Сью Кид - Тайная жизнь пчел
Я уже начала думать, что произошло какое-то чудо и она внезапно излечилась.
— Ты в порядке? — спросила Августа, поднимаясь на ноги.
Мая не отвечала.
— Мая, — сказала Августа.
Я даже улыбнулась Розалин, кивнув ей, как бы говоря: Гляди-ка, как спокойно она это восприняла.
Августа, однако же, выключила телевизор и, нахмурившись, смотрела на Маю.
Мая стояла, склонив голову набок и упершись взглядом в висящую на стене вышитую картину, изображающую скворечник. До меня вдруг дошло, что на самом деле она не видит картину. Она глядела сквозь нее.
Августа подошла к Мае.
— Ответь мне. Ты в порядке?
В тишине я услышала, что дыхание Маи стало громким и отрывистым. Она попятилась назад, пока не уперлась в стену. Затем беззвучно сползла на пол.
Я не знаю, когда до нас дошло, что Мая пребывает в некоем недосягаемом месте внутри самой себя. Даже Августа с Июной не поняли этого сразу. Они звали ее по имени, словно бы она просто их не слышала.
Розалин наклонилась над Маей и громко говорила, пытаясь к ней достучаться:
— С Заком все будет в порядке. Тебе незачем волноваться. В среду мистер Форрест вытащит его из тюрьмы.
Мая глядела прямо перед собой, словно бы Розалин там не было вовсе.
— Что с ней? — спросила Июна, и в ее голосе зазвучали панические нотки. — Я никогда ее такой не видела.
Мая была и здесь и не здесь. Ее руки безвольно лежали на коленях ладонями вверх. Никаких рыданий в подол платья. Никаких раскачиваний взад-вперед. Никакого дерганья самой себя за косички. Она была такой тихой, такой необычной.
Я стала смотреть в потолок. Я просто не могла этого видеть.
Августа сходила на кухню и вернулась с полотенцем, наполненным льдом. Она притянула к себе Маю, так что ее голова оказалась на Августином плече, и посидела так с минуту, а затем подняла лицо своей сестры и стала прижимать полотенце к ее лбу, вискам и шее. Некоторое время она продолжала это делать, а затем отложила полотенце и принялась хлопать Маю потцекам.
Мая пару раз моргнула и посмотрела на Августу. Она смотрела на нас, сгрудившихся над ней, словно бы возвращалась из далекого путешествия.
— Тебе лучше? — спросила Августа. Мая кивнула.
— Мне уже лучше, — сказала она безо всякого выражения.
— Ну, раз ты можешь говорить, значит, так и есть, — сказала Июна. — Пойдем, примешь ванну.
— Я схожу к стене, — сказала Мая. Июна замотала головой.
— Уже темно.
— Я ненадолго, — сказала Мая. Она прошла на кухню, и мы все проследовали за ней. Она выдвинула ящик комода, взяла фонарик, блокнот, огрызок карандаша и вышла на крыльцо. Я представила, как она пишет: «Зак в тюрьме» — и запихивает это в щель между камней.
Я подумала, что следовало бы поблагодарить в отдельности каждый из камней, за все то человеческое горе, которое они на себя приняли. Нужно поцеловать их одного за другим, и сказать: Простите нас, но Мае необходимо вверять свое горе чему-то твердому и надежному, и она выбрала вас. Да будут благословенны ваши каменные сердца.
— Я пойду с тобой, — сказала Августа.
Мая повернула голову:
— Нет, Августа, я пойду одна. Августа попробовала протестовать:
— Но…
— Я одна, — сказала Мая, повернувшись к нам. — Я одна.
Мы смотрели, как она спускается по ступенькам и идет между деревьев. В жизни есть вещи, которые невозможно забыть, как бы ты ни старался, и это зрелище было одним из них: Мая, идущая между деревьями, и маленький кружок света, прыгающий перед ней. Затем — лишь темнота.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Жизнь пчел коротка. В течение весны и лета — самого напряженного периода заготовки корма — рабочая пчела, как правило, не живет дольше пяти-шести недель… Подвергаемые разнообразным опасностям во время своих полетов, многие рабочие особи погибают прежде, чем достигают хотя бы этого возраста.
«Танцующие пчелы»Я сидела на кухне с Августой, Июной и Розалин, а наш дом окружала ночь. Маи не было уже целых пять минут, когда Августа встала и принялась ходить взад-вперед. Она выходила на крыльцо и возвращалась назад, а затем вновь выходила и глядела в сторону стены.
Через двадцать минут она сказала:
— Все. Пойдемте ее найдем.
Она достала фонарь из грузовика и зашагала к стене, а мы с Июной и Розалин двинулись за ней, стараясь не отставать. Ночная птица пела, сидя на ветке, — пела о том, что было у нее на душе, взволнованно и настойчиво, словно бы воспевала в небе луну.
— Ма-а-а-я! — звала Августа. Затем звала Июна. Затем Розалин и я. Мы шли, постоянно выкрикивая ее имя, но не получали ни звука в ответ. Лишь птица без устали продолжала свое пение.
Пройдя из одного конца стены плача к другому, мы вернулись назад и снова пошли вдоль нее, словно бы на этот раз мы собирались сделать это как следует. Идти медленнее, смотреть внимательнее, звать громче. На этот раз Мая окажется там, стоя на коленях и с севшими батарейками в фонаре. И мы подумаем: Боже, как же мы в первый раз ее не заметили?
Однако же этого не случилось, так что мы углубились в лес за стеной, зовя ее все громче и громче, пока наши голоса не охрипли. Но никто из нас не сказал: Происходит нечто ужасное.
Несмотря на ночь, жара не спадала, и я чувствовала сырой запах наших тел. Мы прочесывали лес пятном света диаметром четыре дюйма. Наконец Августа сказала:
— Июна, иди в дом и вызови полицию. Скажи, нам нужна помощь, чтобы найти нашу сестру. После того, как позвонишь, встань на колени перед Нашей Леди и попроси ее хранить Маю. Затем возвращайся. Мы пойдем к реке.
Июна помчалась к дому. Мы слышали, как она ломится сквозь кусты. Мы направились к реке. Ноги Августы двигались все быстрей и быстрей. Розалин изо всех сил старалась не отставать, хватая ртом воздух.
Дойдя до реки, мы на секунду остановились. Я жила в Тибуроне уже достаточно долго, чтобы луна успела умереть и вновь стать полной. Она нависала над рекой, то выглядывая, то исчезая за облаками. Я глядела на дерево по ту сторону реки, чьи кривые корни торчали над землей, и чувствовала сухой металлический привкус, возникший у меня в горле и ползущий по языку вверх.
Я потянулась к руке Августы, но в этот момент она повернулась направо и пошла вдоль берега, выкрикивая Маино имя.
— Ма-а-а-я!
Мы с Розалин следовали за ней неуклюжей группкой, так близко, что, должно быть, ночным существам мы казались единым шестиногим организмом. Я удивилась, когда молитва, которую мы произносили с четками каждый вечер, самопроизвольно зазвучала где-то в глубинах моей головы. Я отчетливо слышала каждое ее слово: Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь.
