Бернард Вербер - Наши друзья Человеки
– Да, вот-вот! А через год он на вас уже и не смотрит. И начнет борьбу за пульт.
– Только не он. Он будет выше мещанства.
– Представляю ваши любовные игры. Во время циркового номера вы их соблазняете дикарским костюмчиком. После представления они воркуют. Красуются. Распускают перья, а вы выбираете.
– Нет, обычно все происходит в ночном клубе.
– Я забыл. Новый ритуал выбора партнера. Все совершается в темноте, чтобы нельзя было как следует рассмотреть внешность партнера. И в шуме, исключающем всякую возможность поговорить.
– Я люблю танцевать! Ну и что? Ничего в этом нет плохого.
– А потом мы удивляемся, почему мы вырождаемся. Это надо видеть, как люди выбирают друг друга. В темноте и грохоте. Дарвинизм наизнанку: совокупляются и воспроизводятся самые убогие.
– Иногда по ночам я вижу его во сне. (Медленно садится по-турецки.) Он красивый. Высокий блондин с голубыми глазами, он играет на пианино и...
– ...снимается в рекламе зубной пасты.
– Ты завидуешь, потому что твоя жизнь не удалась.
– А вы предпочитаете быть счастливой в своих мечтах?
– Твоя единственная радость – разбивать мечты других.
– Заметьте, я вас отлично понимаю. Я тоже хотел бы быть наивным, это, должно быть, очень успокаивает.
– Будет лучше, если каждый из нас останется на своей территории. Ты – там, я – здесь. Оттуда сюда не переходим, понятно?
– Э-э... хотелось бы все-таки иногда встречаться в центре, чтобы подержать друг друга за запястья... Есть-то надо или нет?
– О'кей. Но если я замечу что-нибудь или будет какая-нибудь провокация, я...
– Я знаю, вы оторвете мне ухо или выколете глаз.
– М-м-м... (Саманта ищет слова.) И еще кое-что. Здесь нет туалета и нет мебели, за которой можно спрятаться... значит, когда я кое-чего захочу, я попрошу тебя отвернуться и зажать уши.
– Без вопросов. Я, кстати, в свою очередь, прошу вас о том же.
– Вот видишь, если ты чуть-чуть постараешься, с тобой вполне можно поладить.
– Не знаю, сколько времени мы еще тут пробудем, но они, надеюсь, предусмотрят что-нибудь вроде наполнителя кошачьего туалета.
– И воды нам дадут. Мне все больше хочется пить. Чем дольше разговариваешь, тем сильнее сохнет горло. Пить! ПИТЬ! ПИТЬ!
– Мы нашли способ дать им понять, что хотим есть. Надо попробовать как-нибудь попросить воды.
Рауль подходит к Саманте и неожиданно обнимает ее.
Он сжимает ее в объятиях, она вырывается.
Свет неожиданно гаснет.
Пауза.
Когда свет зажигается, посреди сцены на разделительной линии вертикально стоит колесо.
– Это что за штука? – спрашивает Саманта.
– Огромное колесо.
– И для чего оно?
– Я ставлю колесо в клетку хомяку, в основном чтобы его занять и дать ему возможность размять лапки.
Саманта медленно, словно мученица перед пыткой, подходит к колесу, залезает в него и начинает вращаться.
– Саманта, что вы делаете?
Она движется в колесе все быстрее и быстрее.
– Господи, просто какой-то сумасшедший дом. (Он садится на пол.)
– Вовсе нет! – говорит она, чуть замедляя вращение колеса. – Надо смириться со своей участью, бессмысленно бороться против «колеса судьбы».
Она снова принимается вертеться.
– Стоп! Саманта, перестаньте дурачиться, я вас прошу!
– Я делаю то, что я хочу.
– Так, мне нужна сигарета.
– Отличная возможность бросить курить.
– Я выкуривал две пачки в день. И вряд ли здесь найдется антиникотиновый пластырь.
Саманта останавливает колесо.
– Рауль, хочешь попробовать? Когда крутишься быстро, ни о чем не думаешь. Даже глюки появляются, но приятные.
– Вы вспотеете и еще больше захотите пить.
Он смотрит на колесо и вдруг хлопает себя по лбу.
– Черт возьми! Да как же я раньше не догадался!
– О чем?
– Они дают нам еду тогда, когда мы держимся за руки. Почему, как вы считаете?
– Не знаю.
– Они бьют нас электрическим током тогда, когда мы деремся. Почему, как вы считаете?
– Да хватит загадок-то...
– Это игра, спектакль, тут есть публика. Нам дают приспособления для хомячков, чтобы посмотреть, будем ли мы вести себя так же, как они. Нас толкают к...
– Куда?
– Они... Они хотят, чтобы мы... занялись любовью.
– У тебя с головой все в порядке?
– Подумайте. Мы займемся любовью, быстро закончим спектакль и сможем вернуться домой. Я клянусь вам, если будет выигрыш, я отдам вам свою долю.
Она отступает.
– Саманта, не бойтесь. Подойдите. Она недоверчиво подходит. —Давайте, переходите границу, я вас
приглашаю к себе.
Он берет ее за руку и тянет к себе. С потолка падают чипсы.
– Теперь поцелуйте меня.
– Хорошо, не будем горячиться. Все идет хорошо. Послушай-ка меня, Рауль, ответ (она вопит) НЕТ!
– Только в щечку.
– И речи быть не может!
– Не ребячьтесь. Рассматривайте это как научный эксперимент.
– Хороший предлог.
– Мы должны знать. Она колеблется.
– Ты клянешься не воспользоваться ситуацией? В любом случае я тебя предупреждаю о том, что...
Рауль целует ее в щеку. Свет немедленно гаснет.
Когда он снова зажигается, на сцене стоит емкость, наполненная водой.
– Рауль, смотри... питье!
– Поилка... Так я и думал.
– Ох, вот оно что. Ты имел в виду, что чем больше мы будем тискаться, тем больше у нас будет вознаграждений.
Они идут пить.
– Это похоже на правило, – утверждает Рауль, смачивая себе виски. – Не знаю, кто его установил, но оно действует.
– Еда, питье, колесо для гимнастики, у меня есть все, что мне нужно, – говорит Саманта, оглядываясь.
– А если мы зайдем дальше, может быть, у нас будет, не знаю... отдельный туалет, матрасы, маленькие кабинки.
– Я надеюсь, ты не захочешь со мной «побаловаться» ради морозильника?
Она возвращается на свою территорию, поправляя сдвинувшиеся чипсы.
– Извините меня, Саманта, я только хотел улучшить условия нашего содержания.
– Ты на себя-то посмотри. Ты прививка против желания. Какая девушка захочет с тобой спать! Только баба, окончательно потерявшая надежду, или извращенка.
– Все? Вы номер закончили?
– Ох, и потом, я же уже сказала тебе, мне нравятся только высокие блондины с голубыми глазами.
– Я знаю. И где-то лягушонок с волшебным поцелуем ждет вас, верный вам еще до знакомства, изнемогающий от того, что никак вас не встретит.
– Да. Это обоюдно.
– Представьте, что я – лягушонок. Пока вы меня не поцеловали, вы не узнаете, превращусь я в прекрасного принца или нет.
– Я согласна целовать лягушонка, но не жабу!
– Даже если мы останемся здесь надолго, очень надолго?
– Обойдусь.
– А если я вас возьму силой?
– У тех, кто уже пытался, яички до сих пор об этом помнят.
– Какая изящная метафора, особенно в устах молодой девушки, ждущей прекрасного принца.
– В любом случае я не способна ни на какую мало-мальскую нежность, если я не влюблена по уши, действительно по уши.
– Но кто же вам говорит о «любви»! Я только пытаюсь быть практичным. Мы могли бы начать, я не знаю, с каких-нибудь... прикосновений. Для улучшения условий нашей жизни. Потом посмотрим.
– Ты, наверное, давным-давно не трахался, а, Рауль? – спрашивает Саманта. Она идет снова вертеться в колесе.
– Я читал, что в одном зоопарке, в Соединенных Штатах, жила пара животных, панды, которые не хотели размножаться, – сказал он, глядя сквозь стекло. – Сторожа стали давать им игрушки и в конце концов так заставили их совокупиться. Это колесо... это игрушка. И нам будут давать все больше и больше игрушек, вот увидите.
Сверху раздается странный громкий звук.
Они поднимают головы.
Саманта подбегает к Раулю и прижимается к нему.
– Рауль, мне страшно. Наступает полная темнота. Слышны
странные звуки.
Пауза.
Свет зажигается. В центре помещения лежит куча мятой бумаги.
– Посмотрите, Саманта, что-то новенькое.
– Рулоны бумаги. И зачем нам это? Он подходит, чтобы лучше рассмотреть.
– Полотенца, носовые платки, туалетная бумага, салфетки...
Саманта оценивающе разглядывает бумагу.
Вдруг она начинает разматывать рулон и что-то мастерить.
Он подходит ближе.
– Что вы делаете? – спрашивает он. – Хижину?
– Поели, попили. Теперь я устала. Мне нужен покой, уединение, маленький спокойный уголок, в который я могла бы забиться.
Рауль тоже решает сделать хижину, но у него получается не так ловко.
– Э-э... Я всегда был неумехой. Вы мне не поможете?
– Каждый за себя.
– Я очень прошу вас.
Саманта соглашается и мастерит ему из бумаги домик.
– Спасибо. У меня в детстве были хомяки. Они так хорошо это делали.
Они входят и выходят из своих домиков, как это делают хомяки.
– Я строила такие хижины, когда была маленькой, с братьями. Мы брали одеяла и щетки. Мама ужасно сердилась. Мы там прятались и играли в ковбоев и в индейцев.
Рауль восхищается хижиной Саманты.
