Алессандро Барикко - Такая история
— Чувствуешь? — неожиданно произнес он, с наслаждением вдыхая вечерний воздух.
— Чувствую что? — не понял Тарин.
— Запах навоза, — пояснил Либеро Парри, нарочито шумно втягивая воздух.
— Но здесь не пахнет навозом.
— Вот именно! — победоносно заключил Либеро Парри.
Именно этот запах он ненавидел больше всего на свете.
Вечером, с размаху опустившись на постель, он тут же подпрыгнул как ужаленный.
— Это что еще за фокусы?
Жена встала, молча вытащила из-под матраса охотничье ружье и отнесла его на место. Когда она вернулась и забралась под одеяло, Либеро Парри размахивал газетой.
— Ты просто не хочешь ничего понимать. Вот, смотри! — он протянул газету Флоранс. Она прочитала, что три итальянца — Луиджи Бардзини, Сципион Боргезе и Этторе Гуиццарди — делали на автомобиле путь в шестнадцать тысяч километров от Пекина до Парижа. На своей «итале», с двигателем в сорок пять лошадиных сил и весом в тысячу триста килограммов, они проехали полмира, и для этого им хватило шестидесяти дней.
— Надо же, а я и не видела, как они проезжали, — сказала прагматичная Флоранс.
— Зато я видел, — уверенно буркнул Либеро Парри.
Да, он их видел. Каждую минуту своей жизни он видел их и свято верил в это. Они ехали, покрытые пылью, и приветливо махали всем рукой, рукой в перчатке.
Будущее пришло к ним в тысяча девятьсот одиннадцатом году, дождливым мартовским вечером. Пришло пешком. Либеро Парри увидел его издалека. Длинный плащ, поднятые на лоб огромные очки, которые он сразу узнал, и кожаный шлем. Не хватало только автомобиля.
— Наконец-то, — шепнул он Последнему, выправлявшему восьмерку на велосипедном колесе. Во избежание недоразумений он спрятал молочный бидон, в котором заделывал дырку, и сел возле аккуратно сложенных старых шин, купленных недавно у военных в Брандате. Они создавали нужное впечатление.
Человек в плаще медленно приближался. От дождя его защищал большой зеленый зонт, придавая ему вид фантастического видения. При желании в нем можно было увидеть что-то пророческое. Он остановился перед мастерской и какое-то время неподвижно стоял, глядя на мальчика и велосипед. Потом прочитал вывеску. Медленно, будто расшифровывал древние письмена. Наконец перевел взгляд на Последнего.
— У вас правда есть бензин?
Последний повернулся к отцу. Либеро Парри делал вид, что пересчитывает шины.
— Правда, — ответил он тоном человека, уставшего все время отвечать на один и тот же вопрос.
Мужчина в плаще закрыл зонт и зашел под навес.
Остановившись около сложенных шин, он некоторое время смотрел на затопленные поля вокруг. Потом повернулся к Либеро Парри.
— Не хочу показаться невежливым, но на кой хрен было открывать мастерскую посреди этого болота?
— Я рассчитываю на идиотов, у которых закончится бензин на полпути.
Мужчина с интересом взглянул на Либеро Парри, словно только сейчас его увидел. Снял перчатку и протянул руку.
— Граф ДʼАмброзио. Очень приятно. Не думайте, я не такой идиот, каким кажусь.
— Либеро Парри. Приятно познакомиться. Я так и не думал.
— Вот и хорошо.
— Вот и хорошо.
Спустя годы в газетах их фамилии появятся рядом, как бы образуя одну: ДʼАмброзио Парри. Но пока ни тот, ни другой и предположить такого не могли. Все только начиналось.
— У вас правда есть бензин?
— Сколько угодно.
— А горячая ванна?
Кончилось тем, что граф устроился у очага на кухне, чтобы обсохнуть. Когда пришло время ужинать, Флоранс поставила на стол еще одну тарелку, и за едой хозяин и гость не могли наговориться. Разговор шел о двигателях на метане, о туринском заводе и о том, как варить телячью голову. Захмелев от вина, они перешли на андалузских женщин, от которых пахло французскими духами. Кто-то из них не удержался и рассказал анекдот про короля, воспользовавшись тем, что Последний вышел за чем-то в комнату.
Было уже совсем темно, когда ДʼАмброзио наконец решил, что ему пора. Надел плащ, кожаный шлем, положил очки в карман, театральным жестом натянул перчатки и открыл дверь. Ветер унес дождь с собой, и ночь казалась неправдоподобно черной.
— Какая красота! — ДʼАмброзио, стоя на пороге, вдохнул колючий воздух, отвесил поклон и, не проронив более ни слова, гордым шагом удалился в том направлении, откуда пришел. Мгновение — и его поглотила тьма.
Либеро Парри закрыл дверь и вместе с Флоранс и Последним вернулся за стол. Они еще немного посидели, гоняя щелчками крошки по синим и белым клеткам скатерти.
— Мясо ты вкусное сварила, — сказал Либеро Парри, чтобы выиграть время.
— Ему вроде бы тоже понравилось.
— Он даже зонтик забыл, — заметил Последний.
Либеро Парри неопределенно махнул рукой, — дескать, дался вам этот граф! Не прошло и минуты, как в дверь постучали.
Граф ДʼАмброзио, казалось, еще больше повеселел.
— Простите, что докучаю такими мелочами, но мне сдается, что я приехал на автомобиле.
Либеро Парри напомнил ему о том, что он не только интересовался бензином, но и пил вино.
— Я вам верю, все так и было, — признал граф. А потом сказал, что его и кресло вполне устроит. Проблем со сном у него никогда не было.
Его положили в комнате Последнего, постелив ему на раскладушке, которая давно уже пылилась в подвале. Прежде чем потушить свечу, ДʼАмброзио на всякий случай предупредил:
— Не обращай внимания, если я буду разговаривать во сне. Обычно ничего интересного я не рассказываю.
Последний успокоил его: ничего страшного, он и сам иногда разговаривает во сне.
— Тебе повезло. Женщинам это нравится.
Потом граф невнятно пробормотал еще что-то про деревенскую тишину и задул свечу. Последний гадал, должен ли он желать гостю спокойной ночи, когда услышал скрип и понял, что граф приподнялся на локте: что-то его беспокоило.
— Ты спишь?
— Нет, синьор.
— Можно тебя спросить?
— Да.
— Как думаешь, твой отец сумасшедший?
— Нет, синьор.
— Правильно, парень.
Последний услышал, как граф снова упал на раскладушку: если у него и были какие-то сомнения, то теперь от них и следа не осталось.
— Спокойной ночи, синьор.
В ответ — тишина.
И только через некоторое время ДʼАмброзио пробормотал:
— Я уж и не помню, когда мне последний раз желали спокойной ночи.
Назавтра было воскресенье. Залив полный бак, граф ДʼАмброзио решил, что такое ясное утро идеально подходит для урока вождения. Сидя на шинах, Последний увидел, как отец надел очки и взялся за руль. Эта картина была ему хорошо знакома, только раньше сразу после этого отец начинал рычать, подражая звуку мотора, и подпрыгивал на стуле, как на ухабах; на самом деле воображаемый автомобиль стоял на месте. Сегодня же все было по-настоящему. Либеро Парри слушал рекомендации графа, уставившись в невидимую точку прямо перед собой. Потом он задал графу вопрос — какой именно, Последний не расслышал.
— Чушь собачья! — возмущенно воскликнул граф, но при этом улыбнулся.
Некоторое время картина не менялась. Либеро Парри был все так же прикован взглядом к невидимой точке впереди. Руки, вцепившиеся в руль, напряжены. Настоящая статуя. Стоя в дверях с зарезанной курицей в руке, Флоранс покачала головой.
— Сколько времени он у вас уже не дышит.
Последний не успел ответить: послышался металлический щелчок, и красавец автомобиль мягко тронулся с места, будто бильярдный шар, покатившийся по наклонному столу. Либеро Парри выехал на дорогу, словно делал это каждый день, и медленно двинулся по ней. Последний увидел облако пыли, поднимавшееся куполом над полями, и на мгновение почувствовал, что с таким отцом ему нечего бояться в жизни, ведь его отец — бог.
Они стояли молча, пока рокот двигателя не стих вдалеке. И тут Последний спросил:
— Он же вернется?
— Если научится поворачивать…
После они узнали, что Либеро Парри взбрело в голову доехать до деревни, и, несмотря на протесты графа, он пересек ее на довольно высокой скорости, при этом выкрикивая что-то бессвязное, упоминая коров, директора банка, а заодно, кажется, и пастырей.
— Нет, пастырей я не трогал.
— Странно, могу поклясться, что я слышал именно слово «пастыри».
— Пастбища, я сказал — пастбища.
— Дерьмовые пастбища?
— Навоз, я имел в виду навоз на пастбищах.
— А-а, ясно.
— Ладно, граф, тебе этого не понять.
Они перешли на «ты». Но все равно называли друг друга по фамилии.
— Ты молодец, Парри. Справился.
— У меня был хороший учитель.
Все бы на этом и закончилось, но тут граф сообразил, что в этом маленьком утреннем уроке чего-то не хватает, какой-то мелочи. Он обернулся и увидел глаза Последнего, в которых застыло ожидание. Казалось, оно было здесь всегда, с доисторических времен. Его взгляд парил над ворчаньем еще работающего мотора.
