Владимир Гржонко - Дверной проем для бабочки
Пуля по-разбойничьи присвистнула на прощание, круто развернулась и помчалась к окну. Стекло дрогнуло и слегка прогнулось. Пуля деловито выела аккуратную круглую дырочку и выбралась наружу. В бар ворвался свежий залётный ветерок. И сразу же время вернулось в свое обычное русло. Изабелла взвизгнула и резво отскочила от опрокинутого столика, а у тётушки Эллен от ужаса приоткрылся рот. Кот мягко опустился на все четыре лапы, потом снова подпрыгнул и приземлился на плече Билли, раздирая когтями кожу. Герр Вольф с дымящимся пистолетом в руках, яростно ругался, почему-то яростно поглядывая на бармена.
— Всё! — прошептал Билли, стараясь поймать в кулак свою ставшую скользкой, как намыленый стеклянный шарик, волю. — Я больше не хочу! Я больше не желаю всего этого! Хватит! Я — мышь, с которой играют глупые злые дети! Уйдите все! Я хочу домой! В свою спальню! И ничего больше!
Он заметил, как странно загорелись зеленые кошачьи глаза при слове «мышь», как посыпалось на пол толстое оконное стекло, как послушно поднялись со своих мест тётушка и мексиканец. А потом мгла, до того скромно таившаяся за окном, влилась в бар и окутала всё вокруг своей чёрной ватой. Билли почувствовал себя совсем беспомощным, оставшимся один на один с проклятой горькой силой, которой он распорядился как трёхлетний ребенок, забравшийся в работающий бульдозер…
Билли сделал несколько шагов в полной темноте и отрезвляюще ударился лбом в холодное стекло. Он на секунду зажмурился от боли, а когда открыл глаза, то увидел за окном, далеко внизу, знакомый чёрный провал Центрального парка. Все закончилось так, как он и хотел: Билли был один, у себя в спальне.
Глава шестнадцатая
Билли подумал, что все оставили его. Или это он оставил всех? Было ли тому виной головокружение или, наоборот, это весь мир назойливо кружился вокруг него, как муха вокруг недоеденного пирога, но даже обычный вид из окна сейчас казался ему наполненным скрытой тревогой и беспокойством. Словно некие торопливые и таинственные, почти невидимые глазу приготовления совершались там, в темноте над Центральным парком. Головокружение постепенно перешло в ноющую боль. Где-то в коридоре, за его спиной, зажгли свет. Темнота в окне неохотно подвинулась, уступив место тусклому изображению, и Билли тут же увидел самого себя, сгорбленного, с недоумевающим и страдальческим выражением лица, а сзади мягко светился глубокий дверной проём. Билли покачнулся. Ему показалось, что оконное стекло потеплело и отодвинулось, создавая обманчивую перспективу. Зеркальная дверь, зависшая над провалом парка, как будто открывала дорогу в неузнаваемо чужой коридор, ведущий неведомо куда. Но толстое безразличное стекло надежно отгораживало его от этого света и тепла… Билли вспомнил, как опадало разбитое упрямой пулей окно в баре, и зябко поёжился. Он ведь уже уступил, согласился жить в неверном мире собственных чудес! Почему же тогда он никак не может понять, что именно творит? Почему его не пускают туда, где светло, спокойно и уютно?! Разбить, что ли, и это окно?..
Внезапно картинка изменилась: в дверном проеме появилась крупная женская фигура, легко прислонилась к косяку и помахала ему рукой. Билли пригляделся и по пышным формам узнал Матильду. Озарённая боковым светом, она улыбалась привычно и безмятежно. Конечно, Билли знал, что на самом деле Матильда стоит на пороге его спальни, но на секунду всё же поразился жуткой несправедливости: её, солнечную радостную пиранью, никогда ни о чём не задумывающуюся дуру, пустили туда, в теплый заоконный мир… Почему?! Не сдержавшись, Билли ударил кулаком по стеклу. Гладкая поверхность глухо заколебалась и совершенно преобразила лицо Матильды. Удивительно, но когда Билли обернулся к настоящей Матильде, то и она выглядела хмурой. Крупные черты как будто подтаяли, бесформенные мягкие губы собрались морщинами, как влажная тряпочка, которой только что стёрли улыбку. Матильда смотрела на него серьёзно и оценивающе, как не смотрела ещё никогда. Но голос ее прозвучал по-прежнему насмешливо.
— Ну что, чудотворец, допрыгался? Я-то тебе чем мешала? Эх ты… Ладно, что уж теперь говорить! Тебя вон мать зовет. Там внизу, в столовой, собрались… За тобой пришли. Теперь, гений, не отвертишься.
Странная угроза, прозвучавшая в голосе всегда такой весёлой и в общем безобидной Матильды, заставила Билли вздрогнуть. Кто это пришел за ним? Что такое она несет? И ещё: тётушка, похоже, дома. Означает ли это?.. А что это может означать? Он окончательно запутался; горячий шурупчик боли ввинчивался в череп всё сильнее и сильнее. Скривившись, Билли потер виски. А Матильда всё стояла на том же месте, и у Билли появилось ощущение, что, если он откажется спуститься вниз, она потащит его силой. Ну надо же, как, оказывается, она его не любит! Он-то всегда считал, что их препирательства — не более чем родственная пикировка. Виски сдавило ещё сильнее. Билли горестно посмотрел на Матильду, но, встретив её взгляд, понял, что не в состоянии сейчас хоть что-то сказать, пожал плечами и вышел в коридор. Проходя мимо чуть посторонившейся кузины, он заметил на её платье, в том месте, где оно вздымалось под напором большой груди, два тёмных и как будто мокрых пятна. Как странно: совершенно сухие злые глаза и мокрые, плачущие соски… Что же он сотворил с Матильдой? Он ускорил шаг, хотя каждое движение толчком отдавалось в темени. Кто ожидает его в столовой, хотел бы он знать?..
Прямо под картиной с ненастоящим солнечным городом, развалясь на казавшемся хлипким под его массивным телом стуле, восседал невозмутимый герр Вольф. Сбоку, как будто оттеснённая его массой к стене, нервно переминалась с ноги на ногу тётушка Эллен. А по другую сторону стола в элегантном сером костюме с галстуком-бабочкой сидел мистер Монтелли. Не похоже было, что Билли ждали, или, как сказала Матильда, «пришли за ним». Потому что никто из присутствующих, казалось, даже не заметил Билли. Головная боль внезапно прекратилась, как будто её выключили. Менее всего Билли ожидал увидеть здесь мистера Монтелли. Но удивительнее всего было то, что в тот момент, когда Билли спускался по лестнице, он оживленно беседовал с герром Вольфом по-немецки. Непривычные гортанные звуки чужого языка резали слух несчастной тётушке, которая силилась привычно округлить глаза, но от этого выглядела ещё более несчастной. А герр Вольф выпятил нижнюю губу и покачивал головой в знак согласия. На столе, накрытом белой скатертью, стояли тяжёлые керамические вазы с фруктами — пышными гроздями винограда и мохнатыми жёлтыми персиками. При мысли о еде чуть было не вернулась головная боль, Билли сглотнул слюну и закашлялся. Разговор оборвался, все присутствующие повернули головы в его сторону. Билли показалось, что и мистер Монтелли, и тётушка, и даже герр Вольф выглядят немного смущенными.
— А-а, — произнес герр Вольф, складывая толстые губы в улыбку и протягивая руку к стоящей в центре стола большой глиняной бутыли, — сюрприз! Сюрпризный… э-э… именинник пришел!
— Ох, — пролепетала тётушка Эллен, клонясь к стене, — Билли! Вчера мы не успели как следует отпраздновать твое тридцатитрёхлетие, и вот сегодня…
— Милый Билли, как это славно, что я могу поздравить вас лично, — мистер Монтелли наклонил голову. — Пусть и днём позже, но мы, с позволения вашей очаровательной тётушки, решили сделать вам небольшой подарок.
Он повел головой в сторону герра Вольфа, который пытался с помощью столового ножа вытащить пробку из узкого горлышка сосуда. Что именно прочитал на его лице недовольный немец, Билли не знал, но его пухлые губы с блёстками слюны в уголках обиженно дрогнули, он отложил нож в сторону и даже слегка отодвинул от себя бутыль. Билли показалось, что тётушка облегченно вздохнула. А безупречно вежливый сегодня мистер Монтелли вытянул вверх тонкий белый палец и медленно описал им полный круг, как будто взбалтывая напряжение, повисшее в перевёрнутом стакане комнаты. Этот жёсткий палец был почему-то неприятен Билли, он отвернулся и привычно окинул взглядом темную анфиладу комнат, которая заканчивалась кабинетом с камином. Билли на минуту показалось, что в камине догорает неведомо как оказавшийся там вчера стул… Билли поднял глаза: в дверном проёме стояла Изабелла всё в том же помятом и несвежем подвенечном платье. Придерживая рукой широкий разрез на юбке, она быстро вошла в комнату, сосредоточенно, как будто не узнавая, посмотрела на Билли и, покосившись на тётушку Эллен, уселась за стол. В это же время с другой стороны, из кухни, появилась толстая Леди. Билли вздрогнул, но Леди на сей раз была одета и держала в чёрных, без единой царапины руках поднос со сложным массивным приспособлением для открывания винных бутылок. Она кивнула Билли, поставила поднос на стол и, спрятав руки под фартук, замерла за спиной герра Вольфа.
