Элизабет Гилберт - Законный брак
В попытке вернуться в то время и лучше понять отношение к браку, в духе которого воспитывалась моя мать, я заказала в Интернете старый пропагандистский фильм 1950 года под названием «Брак и современная молодежь». Фильм, снятый на деньги аналитической компании «Макгро-Хилл», был основан на опыте и исследованиях профессора Генри А. Боумана, доктора философии и председателя отделения дома и семьи в департаменте семейного образования колледжа Стивене, штат Миссури. Наткнувшись на этот древний артефакт, я подумала: «Вот прикол» – и приготовилась вдоволь посмеяться над кучей дешевой претенциозной послевоенной болтовни о священной природе дома и очага с напомаженными актерами в жемчугах и старомодных галстуках, блаженно созерцающих своих идеальных, примерных детей.
Однако фильм меня удивил. В начале нам показали обычную, скромно одетую молодую пару. Они сидели на скамейке в городском парке и серьезно и тихо что-то обсуждали. Авторитетный мужской голос на заднем плане говорил о том, как сложно и даже страшно молодым парам «в современной Америке» подумывать о браке, учитывая, какая тяжелая нынче жизнь. Города страдают от «трущоб – болезни общества», и все мы живем «в эпоху непостоянства, в период тревоги и смятений, чувствуя постоянную угрозу войны». Экономика переживает кризис, при этом «цены на жилье растут, но покупательная способность не увеличивается». (На экране появляется молодой человек, с понурым видом проходящий мимо офисного здания с вывеской «Нет вакансий».) По статистике, «один из четырех браков заканчивается разводом». Поэтому неудивительно, что парам так трудно решиться на законный брак. «Не трусость заставляет людей сомневаться, – объясняет голос за кадром, – а жестокая реальность».
Я с трудом верила услышанному. Я ожидала увидеть в фильме что угодно, но не «жестокую реальность». Разве не 1950-е годы были «золотым веком» семейных ценностей, когда всё еще главенствовали священные и простые идеалы – брак, семья, работа? Но если верить фильму, для некоторых пар вопрос вступления в брак и в 1950-е был не легче, чем сейчас.
Особое внимание в фильме уделяется истории Филлис и Чеда, недавних молодоженов, которые пытаются свести концы с концами. Когда мы впервые видим Филлис, та стоит на кухне и моет посуду. Голос за кадром сообщает, что каких-то пару лет назад эта самая молодая женщина «проявляла слайды в медико-патологической лаборатории университета, сама зарабатывала на хлеб и жила для себя». Филлис была «карьеристкой», как нам сообщают, имела ученую степень и обожала свою работу. («Быть холостячкой уже не считается позорным, как в те времена, когда наши родители называли таких женщин „старыми девами"».) Далее камера показывает, как Филлис ходит между полок супермаркета, и голос поясняет: «Филлис вышла замуж не потому, что это было необходимо. У нее был выбор. Для современных женщин вроде Филлис брак – дело добровольное. Свобода выбора – вот современная привилегия и современная ответственность». Героиня фильма решила выйти замуж лишь потому, что семья и дети казались ей важнее карьеры. Это было ее решение, и она «не отступилась от него, хотя ей и пришлось принести значительные жертвы».
Однако вскоре мы начинаем понимать, что не всё в браке Филлис так уж благополучно.
Выясняется, что они с Чедом познакомились на лекциях по математике в университете, где Филлис «была более успевающей студенткой». Но теперь «он – инженер, а она – всего лишь домохозяйка».
В следующих кадрах Филлис, как и полагается хорошей жене, гладит рубашки мужу. Но ее взгляд вдруг падает на чертежи, что ее муж сделал для крупного строительного конкурса. Она берет логарифмическую линейку и начинает сверять данные – ведь наверняка Чед был бы не против. («Они оба знают, что Филлис сильней в математике».) Молодая женщина так увлекается, что забывает о времени; подсчеты захватывают ее, и она забрасывает глажку, а потом вдруг вспоминает, что опоздала на прием к врачу, с которым собиралась обсудить свою (первую) беременность. Она совершенно забыла о ребенке, растущем внутри, потому что не на шутку увлеклась математическими подсчетами!
«Это что же за домохозяйка из пятидесятых такая?» – в ужасе подумала я.
«Типичная домохозяйка, – отвечает голос за кадром, словно услышав мои мысли. – Современная жена».
А наша история тем временем продолжается. Позднее тем же вечером беременная Филлис, она же гений математики, и ее симпатичный муж Чед сидят в своей маленькой квартире и курят на пару (Ах, этот ни с чем не сравнимый никотиновый вкус беременностей 1950-х!) Они вместе работают над чертежами Чеда. Звонит телефон. Это приятель молодого мужа – он хочет сходить в кино. Чед вопросительно смотрит на Филлис. Но та против. Сроки конкурса уже поджимают, чертеж нужно закончить. Они так долго работали над ним вдвоем! Но Чеду очень хочется посмотреть кино. Филлис не уступает – ведь от этой работы зависит их совместное будущее! Чед выглядит обиженным, почти как ребенок. Но в конце он сдается (правда, насупившись) и позволяет Филлис буквально затолкать себя обратно за чертежный стол.
Анализируя эту сцену, вездесущий голос за кадром полностью на стороне Филлис. Она вовсе не зануда, поясняет он. У нее есть полное право требовать, чтобы Чед остался дома и закончил проект, который поможет им обоим улучшить свое положение в обществе.
«Ради него она пожертвовала карьерой, – высокопарно подытоживает наш комментатор, – и ей не хочется, чтобы жертва была напрасной».
Просматривая этот фильм, я испытывала странную смесь стыда и глубоких эмоций. Стыда – потому что никогда не думала, что в Америке 1950-х у пар могли быть такие проблемы. Как я могла столь бездумно проглотить ностальгический культурный стереотип и поверить, что в ту эпоху «проще жилось»? Людям в пятидесятые вряд ли казалось, что их жизнь проста; так не кажется никому, независимо от эпохи. Кроме того, меня тронуло, что создатели фильма встали на защиту Филлис, как ни малы были их усилия. Они попытались донести до всех молодых американских мужей важную мысль: «Ваши жены, умницы и красавицы, пожертвовали всем ради вас, идиоты, – так проявите хоть каплю уважения, черт возьми, и работайте до седьмого пота, чтобы обеспечить им процветание и уверенность в завтрашнем дне, которого они заслуживают!»
А еще меня растрогало, что столь неожиданное сочувствие женскому самопожертвованию исходило от доктора Генри А. Боумана – совершенно очевидно, мужчины, причем мужчины уважаемого: доктора наук, председателя отделения дома и семьи в департаменте семейного образования колледжа Стивене, штат Миссури. Еще мне интересно было бы посмотреть на Филлис и Чеда лет через двадцать, когда они наконец достигнут финансового благополучия, а их дети вырастут. Возможно, вся жизнь Филлис ограничивалась бы домом, а Чед стал бы задумываться: годами он отказывал себе во всем, и что получил в результате? Вечно недовольную жену, упрямых детей-подростков, обвисшие бока и опостылевшую работу? Ведь именно эти вопросы произвели эффект взрыва в Америке 1970-х, вызвав сумятицу во многих семьях. Мог ли доктор Боуман – или кто-либо еще двадцатью годами раньше, если уж на то пошло, – предвидеть надвигающийся культурный шторм?
