Герман Брох - 1903 - Эш, или Анархия
Теперь Эш держался почти как жених или, вернее, как покровитель, потому что они хотя еще и не сообщили всем о своей связи, но Эш тем не менее знал, как подобает вести себя со слабой женщиной, а она не возражала, чтобы он покровительствовал ее интересам. Ему позволено было вести дела не только с поставщиком минеральной воды и мороженого, но и с Оппенгеймером, которому по его инициативе была доверена продажа забегаловки. Предприимчивый Оппенгеймер занимался, собственно, наряду с театральными делами налаживанием посреднических контактов при продаже земельных участков, он также имел связи с разнообразными агентствами, и, само собой разумеется, охотно согласился заняться этим делом. Впрочем, в данный момент его озабоченность вызывали другие проблемы. Он пришел, чтобы осмотреть дом, но остановился посреди лестницы и сказал: "Невозможно объяснить, проблема с этим Гернертом; дай Бог, чтобы с ним ничего не случилось… впрочем, то, что беспокоит меня, это же не мое дело". И каждый раз пытаясь успокоить самого себя, он постоянно возвращался мыслями к тому, что вот уже восемь дней, как о Гернерте нет ни слуху ни духу, и это именно сейчас, когда они намереваются завершить представления и еще понадобятся деньги на гонорары и ликвидацию задолженности по арендной плате. То, что Гернерт, такой порядочный человек, может задолжать за аренду, ему никогда даже и в голову не приходило. К тому же дела до последнего времени шли блестящим образом, ну просто превосходно, А теперь, естественно, не было денег даже на покрытие накладных расходов, Да, самое время ставить точку, "А тягловая лошадка, Тельчер этот, дал ему уехать, не оставив себе даже ключей от кассы, он ничем не может распоряжаться. У него же деньги вложены в этих Дармштадцев!.. Забота об этом — ниже достоинства этого господина Тельчера, господин деятель искусства".
Эш вначале безучастно внимал этим речам, тем более, что ему казалось вполне понятным, что голова Тельчера куда больше занята Америкой, чем борцовскими представлениями, которые доживают свои последние дни. Но тут он встрепенулся: деньги у Дармштадцев? Он набросился на Оппенгеймера: "В тех деньгах, которые у Дармштадцев, есть и доля моих друзей: нужно получить деньги обратно!" Оппенгеймер покачал головой, "Меня это, собственно говоря, совершенно не интересует, — сказал он, — в любом случае я буду телеграфировать Гернерту в Мюнхен, Он должен приехать, привести все в порядок. Вы правы, зачем ходить вокруг да около", Эш согласился с таким решением, и телеграмма была отправлена; ответа они не получили.
Обеспокоенные, через два дня они отправили телеграмму с оплаченным ответом госпоже Гернерт и узнали, что Гернерта вообще дома нет, Это было подозрительно, А в конце недели необходимо было произвести платежи! Пришлось обратиться в полицию; полиции удалось выяснить, что остаток средств со счета Гернерта был снят еще около трех недель назад, теперь не оставалось ни малейшего сомнения; Гернерт вместе с деньгами просто смылся! Тельчер, который защищал Гернерта до последнего момента, а теперь называл себя самым тупым евреем на всем белом свете, поскольку снова позволил оставить себя в дураках такому плохому человеку. Тельчера подозревали в том, что он действовал Гернерту на руку. С учетом отданного в залог участка земли он приложил все усилия, чтобы доказать свою невиновность, и помогло ему в этом то, что у него в кармане не было денег, чтобы прожить даже ближайшие несколько дней. Беспомощный, словно ребенок, он корил себя и весь свет, постоянно повторяя, что вот-вот должна приехать Илона, он целыми днями жужжал Оппенгеймеру в уши о немедленном ангажементе. Оппенгеймеру было не так уж сложно не пасть духом, речь-то ведь шла не о его деньгах; они утешал Тельчера: не так уж все и плохо, из него как владельца земельного участка выйдет великолепный директор театра; если бы он только достал немножечко оборотного капитала, то все было бы в самом лучшем виде и он заключил бы со старым Оппенгеймером еще кое-какие сделки. Это показалось Тельчеру убедительным, он настолько быстро и интенсивно вернулся в свое прежнее деловое настроение, что в его голове моментально созрел новый план, с которым он, сломя голову, помчался к Эшу.
Ну а Эш был более чем разозлен таким жизненным поворотом. Хотя он всегда предполагал, даже знал, что дело до поездки никогда не дойдет, и, наверное, поэтому так пассивно и вяло занимался набором девушек, хотя он испытывал даже чувство определенного удовлетворения оттого, что его внутреннее чутье не подвело его, жизнь его все-таки была сориентирована на американский проект, и теперь он переживал глубочайшее потрясение, ему даже казалось, что его отношения с матушкой Хентьен лишились почвы. Куда теперь с ней? И как он теперь выглядит перед этой женщиной?! Ей хотелось видеть его господином над всей этой шайкой деятелей искусства, а теперь он так позорно попался этой банде на удочку! Ему было стыдно перед матушкой Хентьен.
Под такое настроение и приперся Тельчер со своим проектом: "Послушайте, Эш, да вы же теперь большой капиталист, вы можете стать моим компаньоном".
Эш уставился на него, как на ненормального: "Компаньоном? Не иначе, как вы сошли с ума. Так же хорошо, как и мне, вам известно, что с Америкой — дело дрянь". "Но ведь зарабатывать можно и в Европе, — отреагировал Тельчер, — и если бы вы хотели с выгодой вложить свои деньги…" "Какие деньги?!" — заорал Эш. "No, no, не стоит из-за этого так громко кричать; может же такое случиться, что кто-то что-то получит в наследство", — пытался успокоить Эша Тельчер, чем привел его в совершенную ярость. "Вы точно свихнулись, — рычал он — что за вздор? Не достаточно, что я так влип по вашей милости…" "Если Гернерт, этот негодяй, слинял, то вы не можете винить меня в этом… — обиженно говорил Тельчер, — я пострадал сильнее вашего, а поскольку дела мои плохи, то ни к чему меня еще и оскорблять, тем более, что я предлагаю вам верное дело". "Речь идет не о моих убытках, а об убытках моих друзей…" — буркнул Эш, "Я даю вам возможность вернуть деньги". Затеплилась, естественно, надежда, и Эш спросил, как Тельчер представляет себе это дело.
Ну, с земельным участком можно уже кое-что начинать, то же говорит и Оппенгеймер, а Эш ведь и сам видел, что зарабатывать можно, если мастерски взяться за дело. "А если нет?" Тогда будет один выход — продать земельный участок и согласиться с Илоной на какой-нибудь ангажемент, Эш задумался: так… тогда Тельчеру придется снова идти с Илоной на сцену… метать ножи?., так, так… он хотел бы подумать…
На следующий день он навел справки у Оппенгеймера — с Тельчером желательно держать ухо востро. Оппенгеймер подтвердил сказанное Тельчером.
"Так?.. Тогда он вынужден будет снова выйти с Илоной на сцену…" "За мной дело не станет, я то уж устрою ему ангажемент, — сказал Оппенгеймер, — а что ему еще остается делать, Тельчеру этому?" Эш кивнул: "А если он возьмет на себя договор аренды, ему нужны будут деньги?.." "Не располагаете ли вы парой тысяч?" — поинтересовался Оппенгеймер. Нет, таких денег у него нет.
Оппенгеймер покачал головой: без денег ничего не получится; может быть, удастся заинтересовать этим делом кого-то другого… как, например, насчет госпожи Хентьен, которая, как говорят, хочет продать свое заведение и будет иметь кучу денег. Повлиять здесь он бессилен, сказал Эш, но он передаст предложение госпоже Хентьен.
Занимался он этим неохотно, возникла новая задача, но без ее решения — никуда. У Эша было ощущение, что ему наносят удар сзади. Не исключено, что Оппенгеймер с Тельчером дуют в одну дуду; оба — жиды! Почему этот тип не займется чем-нибудь другим, а все мечет ножи? Словно нет на свете честной и приличной работы! И что это там за вздор он нес о смерти и наследстве? Они завели его в тупик, как будто бы знали, что все должно было случиться именно так, что должны были быть защищены Илона от ножей, а мир — от несправедливости, что жертва Бертранда не напрасна и что не зря была снята фотография господина Хентьена! Нет, невозможно давать чему-либо обратный ход, ведь речь идет о справедливости и о свободе, которую больше нельзя вверять ни демагогам, ни социалистам, ни этим продажным газетным писакам.
Вот в чем состояла задача. А то, что он должен был спасти деньги Лоберга и Эрны, казалось ему словно бы частью, символом той более высокой задачи. И если Тельчер не возьмет на себя договор аренды, то деньги будут окончательно потеряны! Деваться некуда. Эш взвесил все "за" и "против", просчитал все варианты, в результате он получил однозначное решение: ему придется уговорить матушку Хентьен немедленно согласиться послужить делу решения этой задачи.
Когда для него все прояснилось, неуверенность и злость оставили его. Он оседлал велосипед, поехал домой и написал Лобергу подробное письмо о невероятном и возмутительном преступлении господина директора Гернерта, добавив, что он, Эш, предпринял надежные меры для спасения взносов и просит дорогую фрейлейн Эрну не волноваться.
