Дорис Лессинг - Расщелина
Они валялись на скалах, волны омывали их, как тюленей, как больных тюленей, потому что белыми они были, а тюлени чаще всего черные. Сначала мы их за тюленей и приняли. Поющие тюлени? Не слыхали мы, чтобы тюлени пели, хотя и говорят, что они поют. И мы поняли, что это они — оттуда, из Расщелины. Нас трое было парней. Ненависть к Расщелине не угасала в нас, хоть мы и не помнили ранних дней своих, не помнили скалу Убиения или как орлы несли нас через горы. Что-то мы слышали и раньше, но все равно удивились. А еще более противно нам стало. Большие бледные существа перекатывались в волнах, и в каждом из них — разлом, гадкая расщелина. Раньше мы такого не видели. Мы смотрели, и из расщелины одного из них вылезло что-то кроваво-красное, маленькое. И в этом маленьком тоже был маленький разлом, мелкая расщелинка. Так мы подумали, хотя позже и сообразили, что это мог быть один из нас, маленькая трубка, мелкая асцидия. Мы убежали в утесы, мимо большой Расщелины с красными пятнами и густыми зарослями. Нас затошнило и вырвало, и потом мы вернулись вниз, домой.
Приведено наиболее раннее дошедшее до нас свидетельство о наблюдении монстрами за женщинами из племени Расщелины. Кажется очевидным, что рассказчик отнюдь не юного возраста вспоминает случившееся на заре его жизни. В этом рассказе нет ничего от грубости первого свидетельства женщин племени Расщелины, которое я не привожу из-за его мстительной жестокости.
Скомпоновать историю из материала такого рода нелегко, однако следует отметить, что хроники племени Расщелины и хроники монстров крайне редко противоречат друг другу или даже существенно отличаются. Часто они отличаются тональностью, а один раз у меня возникло подозрение, что освещались разные события. В общем, можно сказать, что племя Расщелины и монстры (они же трубки, асцидии) обитали в одной и той же истории. Вернусь к повествованию.
* * *Обитали они на берегу теплого моря, на очень большом острове, но от берега не удалялись. Существа моря, они жили морем, питались рыбой и водорослями, не брезговали и тем съедобным, что росло на берегу. Спали в больших пещерах, усыпанных песком, но могли заснуть и на жестких скалах под открытым небом. Давно ли они там жили? Тут мы подходим к серьезной проблеме — к главной проблеме историка. Времени они, казалось, не знали. Не имели представления, когда выползли из волн, да и не интересовались этим. Вообще не были они любопытны, ничему не удивлялись и вопросами не задавались. Те же, кто их о чем-то спрашивал,
натыкались на непонимание. Даже намного позже вопрос: «Давно ли ваш народ живет здесь?» — встречали немигающим, невидящим взглядом: «Какая разница? Что ты хочешь узнать?» — спрашивали их глаза. Разум их не предполагал ни вопросов, ни даже слабого интереса к чему-либо. Они полагали — но это не было верой, за которую готовы были бороться, — что доставила их с Луны Большая Рыба. Когда? Долгие непонимающие взгляды. Из лунных яиц вылупились они. Луна откладывала яйца, теряла свою массу, потому и уменьшалась на время. Собственная способность к деторождению тоже вопросов не вызывала. Так было всегда. Ничто не менялось, не могло измениться, ни к чему перемены. Но и это было не убеждением, а всего лишь вялой уверенностью, недостойной упоминания. Они существовали в вечном настоящем. Давно? Праздный вопрос. Первого появившегося монстра они приняли за обычного уродца, но появился и второй, точная копия первого. На скалу Убиения их, но не в море, не рыбам. Возможно, боялись они, что море взлелеет монстров и размножит, что поползут они из волн на сушу. Можно ли применять термины «предрассудки» или «суеверия» к существам, живущим вне признаваемой нами реальности?
Полагаю, рождение монстров — первое злое с их точки зрения событие в их истории.
Да, высокая вода оставила следы на стенах их пещер. Не однажды врывалось море в их жилища, но они с морем едины. Чувства их к морским волнам неведомы, ибо песни их не сказания, а вздохи ветра, плач по неведомой утрате.
Первый родившийся монстр не вырвал их из долгого сна. Вывернутая рука или нога, изуродованная голова — печально, конечно, но случалось такое и раньше. Но снова и снова появлялись младенцы с гадкой уродливой грыжей там, где должна быть гладкая плоть с аккуратной резаной ранкой, которую впоследствии закроет густой мох оволосения… Ужас, ужас, ужас… Вон их, на скалу Убиения! Какая мерзость, эта то висящая, то торчащая штука. Что-то в ней зловещее, что-то чреватое… чем?
Что ж, орлы питались ими так же, как и остальными уродцами.
Но изменений избежать не удалось. Реакция сообщества напоминала судороги какого-нибудь застывшего на песке пляжа, выкинутого прибоем морского существа, которое ткнули палкой.
Тычок за тычком в инертное сообщество спаянных многовековым покоем существ — и их паническая реакция отозвалась жестокостью.
Монстры появлялись все чаще и чаще, и появилась угроза уменьшения численности колонии. Угроза воплотилась в жизнь, и что же дальше?
Боялись, что родившая одного монстра даст жизнь и другому. Как относились к таким несчастным? О враждебности этих существ друг к другу сведений не зарегистрировано. Испытывали ли остальные перед нею страх? Боялась ли она сама себя? Убивала ли она очередной плод еще во чреве своем? На эти вопросы ответов у нас нет.
Сколько длилось «раннее время»?
И здесь их история бессильна нам помочь.
Когда нет возможности измерить, иногда помогает чутье. Глубокая могила, дыра, в которую сбрасывали жертв Расщелины, набита костями. Очень глубокая дыра. Стены ее не сплошные, скалы лопнули, кое-где вывалились, сквозь отверстия видны спрессованные кости, нижние слои их состоят из обломков, все менее распознаваемых; чем ниже, тем мельче, а в самом низу они превращаются в труху, в серую костную муку, смешанную с грязью времен, утопающую в ней. Сколько потребуется времени, чтобы превратить кость в прах, даже при помощи пресного дождя, соленых брызг морских и ветра?
Маловероятно, что ленивая сонная община регулярно приносила человеческие жертвы. Ни в чем не соблюдали они регулярности, жизнью их управляли импульсы и ритмы, которые мы и вообразить себе не в состоянии. Но если нет никакой возможности точно измерить время с помощью костяного кладбища в дыре Расщелины, то можно с уверенностью сказать, что длилось это инертное существование века. Многие века. Очень многие.
Века неизменности, существования рыбы, которую движет морская ритмика, ритмика волн, приливов и отливов, подчиняющихся движению Луны. И вот — реальное изменение, кардинальное. Рождение монстров. Начало неудобства, эмоционального дискомфорта, недовольства, беспокойства; зачатки самосознания, осознания собственного «я», своей жизни. Так выброшенная на берег снулая рыба реагирует на тычок палкой.
Часть этой истории должна остаться неосвещенной. Да, предыдущие попытки раскрытия тайны предлагали варианты решения скорее мифологические, нежели вероятные. Как возникла мужская община? Мы не можем поверить, что орлы вскармливали младенцев отрыгнутым мясом и грели их оперением своим. Нет, существует и реальное решение вопроса.
Уродцы, выкладываемые на скале Убиения, долго — как долго? — служили орлам пищей, как и первые монстры. Но затем — нам неизвестно когда — мальчики, которых утаили и оставили в живых родившие их, сбежали. Известно, что мальчики четырех лет, а уж пяти, шести, семи и подавно, могут многое вынести, на многое способны. Два, три, четыре малыша сбежали. Орлам, даже огромным, нести такого ребенка на большое расстояние затруднительно. Дети видели, куда летели орлы, мимо скалы Убиения, к гнездам, и последовали за ними. На вершине, где находятся гнезда орлов, они не задержались. Громадные птицы внушили им страх. Малыши спустились с гор в долину, где текла большая река. Жительницы Расщелины кормили их рыбой, и в реке они увидели рыбу, хотя и иную. Здесь они тоже отыскали пещеры, чтобы укрыться от дождя и холода. Но были они еще малыми детьми, а вокруг простиралась громадная, неизведанная равнина. Как можно не восхититься их смелостью и предприимчивостью? Широкая река неслась мимо, из нее следовало добывать рыбу. Хижины не сами выросли из-под земли, таких убежищ мальчики никогда не видели. Но они рассмотрели гнезда орлов и принялись собирать палки и ветки, громоздить их в кучи, забираться под них, чтобы укрыться. Они росли, развивались, научились сгибать и скреплять ветки, убежища их совершенствовались. Климат там теплый, холода можно не опасаться. Но в лесах водились хищники. Как малыши спаслись от хищников, остается загадкой. Помог какой-нибудь бог, богиня? О божественном вмешательстве их хроники молчат. Да, конечно, они дети Орла, но далее их отношения с божествами не продвинулись.
Следует помнить, что первых мальчиков искалечили во младенчестве, искалечили способами, на которых мне не хотелось бы задерживаться. Их гениталиями играли, дергали их, мошонки иногда отрезали, чтобы достать пару интересных «камушков». Главное же — они никогда не знали материнской ласки, любви. Матери кормили их, хотя и без охоты, и не досыта, лишь повинуясь указаниям старух. Хотелось бы смягчить эту печальную историю упоминанием о какой-нибудь женщине, жалевшей несчастных, но если такая и была, ей все равно приходилось бы скрывать свою жалость, так что мальчикам достались бы лишь крохи ее нежности. Так вот, сбежавшие дети проявили себя стойкими, выносливыми, умеющими спрятаться от опасности, избежать ее. Тощие и жилистые, невероятно живучие, они избежали главной опасности: скрылись от своих мучительниц.
