Эрика Косачевская - Ночь Патриарха
Ленин, как очень тщеславный человек, решил насладиться плодами своей победы и организовал парад. По его замыслу отряды «интернационалистов» должны были, маршируя строем мимо наспех построенной у входа в Смольный трибуны, прокричать: «Да здравствует мировая пролетарская революция!» Но вместо этого солдаты прокричали по-немецки «Да здравствует кайзер Вильгельм!» Он, Патриарх, с трудом скрывая злорадство, наблюдал в каком бешенстве был «вождь мирового пролетариата».
Большевики уверяли возмущённую общественность, что захват ими власти — это временная мера, которая только призвана покончить с царящим в стране хаосом двоевластия: разногласий между Временным правительством, а также Советом солдатских и рабочих депутатов. Как только будет избрано Учредительное собрание, большевики тут же отдадут власть законно избранному им новому правительству.
Но, несмотря на то, что большевики употребили полученную незаконно власть, чтобы максимально повлиять на итоги голосования, выборы они с треском проиграли — набрали чуть больше 20% голосов. Бал правили эсеры, лидер которых Чернов был избран главой правительства. А Ленин с Троцким даже не попали в состав кабинета. И тогда два полка «интернационалистов», оцепив плотным кольцом Таврический дворец, помогли отряду матросов-анархистов под руководством Железнякова разогнать этот законно избранный орган государственной власти. Патриарх от Ленина получил очередной урок, как может и должен вести себя вождь в подобных ситуациях.
Полки «интернационалистов» защитили Петроград от конницы казачьего генерала Краснова, пытающегося вернуть России законно избранную власть. Краснов тогда был удивлён тем, откуда у большевиков появились пушки. А позже «доблестные интернационалисты» вместе с артиллерией были переправлены в Москву, где разгромили антибольшевистское восстание. Обстреляв из своих пушек последний оплот восставших — Московский кремль, «интернационалисты» взяли его штурмом, перебив оборонявшихся там мальчишек — юнкеров, студентов и гимназистов.
Ленин позже для истории стал разрабатывать версию, что это были латышские стрелки. Но любому человеку, мало-мальски знающему тогдашнюю обстановку, было ясно, что двух полков вооруженных современным немецким оружием и артиллерией латышей взять было неоткуда.
Получив власть, Ленин стал вводить в государственное устройство России соответствующую революционным веяниями — новую терминологию, более полно отражающую революционность момента. Вместо Совета министров новое правительство стало называться «Советом народных комиссаров» с наркоматами вместо министерств и наркомами вместо министров. Чтобы как-то успокоить общественное мнение, создали якобы «коалиционное» правительство, в котором руководство незначительной части не самых ответственных наркоматов было отдано меньшевикам и эсерам.
За содействие в захвате власти Ленин обязался немцам, к тому времени, как уже было ясно всем, проигравшим войну, подписать сепаратный мир, заплатить огромную контрибуцию в шесть миллиардов марок, отдать им Польшу и Прибалтику, часть Белоруссии и Закавказья, а также обеспечить продовольственные поставки всерьёз голодавшей к тому времени Германии.
Патриарх помнит, с каким бешеным напором Ленин преодолевал сопротивление большинства в ЦК партии, возражавшего против кабальных условий Брест-Литовского договора, который превращал Россию по существу в протекторат практически поверженной Германии. Его поддержали только бывшие в курсе дела Зиновьев, а также Троцкий, который потом полномочным представителем правительства поехал в Брест на переговоры.
Чаще всего в истории всё тайное рано или поздно становится явным. Ленин, придя к власти, постарался уничтожить в русских архивах следы «Секретного протокола» — приложения к Брест-Литовскому договору. Но немцы — педантичные, аккуратные люди. В 1945 году после разгрома Германии союзники в кайзеровских архивах обнаружили и этот «Секретный протокол», и другие документы, добросовестно свидетельствующие о том, когда, кому и сколько было заплачено за дестабилизацию обстановки в России, за развал восточного фронта и сепаратный мир.
Патриарх узнал об этом в 1945 году на встрече руководителей союзных держав в Потсдаме. Тогда, как и Черчилль, так и сменивший его позже Эттли, обещали вождю, что эти документы никогда не будут преданы огласке. Союзники в то время не хотели осложнять отношения с ним, Верховным главнокомандующим сильнейшей Красной армии, прекрасно обученной, отлично оснащённой, приобретшей богатый опыт в боях с побеждённым фашизмом и, главное, пользующейся во всём мире огромным авторитетом. А Патриарх надеялся, что эти протоколы канули в вечность и мир никогда не узнает, что большевики пришли к власти на немецкие деньги и на немецких штыках.
Ленин и его команда, как только захватили власть, стали тут же, согласно разработанному вместе с Парвусом плану, проводить массовые экспроприации средств банков, страховых касс, заводов, фабрик, частных граждан — «собирали деньги на мировую пролетарскую революцию». Создавалось впечатление, что большевики не были уверены, что удержатся у власти, и поэтому очень торопились.
Когда Парвус прибыл в Петроград, он был приятно поражён той огромной суммой, которую успели награбить большевики — 2,5 миллиарда золотых рублей по курсу 1913 года. Но он был отличным экономистом, и после тщательной проверки выяснил, что это не все деньги — 78 миллионов прилипло к рукам исполнителей. Чрезвычайная комиссия провела расследование и выявила, что виновными оказались глава Кронштадтской ЧК, бывший друг Распутина князь Андронников, а также любимые ученики Парвуса — Урицкий и Володарский, специально приставленные к Ленину, чтобы этот, чрезмерно экзальтированный вождь, не преподнёс неожиданных сюрпризов.
Андронников пользовался большим авторитетом среди Кронштадтских матросов, и Ленин велел действовать «архиделикатно». Сфабриковали дело по обвинению князя в шпионаже в пользу Германии, и он был расстрелян после того, как из него выбили все подписи и номера зарубежных банковских счетов.
На широко известных ленинских соратников Урицкого и Володарского, также вернувших деньги, преданный сподвижник Дзержинского — Бокий организовал якобы «покушение левых эсеров», и оба были похоронены с почестями. Эти воры официально были признаны верными ленинцами, без страха и упрека служившими делу Великой пролетарской революции, их именами в разных городах были названы улицы, клубы, школы. А их гибель, как и покушение на Ленина эсерки Каплан, были использованы большевиками в качестве повода объявить «Красный террор», чтобы под этим лозунгом продолжить ограбление России, а главное, уничтожить существующую и подавить потенциальную оппозицию.
Кроме того, выяснилось, что проворовался также и Зиновьев. Но Ленин взял под защиту своего старого друга, который был ему нужен ещё и потому, что занимал пост председателя исполкома Третьего Коминтерна, а «великий вождь мирового пролетариата» не хотел международной огласки.
Потом этот Интернационал, проповедующий завиральную ленинскую идею единственно возможного строительства социализма только в мировом масштабе, Патриарху пришлось разогнать. Время показало, что на мировую пролетарскую революцию рассчитывать не приходится и нужно строить социализм в одной, отдельно взятой стране — в России.
Тогда же получили сведения, что некоторых из арестованных великих князей кто-то выпускает из Петропавловской крепости за большие деньги и к этому причастны верхушка ЦК, а также Дзержинский с Бокием. Взбешённый Ленин грозился разогнать ВЧК, но Дзержинский только улыбался: к тому времени власть в стране фактически уже принадлежала чекистам, поставившим себя и над партийным, и над управленческим аппаратом. Патриарх запомнил навсегда эту улыбку, и уже тогда сделал для себя соответствующие выводы.
Вот опять кольнуло в печени, и к горлу подобралась противная тошнота. Патриарх взял бутылку любимого «Киндзмараули» и налил себе одну треть бокала. Он отпил глоток, подержал несколько секунд во рту и только тогда проглотил. Чудесное вино! Сохранился только один небольшой виноградник в Кахетии, весь урожай которого идет исключительно на изготовление вина для вождя. Тошнота чуть прошла.
Стареет он, нет прежних сил, несокрушимой воли к действию. А самое главное, нет уже неудержимого стремления к абсолютному всевластию, пропало желание постоянно доказывать не только другим, но и самому себе неограниченную власть «хозяина» над страной. Уже не таким нестерпимым стал огонь, всю жизнь сжигающий его изнутри, заставляющий всё время, начиная с самого детства, утверждать свою значимость в этом жестоком, несправедливом к нему, мире. В принципе он достиг, чего хотел, и теперь у него вообще не осталось никаких честолюбивых желаний, устремлений.
