Ребекка Годфри - Драная юбка
Если хочешь что-то сделать в жизни, то вот он, твой шанс – этот ценный человек. Браун находит девочек, сказал Стэнли.
Где? глуповато и застенчиво поинтересовалась я.
Ну, я их нахожу в магазинах и на стадионах, ответил Браун и подмигнул Стэнли. Ох и тяжкая это работа.
Мне эта работа показалась странноватой. Мотания туда-сюда в поисках малолетних девиц, по идее, наверняка противозаконны.
Что бы то ни было, работа модели меня мало интересовала. Они думали, во мне есть все, чтобы стать лощеной журнальной дивой, только потому что я молодая серая мышь. Может быть, вчера я на это еще надеялась, но вчера было вечность назад. Сегодня мне хотелось перепортить все к чертям собачьим, вот чего мне очень хотелось сегодня.
Да она просто сноб, потому и садиться не хочет, сказал Браун.
Высокомерная красавица, но да, все равно сноб, вторил ему Стэнли.
Они хрюкнули, и Браун бросил на меня взгляд, означающий: Да мы все про тебя знаем.
Я не сноб.
Меня так и подмывало сказать: «Это просто вы – мерзкие пауки».
Не сноб, говоришь? Тогда почему не присядешь? На пару минут. Ну давай же.
Ну хорош, мы не кусаемся, сказал Стэнли.
Если я сейчас не уйду, я умру. Жар мой слегка поутих, но голова еще кружилась и я была в холодном поту – так, наверное, чувствуют себя люди с похмелья или поспав на солнце. Неужели они не замечают? Жар невидим. Как жаль, что я не родилась с проказой.
Странная вещь уговоры. Принуждение, убеждение – называйте как хотите. Они настаивали, что мне необходимо, ну просто необходимо зайти с ними в стильную, хорошо освещенную студию по соседству. Там Стэнли, профессиональный фотограф-виртуоз, сделает пару фотографий. Только и всего. Вот так они тебя и уламывают. Заставляют думать, что, если ты не пойдешь, ты просто сноб. Ты думаешь, что выше нас? Да ладно! Ну почему бы Стэнли тебя не поснимать? Его фотографии, между прочим, печатали в «Шатлен» и «Флэр». Он крут. Давай же! Можешь маму позвать, если хочешь. Мы отошлем твои снимки в «Элит». Смотри, ты бы могла уже через неделю оказаться в Нью-Йорке.
– А что я должна делать?
– Улыбайся. Просто улыбайся. Им кажется, это так просто.
А я не могу улыбаться. Спросите меня почему, и я отвечу. В мою знакомую девицу недавно засовывали шланг, и делали это мои друзья, мои единственные друзья.
Просто улыбайся, сказал Браун.
Улыбнись, покажи нам! вторил ему Стэнли.
Я попыталась, но губы мои запротестовали. Они дернулись и скривились в хмурую гримасу.
Я знала, что они рассмеются, поэтому вздернула подбородок и всмотрелась вглубь ресторана. Солнце отсвечивало через жалюзи – девочку, попавшую в поле зрения, окружало золотистое сияние. У нее были светлые локоны и курносый нос.
Да это же Маргарет! Если бы эти типы не пялились на меня, клянусь, я бы заорала.
Фланель Любви #5
Маргарет взасос целовала американского морячка. Когда она перестала, я поняла, что это все-таки не она, и чуть не разревелась. Не спрашивайте почему. Маргарет всегда сильно красилась, а эта девица была погребена под слоем косметики еще толще. В голубых тенях и ярких румянах она казалась диковатой, и беспутной, и немного пьяной.
А ну-ка дайте мне гамбургер! проскрежетала она и упала на руки матросу. Потом пнула его в плечо, и он дал ей прикурить.
Это моя подруга, сказала я Брауну, я хочу подойти поздороваться.
Стэнли ответил: Она тебе не подруга.
Подруга. Мы учимся в одной школе. Вы, может, и с ней поработаете?
С ней? Да ты издеваешься, протянул Браун.
Но я не издевалась. Если бы я увидела такую задорную и боевую девицу на страницах журнала, мне бы не хотелось его закрыть. Займитесь своей чертовой работой, думала я, покажите ее на страницах всех известных модных журналов.
Браун выглядел не на шутку оскорбленным. Кстати, вот вам еще одна причина, по которой я предпочитала молчать – я постоянно умудрялась оскорбить собеседника.
Он вздохнул. Я выпила его воду, которую он даже не пригубил. После этого, будто я долгие годы бродила по пустыне, я потянулась, схватила стакан Стэнли и осушила. Украденный кубик льда был так хорош, лучше конфет. Здорово было бы заказать сто кубиков льда и вывалить их на мой иссохшийся язык.
Почему, бога ради, ты думаешь, что нам стоит с ней работать? спросил Браун.
Она симпатичнее меня.
Возможно, но в отличие от тебя, она лишилась должной невинности.
В отличие от тебя, она лишилась должной невинности.
Издержки выбора профессии. Стэнли засмеялся так, словно только что отпустил сальную шуточку.
Это что значит? спросила я.
Это значит, сказал Браун и наклонился, будто хотел проткнуть меня своим носом, это значит, что она проститутка.
Как только он это произнес, мне невыносимо захотелось продырявить его штопором. Но вот армейского ножа у меня больше не было. Если бы я не потеряла его, клянусь, я исколола бы этого красавца. Он ужасно грубую вещь сказал.
Это неправда, сказала я.
Христа ради, посмотри на ее пальто, сказал Стэнли.
А что не так с ее пальто? Белое, меховое, вполне изысканное, на мой вкус.
Я однажды видела фильм с проституткой. У нее была грубая кожа и на вид лет тридцать, кружевное белье, и она постоянно развлекала мужиков в лимузинах.
Она моя ровесница, громко сказала я.
Угомонись, хором ответили они. Угомонись. Угомонись. Угомонись.
Ну а с какой радости?
Только потому, что девица прогуливает школу и стильно одевается, они сразу постановили, что она проститутка, и не дают мне с ней подружиться.
Мне кажется, она знает Джастину. Они, наверное, вместе бегали по переулкам, получая больше удовольствия за пять секунд, чем эти двое за всю жизнь. Мне стало их очень жаль. Честное слово, стало.
Сара очень наивна, сказал Браун.
Сара так наивна, что это даже мило, сказал Стэнли.
Я попятилась, держа в руке стакан, будто пачку ворованных денег.
Да ладно тебе, сказал Браун и схватил меня за руку, затягивая обратно. Но я выкрутилась и все-таки ушла не попрощавшись. Задавитесь. Они мне отвратительны.
Я шла прямо к ней, старательно пытаясь скрыть страх. Я собиралась с ней подружиться. Нет, я не собиралась упустить шанс на этот раз. Но когда я до нее добралась, моряк уже поглаживал ее лицо.
Я слышала, как он приговаривал: Китаянка. Китаянка, не коси. Не коси.
Я развернулась в сторону туалета, размышляя о том, что за все мои шестнадцать ни один мужчина не дотрагивался до меня так ласково.
В туалете я обрызгала лицо холодной водой. Оно все еще обманывало, это мое лицо. Наивное, сказали эти идиоты, хотя я очевидно не такая.
Я только присела на кафельный пол, как Китаянка ворвалась внутрь, точно бык, выпущенный из загона.
Привет, подруга, сказала она, будто мы всю жизнь были знакомы, клевые штаны!
Из бежевой кожаной сумки она выудила бутылку «Фланели Любви #5» так, будто это были не розовые девичьи духи, а хрупкая фаната.
Подруга, повторила она и вытерла нос, мой приятель считает, что ты миленькая.
Матрос?
Ага, мерзкая горилла.
Мы так называли американских моряков: они приводили свои суда в наш залив и важно шлялись по городу, будто мы просили их о защите.
Как его зовут?
Зовут? Понятия не имею. Джо Пыхтун, Джон Хвастун? Хрен его знает.
Вроде приличный парень, сказала я. На самом деле приличным он не выглядел, но мне хотелось поддержать разговор. Она была как пик возбуждения на шумной вечеринке, как момент, сразу после которого прибывают полицейские и разгоняют всех по домам. Мне всегда нравились девицы, которые могли выйти из себя в любую секунду. В их присутствии у меня наконец-то появлялось желание чему-то научиться.
Ему кажется, что ты похожа на «Энн из Зеленых Крыш».[3] Веснушки, рыжие волосы. Мужикам это дерьмо, похоже, нравится.
Я легла и вжалась щекой в холодный пол. Плесень в трещинах зеленела, точно водоросли на дне моря.
Она присела рядом, зажав розовую бутылку между ногами. Мне хотелось пощупать ее пальто, потому что оно выглядело таким мягким и удобным, а все остальное вокруг: кафель, зеркала, утянутый стакан – таким недружелюбным и холодным.
Она налила «Фланели Любви #5» на руки и накапала немножко между грудями. Под меховым пальто у нее не было абсолютно ничего, даже лифчика.
Блин, подруга, мужикам эта гадость так нравится, сказала она.
Мне ужасно хотелось, чтоб она прекратила повторять «подруга».
Тебе надо пойти на вечеринку со мной и Джоном. Мы пойдем развлекаться в треклятый «Королевский Отель».
Я почувствовала тепло, но это была не лихорадка.
Ну подруга, ну давай, заныла она, но не так, как уговаривали Стэнли и Браун – ожидая того, что я никогда не сделаю. Ее уговоры были почти обещанием. Я обещаю, тебе понравится.
Ну а чего тебе еще делать? Тусоваться с Брауном? спросила она и сплюнула на кафель.
Ты знаешь Брауна?
Конечно, я его знаю. Лично я думаю, что он театр одного дрочащего актера. Но меня ведь никто не спрашивает, правда? Всех школьниц-желающих-быть-манекенщицами в «студию» он заманивает исправно. Может быть, они и появятся в «Семнадцати», я не знаю. Но мне все равно, потому что плевала я с высокой колокольни на этих девочек и их глянцевые журналы.
