели в достатке ни тех, ни других.
Городской сезон в Беллаците подходил к концу, и в тот летний вечер десятка два потомков крестоносцев, еще не выехавших на лето к морю или в свои родовые поместья, как всегда собрались в прохладном холле «Рица». Они были первыми вознаграждены зрелищем возвращения иностранных профессоров из Министерства культуры и отдыха. Вид у гостей был запаренный и умученный; их завезли, чтоб они смогли облачиться в свои академические одеяния для приема в университете. Выяснилось, что у прибывших последними — Скотт-Кинга, Уайтмейда, мисс Свенинген и мисс Бомбаум — багаж пропал. Доктор Артуро Фе бушевал за столиком администратора, как лесной пожар; он заклинал, он угрожал, он звонил по телефону. Одни утверждали, что багаж был конфискован на таможне, другие — что он украден шофером такси. В результате выяснилось, что вещи были попросту забыты в служебном лифте на верхнем этаже отеля.
Доктору Фе удалось в конце концов собрать представителей науки, Скотт-Кинг надел магистерскую мантию и шапочку, Уайтмейд — куда более пышные одеяния новоиспеченного доктора Упсалы. Среди представителей разнообразных цитаделей науки, облаченных в университетские одежды, которые делали их похожими то на судейских с гравюр Домье, то на персонажей знаменитого артиста мюзик-холла Уилла Хэя, особняком стояла мисс Свенинген в своей прозрачной спортивной рубашонке и белых шортах. Мисс Бомбаум ехать отказалась. Она сказала, что ей еще нужно дотянуть статью.
Через вращающуюся дверь делегаты один за другим вышли в пыльную духоту летнего вечера, оставив в прохладном холле аристократов, обсуждавших ноги мисс Свенинген. Ко времени возвращения делегации в отель тема эта все еще не была исчерпана; со всей очевидностью, случись этот визит в начале сезона, впечатлений от ног хватило бы для разговоров на целый год.
Посещение университета оказалось тяжким испытанием — после выступлений, длившихся добрый час, последовал подробный осмотр архивов.
— Мисс Свенинген, господа, — сказал доктор Фе в холле. — Мы несколько задержались. Нас уже ждут в муниципалитете. Я позвоню, что мы опаздываем. Не расслабляйтесь!
Они разошлись по своим комнатам и в назначенный срок собрались в холле, снова одетые к обеду с разной степенью элегантности. Доктор Фе был великолепен в плотно облегавшем фигуру белом жилете с ониксовыми пуговицами и гарденией в петлице, с полдюжиной крошечных медалей на груди и неким подобием кушака. Скотт-Кинг и Уайтмейд рядом с ним выглядели, конечно, весьма бледно. Впрочем, маленьких смуглых графов и маркизов, сидевших в холле, все это мало трогало. Они ждали появления мисс Свенинген.
Если уж ее академическое одеяние сумело открыть столько непредвиденной благодати, такое великолепие, такие непредсказуемые размеры и роскошь плоти, то что могла она, переодетая в вечернее платье, утаить от их взоров?
И вот она появилась.
Темно-шоколадный шелк, окутав ей шею и плечи, спускался чуть не до самого пола; даже ступни ее были скрыты черными атласными туфлями на низком каблуке, отчего казались непомерно большими. Волосы мисс Свенинген были перевязаны пестрой ленточкой из шотландки. Она надела широкий лакированный пояс, а за ремешок часов искусно просунула носовой платочек. С минуту черные обезьяньи глазки таращились на нее с изумлением и ужасом; после этого с вялой томностью, порожденной веками наследственного разочарования, рыцари мальтийского ордена стали подниматься со своих мест и, кивая налево и направо склоненным перед ними швейцарам, потянулись к вращающейся двери отеля и дальше — к площади, застывшей в вечерней духоте, к своим деленым и переделенным дворцам, где их ждали жены.
— Поехали, дамы и господа, — сказал доктор Артуро Фе. — Машины уже здесь. Нас с нетерпением ждут в мэрии.
Лорд-мэр Беллациты не был отмечен ни солидным брюшком, ни двойным подбородком, ни тяжеловесным достоинством, типичными для банковских или муниципальных заправил, — ни малейшего намека на достаток и блеск. Он был молод, тощ и явно чувствовал себя не в своей тарелке; революционные подвиги избороздили его лицо шрамами; он носил на глазу черную повязку и опирался на костыль.
— Его превосходительство, увы, не говорят по-английски, — посетовал доктор Фе, представляя мэру Скотт-Кинга и Уайтмейда.
Они обменялись рукопожатиями. Лорд-мэр мрачно взглянул на них и что-то пробормотал на ухо доктору Фе.
— Его превосходительство сказали, что они очень рады приветствовать столь славных гостей. Как говорят у нас в народе, наш дом — ваш дом.
Англичане отошли от возвышения и сразу потеряли друг друга. Уайтмейд высмотрел буфет где-то в дальнем конце зала, увешанного гобеленами, Скотт-Кинг робко стоял в одиночестве. Лакей принес ему стакан сладкого шипучего вина, потом доктор Фе привел для него какого-то собеседника.
— Разрешите представить вам инженера Гарсиа. Он горячий поклонник Англии.
— Инженер Гарсиа, — сказал незнакомец.
— Скотт-Кинг, — отозвался Скотт-Кинг.
— Я семь лет работал на фирма «Грин, Горидж энд Райт Лимитид» в Солфорде. Вы их, конечно, хорошо узнавали?
— К сожалению, нет.
— Это, по-моему, очень известная фирма. Вы часто ездите в Солфорд?
— К сожалению, не приходилось там бывать.
— Это очень известный город. А ваш, простите, какой город?
— Можно сказать, что Гранчестер.
— Гранчестер я не узнавал. Больше, чем Солфорд?
— Нет, гораздо меньше.
— Ах так! В Солфорде есть много промышленность.
— Кажется, так.
— Как вам нравится нейтральское шампанское?
— Отличное вино.
— Очень сладкое, правда? Благодаря наше нейтральское солнце. Наше вам больше нравится, чем французское шампанское?
— Оно как будто несколько не похоже?
— Я вижу, что вы знаток. Во Франции не есть солнце. Вы знакомы с герцог Вестминстерский?
— Нет.
— Я увидел его один раз в Биаррице. Прекрасный человек. Человек с большие завладения.
— Вот как?
— Именно так. Лондон — его завладение. У вас есть завладение?
— Нет.
— У моей матери было завладение, но оно пропало.
В зале стоял ужасающий гам. Скотт-Кинг оказался теперь в центре целой группы людей, говорящих по-английски. Появлялись новые лица, все новые голоса обращались к нему. Его стакан наполняли снова и снова; вино переливалось через край, шипело, бродило и брызгало на манжеты. Доктор Фе подходил, уходил, проходил.
— О, вы быстро подружились.
Он привел каких-то новых людей; принес еще вина.
— Из особой бутылки, — прошептал он. — Специально для вас, профессор. — И наполнил стакан Скотт-Кинга все той же сладковатой пеной.
Шум нарастал. Стены с гобеленами, расписанный потолок, канделябры, позолоченные балки и колонны — все плясало и плыло перед Скотт-Кингом.
До его сознания дошло, что инженер Гарсиа пытается увести его в какой-то более укромный угол.
— Как вам нравится наша страна, профессор?
— Уверяю вас, все очень мило.
— Не похоже на то, что вы ожидали увидеть, правда? Ваши газеты не пишут, что тут мило. Как можно позволить, чтоб так клеветали на нашу страну? Ваши газеты пишут про нас много ложь.
— Они про всех пишут ложь, вы же знаете.
— Простите? Не слышу…
— Они про всех пишут ложь! — заорал Скотт-Кинг.
— Да, ложь. Вы сами видите, что у нас тут все тихо и мирно.
— Все тихо и мирно.
— Что вы сказали?
— Тихо! — заорал Скотт-Кинг.
— Вам кажется, здесь слишком тихо? Скоро станет веселей. Вы что, писатель?
— Нет, всего-навсего бедный ученый.
— Как так бедный? В Англии вы все богатые, разве не так? Нам здесь приходится очень много работать, потому что у нас бедная страна. В Нейтралии самый лучший ученый получает в месяц 500 дукатов. А за квартиру платит, наверно, 450. И налоги 100 дукатов. Масло растительное 30 дукатов литр. Мясо 45 дукатов килограмм. Так что мы трудимся. Вот доктор Фе — ученый. Кроме того, он юрист, судья нижней судебной палаты. Он редактор «Исторического обозрения». У него высокий пост в Министерстве культуры и отдыха, а также в Министерстве иностранных дел и еще в Бюро просвещения и туризма. Он часто выступает по радио на международные темы. Ему принадлежит третья часть всех акций Спортивного клуба. Во всей Новой Нейтралии не найдешь, наверно, человека, который бы так много работал, как доктор Фе, а все же он не такой богатый, как мистер Грин. Мистер Горидж и мистер Райт из Солфорда были богатые. А они-то вообще почти не работали. В мире много несправедливостей, профессор.
